Вокруг Солнца - Жорж Ле Фор

Инженер открыл ящик, в котором оказалось несколько дюжин бисквитов и четыре коробки с консервами.

— О, у этого ребенка золотое сердце! — проговорил тронутый профессор.

— Успех обеспечен, — заявил Сломка.

— Как обеспечен? — спросил его приятель.

— Да ведь чтобы построить аппарат для полета на Венеру, нужно время, а значит — нужна пища.

— И ты думаешь, — перебил друга Гонтран, внимательно осматривая содержимое драгоценного ящика, — что нам троим этого хватит?

— Нет, конечно, но мы успеем устроить себе запасы других пищевых веществ.

— Устроить! Хорошее словечко! — воскликнул Гонтран. — Впрочем, может ты и вправду хочешь фабриковать бифштексы и котлеты?

— Я просто отыщу способ приготовления таких веществ, которые бы могли быть усвояемы нашим организмом, помогая последнему восстанавливать истраченные силы.

Фламмарион пожал плечами.

— Ну, вот, — заметил он, — ты сам в конце концов приходишь к моей говядине и баранине.

— Эх, друг мой, — остановил приятеля Сломка, — похищение невесты перевернуло у тебя вверх дном все мозги. Иначе ты сообразил бы, что твоя говядина на четыре пятых состоит из воды, и лишь одну пятую часть ее составляют твердые вещества, как альбумин, фибрин, креатин, желатин, хондрин и т. п.

— Прекрасно, — согласился Гонтран, — но воды ведь много и на Луне. Остается теперь приготовить альбумин, фибрин и прочее.

— И это лишнее, — объяснил Гонтрану профессор. — Некоторые из твердых составных частей мяса, например хондрин и желатин, совершенно не нужны, мы можем обойтись и без них. Что касается остальных, каковы фибрин и альбумин, то это суть тела сложные, стоящие из кислорода, углерода, азота и водорода, взятых в известной пропорции. Вот эти-то тела нам и надо приготовить: их будет совершенно достаточно для поддержания нашего организма. О приготовлении же говядины, хлеба и так далее нечего и думать.

— Ага, понимаю! — воскликнул Гонтран. — Ну что же, станем питаться прямо альбумином, фибрином и прочим, все лучше, чем умирать с голоду. Но ведь для химического изготовления нужны инструменты, а где мы их возьмем? Все лабораторные приборы увезены Шарпом.

— Нет, не все! — торжествующе воскликнул Сломка.

Он бросился в темный угол зала и притащил оттуда еще какой-то ящик, который и положил у ног профессора.

— Это что еще такое? — спросил тот в удивлении. — Да вы просто волшебник, откуда что у вас берется?

— Вовсе нет.

— Ведь это мой ящик с химическими приборами. Как же он попал сюда?

— А помните, профессор, мы отложили его, чтобы исследовать перед отъездом состав лунной атмосферы? Ну, за разными хлопотами дело не состоялось, ящик мы забыли, а вот теперь он нам и пригодится!

— Да, брат, — обратился к Гонтрану молодой инженер. — С этим вот, — и он многозначительно постучал по крышке ящика, — мы наделаем тебе и бифштексов, и котлет.

Михаил Васильевич открыл ящик и не мог удержаться от радостного восклицания.

— Эвдиометр, анероид, термометры, буссоль, трубки, эпруветки, реактивы! — стал перечислять он, любовно осматривая каждую вещь. — Прекрасно!

Глава III

ИССЛЕДОВАНИЕ ВОЗДУХА И ВОДЫ

Пересмотрев все в ящике, старый ученый подумал несколько минут, потом начал:

— Ну-с, за дело. Приступим по порядку: прежде всего нам необходимо исследовать воздух, которым мы дышим — не правда ли, дорогой Гонтран?

— Конечно, если… если… — замялся Фламмарион, не зная, что ему ответить.

Михаил Васильевич считал своего будущего зятя великим ученым — лишь потому он и согласился на его брак с Еленой. Между тем можно было без всякой ошибки назвать Гонтрана круглым невеждой в науках. Только благодаря своему доброму гению, Сломке, Гонтрану удавалось скрывать свое невежество от профессора. Молодой инженер пришел, как всегда, на помощь приятелю.

— Какой же способ вы думаете применить, профессор? — обратился он к Михаилу Васильевичу.

Тот задумался.

— Гм… Видите ли, сначала я хотел употребить эвдиометрический способ Гей-Люссака, но, как вы знаете, он дает показания лишь приблизительной точности, тогда как нам теперь нужны данные совершенно точные.

— В таком случае примените фосфор, — посоветовал Сломка, — это и просто, и хорошо.

