В погоне за золотом Измира - Лоуренс Блок

Мустафа позаботится о том, чтобы вы приняли ванну и переоделись. В три пятнадцать вас посадят на самолет компании «Пан-Ам», вылетающий в Шеннон. Мустафа полетит с вами. В Шенноне вы проведете два часа и на другом самолете «Пан-Ам» отправитесь в Вашингтон, где Мустафа передаст вас агентам ФБР.

Мустафой звали моего охранника, который дважды в день приносил мне плов, а по утрам — хлеб и кофе. В Вашингтон простых охранников не посылали, следовательно, ранг у него был существенно выше. Сие означало, что, по мнению местных властей, я представлял собой величайшую угрозу миру и безопасности Турецкой Республики.

— Вас мы больше не увидим, — продолжал тощий офицер. — Я не сомневаюсь, что правительство Соединенных Штатов аннулирует ваш паспорт.

Если только вы не их агент, что вполне возможно. Мне, впрочем, без разницы. Ваши оправдания меня не интересуют, да и к тому же они наверняка насквозь лживы. В наше время никому нельзя верить.

— Очень благоразумный подход, — согласился я с ним.

— В любом случае, в Турцию вам въезд закрыт. Здесь вы persona non grata. Вы покинете нашу страну, забрав все свои вещи. Покинете, чтобы никогда больше не вернуться.

— Меня это устроит.

— Я на это надеюсь.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Мустафа повел меня к двери.

— Одну минуту...

Я обернулся.

— Просветите меня. Расскажите об Английском обществе плоскоземцев.

— Общество действует во всем мире. Не только в Англии, хотя образовалось именно там. В Англии проживают и большинство его членов.

— И кого оно объединяет?

— Тех, кто верит, что Земля плоская, а не круглая. Цель общества — пропагандировать исповедуемые им взгляды и привлекать новых членов, эти взгляды поддерживающих.

Он долго смотрел на меня. И я не отводил глаз.

— Плоская, значит. Эти люди сумасшедшие?

— Не больше, чем вы или я.

* * *

Я оставил его поразмыслить над моими последними словами. Мустафа отвел меня в крошечную ванную и стоял у двери, пока я смывал с себя накопившуюся на теле грязь. Когда я вышел из-под душа, протянул мне чемодан. Я надел чистую одежду, закрыл чемодан. Грязное, с носками и ботинками, завязал в узел, который и протянул Мустафе. Тот не отличался особой чистоплотностью, но отступил на шаг.

— Ради мира и дружбы и от лица Международного братства стентафаторов передаю эту одежду в дар великой Турецкой Республике.

— Я не говорю по-английски, — солгал Мустафа.

— И что означает эта чертова фраза? — зло бросил я.

Мы задержались у каптерки, где мне выдали пояс, галстук, шнурки от ботинок, бумажник и часы. Мустафа взял мой паспорт и засунул в карман. Я спросил, почему, на что он улыбнулся и ответил, что не говорит по-английски.

Мы вышли из тюрьмы. Солнце немилосердно слепило глаза, привыкшие к темноте. Я все думал, когда же Мустафа заговорит по-английски. Все-таки нам предстоял долгий полет. Или он намеревался до самого приземления хранить гордое молчание?

Я решил, что смог бы его разговорить, но делать этого не следует. Молчаливого Мустафу вынести, пожалуй, проще, чем говорливого, подумал я, особенно если мне удастся купить пару-тройку книг в мягкой обложке. И на моей стороне сохранялось ощутимое преимущество: он говорил по-английски и не знал, что мне это известно. Я говорил по-турецки, а он не имел об этом ни малейшего понятия. Так зачем отдавать такой козырь?

Мустафа подвел меня к «Шевроле» пятьдесят третьего года выпуска, с помятыми крыльями, проступающими сквозь облупившуюся краску пятнами ржавчины. Мы сели на заднее сиденье, Мустафа велел водителю везти нас в аэропорт. Наклонился вперед, и я услышал, как он шепотом говорит водителю, что я — очень хитрый шпион из Соединенных Штатов и мне ни в чем нельзя доверять.

Они насмотрелись фильмов о Джеймсе Бонде. Им везде чудились шпионы, и они забыли о том, что у человека может возникнуть желание сделать несколько долларов на каждом вложенном, то есть получить прибыль. Шпион? Только этого мне и не хватало. Я не собирался шпионить на пользу Турции или против нее.

Я приезжал в Стамбул лишь для того, чтобы украсть золотой клад стоимостью примерно в три миллиона долларов.

