О чём молчали города. Мистические истории - Наталья Костина

протянул высокий, но веселья в его серьезных карих глазах Антон не разглядел. – Мы тебя, конечно, оформим как несчастный случай. Три часа ночи, ёпт, нам только жмуриков тут не хватало… Но ты сам-то на ус намотай, чтоб в первый и последний раз…

На ус только тебе и мотать, мрачно подумал Антон, но покивал, поизвинялся, отказался от помощи врача. Высокий приказал седобородому Семёнычу оформить Антона и, ещё раз пожурив незадачливого «самоубийцу», удалился восвояси.

Семёныч справился на удивление споро. Когда он протянул Антону документы, Антон заглянул ему в глаза:

– А больше на… на рельсах никого не было?

– Никого, – отрезал Семёныч, засовывая ручку в нагрудный карман. На Антона он не смотрел, старательно избегая его взгляда.

– А камера показывает же, что было на платформе? Тут минут двадцать назад вместе со мной стояла девушка, и ещё парень какой-то в коричневой куртке…

– Не было тут никого, – буркнул Семёныч, отворачиваясь, – привиделось…

– А у вас тоже бывают видения? – кинул ему в спину Антон. – Страшные, наверное? Иначе зачем бы вам носить в кармане нож…

Семёныч остановился и таки глянул на Антона голубыми, на удивление насыщенного цвета глазами из-под серебряных бровей. Ну чисто Дед Мороз, только укороченная модель.

– А ты типа умный, да? – он достал из кармана брюк увесистый, не игрушечку, швейцарский нож, пощёлкал лезвиями. – Ну тогда ты понимаешь, что нож – это так, для самоуспокоения. От них не защитит… Так что шёл бы ты, друг, домой.

– От кого от них? – глупо спросил Антон. Голова кружилась, когда он встал на ноги.

– От тварей, которых ты видел… Видел же? По глазам и так всё понятно, вон они какие у тебя, бешеные, – Семёныч криво усмехнулся. – В старый поезд сел, да? Так оттуда не возвращаются, парень. Не возвращаются с него. Конечная остановка – в аду, не иначе. Иди свечку своему ангелу-хранителю поставь.

Говоря это, Семёныч почти неуловимым жестом поправил нагрудный карман, где, кроме ручки, виднелся какой-то квадратик, похожий на иконку.

– А как же девушка в сером пальто, парень тот? Как же другие? Этот… старый поезд не впервые ушёл отсюда?

Семёныч резко развернулся и задрал подбородок, уставившись своими дедморозовскими глазами на Антона. Антон возвышался над ним на голову, и, наверное, со стороны смотрелось комично, как щуплый дедок надвигается на парня.

– Не впервые, нет, паря. Был ещё такой год назад. А ты позвони куда надо, фоторобот составь там, опиши, что случилось! Ты ж свидетель, паря, да? А я что, моё дело – пенсия… Только, – задохнулся Семёныч, – только скажи, когда звонить будешь, лады? Пал Палыч недалеко ушёл, это он у нас дурку вызывает…

Антон вжался в пол под натиском старика, видно, Семёныч почувствовал, что переборщил.

– Иди, Антон, – сказал он, отступая назад, – отдохни.

Когда Антон уже подходил к эскалатору, в спину донеслось:

– А свечку поставь, слышишь?

***

Ночью ему снилась девушка в сером пальто, она стояла к нему вполоборота и весело хохотала над шутками «кожаного» парня.

– Эй, мне тоже интересно, – вступил было Антон в беседу. Они оба повернулись к нему, и Антона прошиб знакомый холодный пот: у девушки было снесено пол-лица, а у парня из правой глазницы вытекала тонкая струйка крови…

Проснулся он совершенно разбитый, что неудивительно. На левом плече обнаружился странный синяк, очертанием напоминающий поцелуй или засос. Вот только Антон уже пару месяцев ни с кем не целовался.

В кое-то веки он не пошёл на работу, сказался больным и поручил программисту Игорьку на пару дней взять на себя звонки и клиентов. После чашки крепчайшего эспрессо в кафе через дом ему полегчало. В приятной утренней тишине кафе легче думалось. Мысли прояснились. Мобильный, заряженный спозаранку, работал исправно. Первым делом после звонка Игорьку Антон зашёл на сайт доставки цветов, заказал огромный букет тюльпанов Даше. Она любит трепетные, недолговечные тюльпаны, а не холодные в своей роскошной красе розы. Он это точно помнил, хоть что-то он помнил об этой бедной Даше, которую так некрасиво «прокатил». Букет – самый большой, какой только был на сайте – ей доставят на работу. От анонимного дарителя. Даша будет довольна, и его, Антона, отпустило постыдное чувство некрасивого поступка.

