Время - Максим Сергеевич Евсеев

показалась ему прекрасным решением всех его проблем. Он по натуре не был храбрым мальчиком, скорее наоборот: постоянные упреки матери и учителей сделали его робким, склонным к терпению и вечному чувству вины. Он предпочитал отдавать себя на волю случая, чтобы его судьбу решали за него другие. Когда его отправляли в этот пионерский лагерь, он не посмел возражать или проситься к бабушке на дачу. В нынешней же ситуации, если другого варианта нет, то пусть его выгонят и маме не останется иного выхода, кроме как забрать его домой. А там может быть его отпустят к бабушке. Поругают, конечно. Может быть даже всыпят по первое число…

Но как только он начал себе представлять, как его станут ругать дома, как его могут наказать, ноги у него подкосились, и он уж не чувствовал в себе прежней решимости. Оно конечно здорово, представлять себя героем, но вот так вот, подняться по ступеням, в совершенно незнакомый дом… Да что там дом! Ему и на крылечко уже страшно ступить. Кто этот начальник? Он же его не видел никогда. Вдруг он как закричит, как заругает, как спросит зачем посмел мальчик из младшего восьмого отряда зайти туда куда ему заходить не полагается. Максим испуганно отошел от крыльца и стал оглядываться в поисках убежища, где можно было бы посидеть и подумать о том как поступить дальше. И вдруг заметил, что дверь в домик медленно открывается. Открывалась она не потому что кто-то толкал её с той стороны, а видимо оттого, что Максим, сам того не замечая, поднялся на несколько ступенек и потоптался на шатком крыльце. Он с перепугу решил её прикрыть поплотнее. А то подумают, что это Максим её открыл. Кто именно так должен был подумать и почему трогать дверь начальника лагеря – это предосудительный поступок, Максим не знал. Он привык, что любое действие без разрешения взрослых может повлечь наказание или, как минимум, хитрые вопросы на которые он никогда не знал ответа. А даже если и с разрешения, то лучше несколько раз уточнить, что именно от него требуется и после этого всё-таки постараться ничего не делать – всё равно сделаешь не так, как хотели, и, всё равно, отругают. А если уж сделал, что-нибудь, нечаянно, то постарайся замести следы. Наверняка обвинят тебя, но хоть попытаешься – вдруг пронесёт. Столько на Максима за последнее время навалилось, в стольком он был не прав, что ему уже начало казаться, что он самый виноватый ребёнок на земле.

– А вдруг у начальника лагеря, что-то пропадёт? – подумал Максим с ужасом. – Станут искать виноватого и наверняка попадусь я.

Кто ударил девочку? Максим. Кто убежал от пионервожатой? Тоже Максим. – приговаривал он тихонечко, подходя к двери, чтобы аккуратно прикрыть её.

И именно в этот момент он услышал, как кто-то громко произнёс его имя. Это было так неожиданно, что он растерялся и совсем позабыл думать. А если позабыть думать, то можно совершить самые неожиданные поступки. Именно такой он и совершил, дернув дверь на себя, вместо того чтобы толкать её от себя. Да мало того, он ещё и прошмыгнул в дом начальника лагеря и закрыл поспешно дверь за собой. Только плотно прикрыв её, он с ужасом понял, что забыл постучаться.

Глава вторая

Попав в прихожую, он сначала и не подумал оглядеться. Ему показалось, что кто-то поднимается на крыльцо, и он замер ожидая, что этот "кто-то", откроет дверь и войдет за ним в дом. Бежать Максиму было уже некуда, и он просто стоял оцепенев от страха и слушал удары собственного сердца. Прошло какое-то время, минута или больше, но дверь не открывалась и чьи-то ноги поскрипев на крыльце удалились. Максим тихо выдохнул и решил посмотреть, куда же это он попал. А попал он в обыкновенную прихожую, такую же, как на даче у бабушки. Там также по стенам висели куртки, на полу стояли калоши и резиновые сапоги, а в углу виднелся черенок прислонённой к стене лопаты. Дверь ведущая в большую комнату была полуоткрыта, но в комнате, судя по всему, никого не было. Максим переминался с ноги на ногу в нерешительности, не зная что ему дальше делать. Выйти из дома было страшно, а оставаться ещё страшнее. Но внутри было так тихо и спокойно, всё так сильно напоминало бабушкин дом в дачном посёлке, что того и гляди раздастся звук её шагов и она ласково позовет его пить чай на кухню. Разумеется, никто не позвал Максима пить чай, но ведь и не наругали, так что он набрался смелости и заглянул в комнату. Ничего в ней не говорило о том, что здесь живёт главный человек в пионерском лагере. И хотя Максиму ещё ни разу не доводилось бывать в кабинете большого начальника, он даже и у директора школы никогда не был, но ожидал он конечно чего-то другого. Тут не было ни письменного стола, ни глобуса или карты, ни даже телефона. Таже панцирная кровать, как и у всех ребят в их корпусе, то же покрывало на ней, такая же тумбочка рядом с кроватью и такая же вешалка для одежды, что и у них в палате. Был, правда, шкаф с книгами и сами книги на полках, но привлекли внимания Максима не они, а затейливые штуковины в шкафу. Они были блестящие, металлические, разных оттенков и что самое главное, внутри у них происходило какое-то движение. Некоторые были Максиму даже знакомы. Нет, он не знал для чего они и как называются, но нечто очень похожее, он видел в кино, только вот не мог вспомнить в каком, и что в этом фильме с этими штуками делали. Позабыв о своих страхах и бедах, очарованный мерным движением и блеском невероятно красивых вещей, он сделал шаг и вошел в комнату страшного начальника лагеря. Только он сейчас не думал о том, что с ним могли за это сделать, не вспоминал о том что произошло с ним сегодня. Комната и все что в ней было, казалось, приветствуют его. Ему слышалось лёгкое шуршание и тихое постукивание, двигающиеся маятники и шестеренки, так загадочно отражали солнечный цвет, что отблески разлетались по стенам и потолку и создавали ощущение нового года. Маятники! Шестерёнки! Ну конечно, он знает, что это такое.

– Да, – неожиданно раздался голос у Максима за спиной. – Это часовые механизмы.

И Максим решил, что от такого испуга он непременно должен провалится сквозь землю. Но поскольку под ногами