Глава вторая

А началась эта история несколькими месяцами раньше. Точкой отсчета стало случайное наложение трех событий, имеющих самое непосредственное отношение к моей работе, моим женщинам и моему увлечению карликовыми организациями. Речь идет о диссертации, защита которой обеспечивала Брайану Кудахи степень магистра истории в Колумбийском университете, Китти Базерян, танцовщице из ночных клубов Челси, известной там как Александра Великая, и Лиге за восстановление Киликийской Армении, ставившей перед собой благородную, но абсолютно недостижимую цель.

С Брайаном Кудахи я познакомился в субботу утром. Мне как раз принесли почту, и я сортировал ее в гостиной. Корреспонденцию я получаю обширную. Массу периодики, не говоря уже о письмах, так что почтальон меня ненавидит. Живу я на Сто седьмой улице, чуть западнее Бродвея. Мои соседи — временные жильцы и наркоманы, студенты и выходцы из Азии, актеры и проститутки, то есть шесть категорий граждан, практически не получающих почту. Счета от электрической и телефонной компаний, рекламные листки супермаркетов, ежеквартальное послание от конгрессмена, и ничего больше. Я, с другой стороны, ежедневно нагружаю почтальона кучей бумажного мусора.

Загудел домофон. Я нажал кнопку, впуская звонившего в подъезд. Он поднялся на пятый этаж, в коридоре замешкался. Я дождался, пока он постучит, потом открыл дверь.

— Таннер?

— Да.

— Я — Брайан Кудахи. Я звонил вам вчера вечером...

— Да, да, — кивнул я. — Входите, — он уселся в кресло-качалку. — Кофе?

— Если вас это не затруднит.

Я насыпал в две чашки по ложечке растворимого кофе, залил их кипятком, вернулся в гостиную. Он с интересом оглядывался. Действительно, посмотреть было на что. Мне говорили, что я живу не в квартире, а в библиотеке. У меня четыре комнаты и в каждой стены, от пола до потолка, уставлены стеллажами с книгами. Остальную мебель можно пересчитать по пальцам. В одной комнате большая кровать, в другой — очень большой письменный стол, тут и там несколько стульев, в третьей есть комод, и на этом можно ставить точку. Я-то не нахожу в своей квартире ничего необычного. Если человек любит читать и может проводить за любимым занятием двадцать четыре часа в сутки, а не восемь, как другие, ему, естественно, нужно иметь под рукой много книг, газет и журналов.

— Кофе вас устраивает?

— Что? — он даже вздрогнул. — Да, конечно. Я... э... мне необходима ваша помощь, мистер Таннер.

Я предположил, что ему года двадцать четыре.

Аккуратный костюм, приятное лицо, короткая стрижка. Скорее студент, чем ученый. В наши дни такие вот молодые люди все больше интересуются учеными степенями. Без университетского диплома и степени бакалавра работу лучше не искать вовсе, но почему-то во многих фирмах магистра или доктора каких-либо наук воспринимают как мужчин, в то время как неостепененные ходят в юношах. Хотя я не понимаю, каким образом докторская диссертация «Символизм в поэзии Пушкина» может помочь повысить компетентность разработчика рекламной компании новой коллекции женского белья.

— Защита моей диссертации назначена на середину следующего месяца, — продолжал Кудахи. — А я никак не сдвинусь с места. Я слышал... вас рекомендовали как...

— Как человека, который пишет эти диссертации?

Он кивнул.

— Область вашей деятельности? — спросил я.

— История.

— Тема, разумеется, у вас есть.

— Да.

— Какая же?

Он шумно глотнул.

— Боюсь, не избитая.

— Это хорошо.

— Простите?

— Неизбитые темы — самые лучшие. Так о чем вы собираетесь писать?

— О преследовании армян турками в конце девятнадцатого века, до и после Первой мировой войны, — он улыбнулся. — Не спрашивайте меня, почему я ее выбрал. Вразумительно ответить не смогу. У вас есть какие-нибудь материалы по этой тематике, мистер Таннер?

— Да.

— Есть? — его глаза широко раскрылись. — Правда?

— Я знаю об этом достаточно много.

— Тогда вы сможете... э... написать диссертацию?

— Вероятно. Вы уже что-то сделали?

— У меня с собой записи...

— Вы их показывали куратору или только собирались показать?

— Их пока еще никто не видел. С куратором мы встречались, он дал мне несколько советов, но моих записей не видел.

Он уже начал раскрывать брифкейс, но я остановил его.

— Тогда они мне не нужны. Лучше начинать с чистого листа, знаете ли.

— Так вы напишете диссертацию?

— За семьсот пятьдесят долларов.

Его лицо затуманилось.

— Очень дорого. Я...

— Поступающий на работу со степенью магистра при прочих равных условиях получает за первый год на полторы тысячи долларов больше, чем те, кто этой степени не имеет.