Потом он порылся в «Одноклассниках», куда старался не заходить без необходимости. Но сейчас необходимость была: надоело следить за профилем Сони исподтишка. «Привет, как жизнь?» – написал Антон. Она ответила неожиданно быстро, он даже не успел выйти из сети: «Хорошо, ты как?» И смайлик.

Смайлик придал ему духу, равно как и вторая чашка кофе. «Ты в Москве сейчас? Чем занята?» – «Дочь ращу». – «Одна?» – «Допустим, а ты с какой целью интересуешься, Тош?» И ещё один смайлик.

Он заулыбался так, что подходящая официантка расцвела ответной улыбкой и принесла ему комплиментарный маффин от заведения. «Тоша» – так его никто не называл со времен школы. Через пять смайликов они с Соней договорились о свидании. Сегодня вечером.

«Мать, на следующей неделе иду в загс», – отправил Антон смс. И следом на всякий случай приписал: «Я трезв и серьезен, лю». Про то, что внучка у матери появится куда быстрее, нежели та думала, писать уже не стал. А то ещё скорую вызывать придется. Возраст, возраст… Сюрпризы родителям нужно делать осторожнее.

Подумал, посидел. Заказал ещё один букет на вечер, ромашки. И столик в тихом, уютном кафе в центре. При заказе уточнил насчет игровой комнаты: Соня сказала, что девочке пять лет, чего ей скучать за столом. Поулыбался своим мыслям. Вот он какой, Антон. Живой пока, живее, чем когда бы то ни было.

«Следующая станция», – вдруг вспомнилось ночное шипение. Всё-таки как хорошо, что следующая станция для него наступила.

Он расплатился за кофе, оставив щедрые чаевые девчонке-официантке. Сходил подстричься. Напротив парикмахерской стояла маленькая деревянная часовенка. Повинуясь внезапному импульсу, Антон вошёл внутрь. Купил у строгой старушки в чёрном платке три большие свечи и все воткнул в песок у иконы бородатого старца с печальным и кротким взглядом, чем-то напоминающего Семёныча. Спасибо, прошептал Антон. Пока он стоял тут, вдыхая сладковато-горький запах ладана, от которого першило в горле, он вдруг понял, что его беспокоило.

Повинуясь всё тому же безотчетному импульсу, он сел в трамвай и доехал до Таганки. В воздухе уже разливалась предвечерняя синь. Синий час – так, кажется, называют немцы время суток, когда небо синеет, а день идет на убыль. Время отдыха и приятных размышлений. Он тоже отдохнет, когда кое-что выяснит.

Возле входа в метро висела самодельная листовка. Антон сорвал её на ходу, ещё не вгляделся толком, а сердце уже зашлось в тревоге. С листовки на него смотрел вчерашний блондин. «Кожаный»! Антон узнал его даже в чёрно-белой версии. Вчера утром ушёл из дома и не вернулся… Антон вспомнил вывернутую под прямым углом шею.

Не вернется…

Чувствуя тупую боль где-то слева, он спустился вниз по эскалатору, обгоняя людей с усталыми серыми лицами. Ноги шли как деревянные, нехотя, не повинуясь. Я только взгляну, обещал Антон себе. И вот в переходе табличка, на которую он никогда не обращал особого внимания. «Теракт в поезде… унес жизни 23 человек…». Чахлый венок из дохлых пластиковых цветов сбоку и несколько фотографий. Бело-рыжая девушка. Незнакомка в сером пальто, чьё дыхание он ощутил на своем плече. Та, что оставила синюю метку поцелуя. Та, которую он закрыл спиной. Почему он сразу этого не понял… Она была в другом вагоне. Он, Антон, придурок! Мог бы сразу задуматься, как она прошла к нему. Это же поезд в метро, не электричка, здесь нет перехода между вагонами, а она прошла.

Хотя, если бы он понял тогда, если бы испугался, не ринулся играть в героя… Он снова вдохнул застрявший в обонятельной памяти кислый запах ржавчины и почувствовал, что его мутит.

Спасибо, шепнул он фотографии и пошёл по эскалатору наверх. К Соне, к маме, к ночному городу, в котором, хвала небесам, есть трамваи и где он точно услышит название следующей станции.

Владимир

Новый район на южной окраине Владимира (в просторечии ЮЗ) пользуется дурной славой с тех пор, как после сдачи последней высотки с крыш и из окон его домов периодически стали падать и разбиваться люди. Поговаривают, что в этом виновата негативная