Остров на дне океана - Валентин Крижевич

С помощью фотографий со спутников, осторожных полетов вокруг роковых координат удалось установить, что восточнее 70-го градуса западной долготы и южнее 30-го градуса северной широты в толще океанических вод сформировалась гигантская воронка-водоворот с вращением против часовой стрелки. Над воронкой по вертикали возникали восходящие и нисходящие вихревые потоки, перемежающиеся периодами спокойного состояния атмосферы.

Район воронки, который впоследствии был назван районом Возмущения, был закрыт для плавания и полетов. Американский самолет оказался единственной жертвой разъяренной стихии. В печати, по радио и телевидению прокатилась волна возродившегося интереса к Бермудскому треугольнику, а потом пошла на спад и наконец затухла под влиянием более значительных событий в мировой жизни.

Среди ученых – наоборот, внимание к Возмущению усиливалось год от года по мере того, как накапливались и анализировались данные его изучения экспедициями разных стран. В районе Возмущения с радиусом от центра воронки примерно миль 20 и в акватории океана, прилегающей к району, наблюдался ряд необычных физических и синоптических явлений. Например, всплески инфразвуковых1 колебаний. Двое японских ученых, попав под эти колебания, получили тяжелые психические расстройства. Потом уже, изучив данные с дистанционных буйковых станций, научились за несколько часов заранее прогнозировать инфразвуковые атаки.

Случались фокусы и безобидные. Электронные часы на жидких кристаллах начинали вдруг показывать время в обратном порядке, а дойдя до нулей, работали дальше нормально. Взявшись рукой за металлические предметы на исследовательском судне, можно было напрямую воспринимать радиоволны, причем каждый слышал свое: один – музыку, другой – речь, третий – морзянку… А то еще у некоторых людей в мышцах появлялась необычайная сила – они шутя рвали прочнейшие нейлоновые тросики, а выйдя из района, становились обычными, в меру тренированными членами экспедиции.

Работа в районе Возмущения и вокруг него была связана с риском и порой немалым. Поэтому в экспедиции включались только добровольцы.

Милосердов кончил листать пухлые папки, распрямил спину и, вытянув в стороны и вверх руки, несколько раз напряг и расслабил мышцы. Стенные часы показывали время обеда. Правда, есть еще не хотелось, но строгий график питания тоже входил в «безлекарственный» принцип Милосердова.

Обедал он со всеми в кают-компании. Когда вошел туда, за столами уже расположилась первая смена – состав базы насчитывал более трех сотен человек. Кают-компания была сравнительно небольшой, с целью

Инфразвук – звуковые волны низкой частоты. экономии места она использовалась и под кинозал, и под дискоклуб, и под площадку для занятий спортом. Привилегией пользовалась только научная аппаратура. Ее было на базе много, но ученые все равно жаловались на нехватку то того, то другого прибора.

«Задерживается Пушков», – подумал Милосердов, мельком глядя на свои наручные часы. И только взялся за ложку, как через открытые иллюминаторы донесся рев самолетных двигателей. Сергей Петрович тем не менее не торопился, он знал, что, пока летающая лодка подрулит поближе, пока подадут шлюпку, пройдет не менее двадцати минут. Как раз хватит время, чтобы пообедать.

Пообедав, Милосердов вышел на среднюю палубу, выглянул за ограждение. Метрах в ста от «Академика Вернадского» покачивался на поднятых им же самим волнах гидросамолет формы «Локхид» с высоко вынесенными над водой двумя двигателями. Два таких самолета были в распоряжении американских ученых, работающих в районе Возмущения.

Матросы подтягивали гостевую лодку к шлюпбалкам. Значит, Пушков на борту. И несомненно в каюте начальника экспедиции – такова уж манера академика, начинать с визита к первому лицу. Милосердов заторопился.

Пушков сидел на диванчике в рабочей половине каюты Милосердова. Академик был несколько грузноват, на его незагорелом лице выделялись голубые глаза с выражением какой-то детской безмятежности. Милосердов знал, как обманчива эта безмятежная голубизна, какой холодной становится она, когда Пушков сердится или принимает решение о крутых мерах.

– Извини, Сергей Петрович, задержался, – встал навстречу Милосердову Пушков.

– Бывает, бывает, не в трамвае проехать, – улыбнулся в ответ Милосердов, протягивая для приветствия руку.

Пушков пожал руку, обнял Милосердова, потом оглядел его, держа за плечи обеими руками.

– А ну, покажись, каков ты тут?!

