Тайна старинных часов. Приключенческие повести - Евгений Третьяков-Беловодский

Я отхлебнул еще коньячку и сказал:

– Пал Иннокентьевич! Вы мой первый клиент, и, поверьте, мне бы не хотелось с первых же шагов создать себе репутацию человека, не умеющего держать язык за зубами. – Немного помолчав, я добавил, – можете на меня положиться, – решив, что это прибавит веса ранее сказанным словам.

Мирошников хлопнул еще рюмку, встал с кресла и задумчиво стал ходить из угла в угол.

– У меня из квартиры украли напольные часы… Очень дорогие часы… И мне необходимо их вернуть.

Я ожидал чего угодно, но такой поворот событий сбил меня с толку.

– Опишите их, пожалуйста.

– Что Вам сказать? – Мирошников вновь уселся в кресло. – Часы очень большие по нынешним меркам. Почти маленький шкаф. Два метра вышиной. Шириной около шестидесяти-семидесяти сантиметров. Большой круглый циферблат, такой же большой маятник. Впереди открывающаяся панель с внутренним замком.

Вспоминая, он разминал сигарету, и сухой американский табак сыпался на паркет. – Да! Часы очень тяжелые – они сделаны из красного дерева. Когда их сюда заносили, четверо грузчиков еле справились… Что еще? Мирошников вопросительно посмотрел на жену.

– Часы с боем, – наконец вступила в разговор и она.

– Да, да, там, на циферблате два заводных отверстия.

– Я сейчас покажу Вам фотографию, – сказала Анна Сергеевна. – Мы как-то фотографировались дома, и часы попали в объектив.

Из тумбочки, на которой стоял телевизор, она достала большой красный альбом и, перевернув несколько плотных картонных страниц, протянула его мне.

На фотографии была запечатлена семейная попойка. За столом сидело человек десять гостей, среди которых я без труда узнал моих клиентов. Справа от стола, как раз из-за спины Мирошникова, выглядывали массивные напольные часы. Ракурс фотографии был не очень удачен, и они выглядели несколько смазанными. Тем не менее, представление о том, что мне предстоит искать, я получил. Я захлопнул альбом и отдал его Анне Сергеевне.

– Давно эти часы у вас?

Мирошников закурил полувысыпавшуюся сигарету, и она ярко вспыхнула, лизнув пламенем его мощный нос. Он резко отвел руку и поморщился.

– Этим часам лет двадцать уже.

– И до сих пор очень точно ходили, – добавила Анна Сергеевна.

– А что еще было у вас украдено?

– Представьте… ничего! – Мирошников вновь встал и заходил по комнате. – И знаете, что удивительно? Это было сделано наглым образом – днем. Причем, многие видели, как их выносили.

И что же, никто не поинтересовался, откуда тащат такую… тяжесть.

Увы! – вздохнул Павел Иннокентьевич. – Днем дома одни пенсионеры… Да и потом, когда я расспрашивал свидетелей, они говорили – все было настолько спокойно и обыденно, что никому и в голову не пришло, что это могла быть кража.

А в милицию Вы обращались?

Нет! И делать этого не собираюсь.

А почему, Пал Иннокентьевич?

Мирошников снова плюхнулся в кресло и скрепил руки на затылке.

Михаил Иванович, я пока не могу Вам открыть всего, что связано с этими часами. Но, поверьте, как только это будет необходимо, Вы все узнаете. Это, в частности, и объясняет, почему я обратился к Вам, а не в милицию. Пока же у нас одна цель – найти эти часы или то, что от них осталось. В средствах не стесняйтесь. Я заплачу Вам столько, сколько будет необходимо. Считайте, что они антиквариат, стоящий бешеные деньги, или, что они сделаны из золота… В общем, они мне очень дороги, и я не пожалею средств и сил, чтобы отыскать их.

Глава4

Я шел плохо освещенными улицами. Погода стояла отвратительная. Под ногами хлюпал полурастаявший снег, который в изобилии падал целый день. Теперь же с неба сыпал мелкий холодный дождь. И это в январе! Осевшие грязные сугробы навевали уныние. Многочисленные ларьки моргали резким разноцветным светом гирлянд. По вконец разбитым дорогам, с осторожностью слепого, пробирались иномарки. Более приспособленные к нашим условиям «уазики», с ревом проносились, обдавая зазевавшихся прохожих грязью.

Дома, переодевшись в свой махровый халат, я разложил на столе все то, что получил от работодателей Мирошниковых, закурил сигарету, включил телевизор и сел поразмышлять в кресло.

На столе лежали деньги в количестве одного миллиона рублей и новенький пистолет с полной обоймой патронов.

Пистолет поблескивал хромированным боком, резко выделяясь на белой скатерти.

Мирошников вручил его мне перед самым выходом.

– Это Вам… На всякий случай. – Он несколько засмущался. – Но милиции рекомендую не показывать!