Михаил Васильевич молча кивнул головой, взял стеклянную коробку, в которой лежали реактивы, переложил их в другое место, а коробку наполнил дистиллированной водой. Затем он отыскал в ящике градуированную эпруветку и погрузил ее отверстием в воду таким образом, что внутри ее содержалось ровно сто кубических сантиметров воздуха. Операция закончилась тем, что профессор ввел внутрь эпруветки[1] палочку фосфора.

— Объясни мне, пожалуйста, в чем тут дело, — прошептал Гонтран на ухо Сломке.

— Очень просто: фосфор должен поглотить весь кислород, в эпруветке останется один азот, и по его количеству старик легко вычислит состав лунного воздуха.

В этот момент вблизи послышалось легкое трещание свечи. Сломка, оглянулся и увидел, что она догорела и готова погаснуть.

— Ого, мы скоро очутимся в потемках, — заметил он.

— Как же быть? — спросил Гонтран.

— Как быть? А мы устроим лампу, — разрешил недоумение молодого человека профессор.

Он вынул из ящика две склянки, содержащие терпентин[2] и спирт, налил той и другой жидкости в третью склянку поровну, всунул в горлышко расщипанную бечевку и зажег. Импровизированная лампа с успехом начала выполнять свое предназначение.

«Ох, эти ученые люди!» — подумал изумленный Гонтран.

Между тем старый ученый принялся за новое дело.

— Узнав состав лунной атмосферы, — сказал он, — нам нужно исследовать и состав лунной воды. Конечно, легче всего для этого разложить воду в вольтаметре электрическим током. Вольтаметр устроить легко, но как добыть ток?

— Можно сделать вольтов столб,[3] — предложил инженер. — Цинковых кружков можно наделать сколько угодно из того же ящика: он ведь весь из цинка. Медные кружки тоже найдутся: соберем всю медную монету, какая у нас есть; кроме того, коробки с консервами сделаны из меди. Остается, значит, приготовить суконные кружки. На их изготовление я пожертвую полу своего пальто.

— Этот способ разложения воды далеко не нов, — объяснил Сломка Гонтрану. — Еще в 1800 году Никольсон и Карлейль применили его для анализа воды.

Предложение инженера было одобрено профессором, и все усердно принялись за изготовление вольтова столба.

— А что делается с фосфором? — спросил во время работы Гонтран.

— Ах да, я и забыл! — воскликнул Михаил Васильевич, подбегая к аппарату дня анализа воздуха. — Однако, это любопытно, — прибавил он, кидая взгляд на эпруветку.

— Что такое? — спросил Сломка, перекладывавший медные и цинковые кружки вольтова столба смоченными в серной кислоте кусочками сукна.

— Оказывается, лунный воздух состоит не из 79 частей азота и 21 част кислорода, как земной, а из равных частей того и другого газов.

— От того-то нам и дышится здесь так хорошо, несмотря на уменьшенное против земного атмосферное давление, — отозвался инженер.

— Теперь примемся за анализ лунной воды. Столб готов?

— Готов.

Михаил Васильевич устроил из широкой воронки и двух эпруветок вольтаметр, налил в него подкисленной лунной воды и провел ток от вольтова столба. Мгновенно вода стала разлагаться, причем ее кислород стал собираться в одной эпруветке, а водород — в другой.

Профессор задумчиво наблюдал за превращениями воды, поглаживая свою бороду.

— О чем вы задумались, Михаил Васильевич? — прервал наступившую тишину Сломка.

— Да все о том же: у нас есть кислород, есть водород, есть азот. Все это добыть легко, но откуда взять углерод и в каком виде?

Старый ученый опять задумался.

— А графит? — вдруг воскликнул он. — Ведь это чистый углерод, а его на Луне — сколько угодно. Ну, теперь дело в шляпе. Из воды мы добудем кислород и водород, из воздуха — азот, а из почвы — углерод. Когда же запасы пищевого материала будут обеспечены, — проговорил Михаил Васильевич, с отеческой нежностью смотря на своего будущего зятя, — тогда я прибегну опять к вашей гениальной изобретательности, чтобы изыскать средство догнать Шарпа и вырвать из его лап Елену.

Гонтран воскликнул дрожащим голосом:

— Я готов умереть за вашу дочь, профессор!

Тем временем практичный Сломка еще раз проверил количество припасов, оставленных девушкой для Шарпа.

— Михаил Васильевич, Гонтран, — обратился он к своим товарищам. — Мы должны поторопиться с работой над пищевыми веществами; у нас всего тридцать три сухаря и четыре коробки консервов, по полфунта каждая. Этого хватит не более, как на четыре дня.