Пушков и Милосердов три года работали вместе на исследовании Камчатско-Курильского глубоководного желоба, поэтому могли позволить себе подобную вольность в приветствии.

Милосердов спросил:

– Что за дела привели тебя, Юрий Павлович, к нам?

– Потом, потом о делах. Дай ты мне опомниться после дороги. Пять часов в воздухе проболтался, да еще и с пересадкой…

– А как насчет обеда?

– Спасибо. Я сегодня плотно позавтракал. А вот попить бы чего холодненького не прочь.

Милосердов достал из холодильника бутылку кока-колы, сковырнул пробку, разлил напиток в высокие стаканы.

Пушков отпил раз-другой из стакана и, прищурив глаза, глянул на Милосердова.

– Недурно живете, Сергей. Вы тут, наверное, попутно с изучением Возмущения открыли секрет фирмы «Кока-кола», а нам приходится больше на сельтерскую нажимать…

Милосердов рассмеялся.

– Так здесь до кока-колы ближе, чем до сельтерской.

В это время зазвонил телефон. Милосердов поднял трубку. С минуту внимательно слушал.

– Что случилось? – заинтересовался Пушков.

– С пятого маршрута исследователи Руденок и Балаголов передали, что обнаружили в пределах Возмущения табун плывущих лошадей, и отключились со связи. Пеленг на локаторе есть, а на вызов не отвечают.

– Лошадей?! Откуда тут лошади? – Пушков в удивлении отодвинул от себя стакан.

– Извини, Юрий Павлович, мне надо в рубку связи, – не отвечая на вопрос, сказал Милосердов.

– Я с тобой, – поднялся с дивана Пушков.

В рубке радист, чернявый парень со взъерошенной шевелюрой, охваченной дужкой наушников, монотонно повторял вызов. Дежурный радиоинженер метался в тесном пространстве рубки и в бессилии грыз кончик шариковой ручки, часто поглядывая на круглый зеленый экран локатора. На мягко светящемся экране в разных местах вспыхивали пять ярких точек.

– Где они? – спросил Милосердов.

– Вот, – инженер ткнул ручкой в левый нижний сегмент экрана. – Проходимость сигнала отличная. И чего они? Выдумали каких-то лошадей…

– Передайте дежурному по базе, чтобы готовили вертолет и спасательный катер, – приказал Милосердов инженеру. И, повернувшись к радисту, добавил:

– Продолжайте вызывать.

– Что-нибудь серьезное? – забеспокоился Пушков.

– Меру серьезности происходящего в районе Возмущения никогда нельзя определить заранее, – ответил Милосердов. – Подождем, – и он стал наблюдать за экраном локатора, где безобидно и мирно ползали пять световых мушек. Пять сигналов, отраженных от исследовательских парусников.

Обстановка не располагала к разговору, и оба ученых молча слушали монотонный голос радиста.

Звуковой сигнал и лампочка встречного вызова" включились внезапно. Радист оборвал на полуслове очередной запрос. Милосердов, Пушков и радиоинженер придвинулись ближе к пульту.

«База», я «Алмаз-5»… Идем своим ходом. Везем кинопленку. Вертолет и катер верните», – уверенно проговорил динамик голосом Балаголова.

Все облегченно вздохнули, будто дождались наконец долго опаздывающий поезд.

– Вот что, Сергей Петрович, пока твои морские ковбои прибудут, покажи мне базу, – попросил Пушков. – Я ведь всего второй раз здесь. Три года назад был, когда ненормальности в росте морских организмов начали проявляться. Тогда, помнишь, опасение было: а не распространится ли это на людей? Оказалось, что на убыстрение темпов роста водяная среда влияет здесь только непосредственно через поверхность тела, да и то лишь на морских жителей… Э, да что я тебе рассказываю, ты, пожалуй, поболе моего об этом знаешь. Веди-ка лучше по своему хозяйству.

…Весть о задержке связи с исследовательским тримараном «Алмаз-5» быстро разнеслась по вахтенной команде. Руденка и Балаголова встречали с повышенной суетой и какой-то нервной радостью. Подвахтенные зачалили тримаран, втащили его по кормовому слипу – наклонной плоскости, шедшей от уреза воды, – в эллинг. Тут же прибежал дежурный по базе и приказал:

– Руденка и Балаголова – к начальнику экспедиции. Пленку быстренько на проявку.

Милосердов и Пушков ожидали исследователей в рабочем кабинете начальника экспедиции – большой каюте с длинным столом для заседаний. Одну из стен занимала карта юго-восточного побережья США и примыкающей к нему части Атлантического океана с густо-синим пятном района Возмущения.