Я, нисколько не смутившись столь необычным подарком, словно это было привычным делом, сунул его в карман куртки и вышел за дверь.

Всю дорогу домой я, славно слепой, трогал оружие рукой – изучал его пальцами. Гладил ребристую поверхность рукоятки. Просовывал мизинец в дуло. Ощупывал нежный изгиб спускового крючка и каменную твердость затвора. Сейчас оружие лежало на столе.

Итак, что я знал о деле, которое мне предстояло распутать? Увы, немного… Пропали громоздкие часы из квартиры чиновника. Лица второго после городского «головы». Дальше. Это лицо во что бы то ни стало хочет вернуть потерянную собственность.

«Считайте, что они сделаны из золота». – Эти слова прочно засели в моей памяти. Стало быть, либо это очень ценная собственность, либо… что-то в них спрятано.

Это наиболее правдоподобная версия, поскольку Пал Иннокентьевич не захотел впутывать в свое дело милицию.

Честно говоря, чем больше я размышлял, тем больше мне это дело не нравилось. Еще этот пистолет! Он постоянно притягивал мой взгляд. Он просился в руки и отдавался им, славно проститутка мужчине.

Размышления мои прервал звонок телефона. Это был Сашка Афанасьев. После обычных – привет, привет, Сашка, не объясняя ничего, и тоном, не допускающим возражения, оказал, что через час приедет ко мне по важному делу.

– Жди, – приказал он и бросил трубку.

Надо сказать, что такое поведение было для него необычным, и я несколько удивился, одновременно обрадовавшись, что он скрасит мой вечер.

Быстренько одевшись, выскочил из квартиры и помчался в близлежащий универсам. Ведь надо было чем-то встречать друга. Да и человек я теперь был богатый. Вечерняя, пятичасовая толпа схлынула, и редкие покупатели мелькали в дверях магазина. У самого входа, в холодной луже, лежал какой-то ханыга весь черно-грязный и миролюбиво матерился, протягивая руки к проходящим женщинам, которые его опасливо обходили.

Магазин был пуст, словно в нем скупили все подчистую. Молоденькая продавщица с унылым видом смотрела на мое решительное приближение. Когда до прилавка осталось три шага, она сложила руки на груди и вздернула кверху головку, увенчанную накрахмаленной белой пилоткой, как бы советуя: «Шел бы ты…».

Я тоже не остался в долгу и ей подыграл. Видели вы, с каким многообещающим выражением лица выходит на сцену фокусник? Именно с таким выражением я и подошел к девушке. Поверьте – это испытанный метод на молодых и еще неопытных работниках торговли. Конечно, если перед вами прожженная, расплывшаяся от сытой жизни торгашка, то ей сам черт – не указка.

Из магазина я вышел довольный. Молоденькая продавщица меня все же отоварила. В руке болтался большой пластиковый пакет, в котором лежала масса продуктов. Ханыга переполз к самой двери, оставив за собой мокрый след, и сейчас пытался проникнуть внутрь магазина. Я любезно оставил дверь открытой и пошел домой.

Сашка Афанасьев прибыл ровно через час. Меня всегда удивляла его точность, и если он что-то обещал, то, поверьте, обещание свое выполнял точно и в намеченный срок.

Я успел сварганить скромный ужин, и мы тотчас, по его прибытии, сели за стол.

Миша! – начал он. – Я тут раскопал одну новость. Оказывается, наш Куприянов якшается с твоей Мирошниковой.

Я подцепил вилкой кусок колбасы и отправил его в рот. Сашка был в курсе моих дел, я от него ничего не скрывал.

Я ее видел у него, – продолжал мой друг. – И поверь моей интуиции, они занимаются темными делами.

– Как тебе это удалось выяснить?

– Ты знаешь, я теперь по чаще к нему стал ходить. Надоело безделье и безденежье. В общем, пытаюсь его «достать». Как известно, «Просящему, да воздастся». Вот я и хочу не мытьем, так катаньем выбить у него денег. В общем, пытаюсь внушить ему, что коли он директор, то должен что-то предпринимать, поднимать институт, а не протирать штаны и не наживать геморрой.

Вот, в одно из таких рандеву и увидел выходящую из его кабинета даму. И знаешь, только мы с ней разминулись, меня как обухом по голове стукнуло. Вспомнил, как ты ее описывал, и понял, что это твоя Анна Сергеевна.

Забежал к секретарше, спросил – кто такая. Оказалось точно – она. Я сразу назад, за ней. Посмотрю, думаю, что это ей понадобилось в нашем НИИ. Она спустилась на первый этаж, тот, который сдан в аренду этим новоявленным мальчикам-бизнесменам, и прямиком в кабинет их «босса». Пробыла там недолго, потом тот ее проводил до выхода и посадил в белую «Волгу».