Остров на дне океана - Валентин Крижевич

– Пригласим на 15.00, – уточнил Пушков.

Дерюгин принял предложение о глубоководном погружении относительно спокойно. Чувствовалось, что где-то в глубине души он надеялся именно на такое решение руководства и был к нему внутренне готов.

– Надо – значит надо. Откровенно говоря, даже интересно…

Руденка известие о включении в экипаж «Дельфина» заметно огорчило. Он в мыслях был уже дома, на Витебщине. Мечтал забрать на время сынишку у Ирины (она иногда позволяла) и половить с ним угрей, если озера не замерзнут к тому времени. А опоздает, можно и подледным ловом заняться. Или на лыжах всласть накататься – за год соскучился по снегу. Теперь же возвращение из экспедиции откладывалось на неопределенный срок – вряд ли удастся быстро разгадать тайну воронки.

И все же он сказал «да».

С Хачирашвили вопрос был ясен – приедет, значит, готов идти на погружение.

День выдался хлопотный. Пушков и Милосердов наметили план на первую неделю погружений, проверили расконсервацию глубоководных аппаратов, связались с плавбазами других стран и договорились о координации работ, осмотрели большой парусно-моторный катамаран – опорный пункт для «Дельфина».

За полчаса до сна Милосердов увлек Пушкова на свою обязательную прогулку по верхней палубе. Обойдя вертолеты, полюбовались закатом, перекинулись парой фраз о достоинствах металлических стрекоз, помолчали.

Милосердов оперся о фальшборт[5], задумчиво вгляделся в даль океана, подернутую легким сумраком, затем обернулся к Пушкову.

– Знаешь, Юрий, мне ведь впервые такое решение пришлось принимать, я имею в виду приказ на погружение «Дельфина». Слишком уж велик риск, которому я подвергаю других, заведомо зная, что чувство долга или увлеченность наукой не позволят им отказаться…

– К этому трудно привыкнуть, если ты не карьерист, а честный человек, – вздохнув, согласился Пушков. – Но и поддаваться сентиментальности нельзя. Думаешь, я указания даю, как семечки щелкаю?.. Здесь все равно откладывается, – Пушков прижал ладонь к левой стороне груди.

– А все-таки жаль, если придется разрушить воронку… У меня, Юрий, такое чувство, будто сидишь в лесу у костра, а кто-то залить его намеревается. Понимаешь, что иначе пожар может случиться, но и тепла терять не хочется… Миражи вот какие-то странные появились, тени прошлого… Почему, откуда? Не станет воронки – так и не узнаем ответа на этот вопрос. А вдруг и вправду, как предполагает Дерюгин, прошлое Земли на ее кристалле записано? Сколько тайн мы бы узнали, разгадав секрет записи…

– Вот за то тебя и люблю, Сергей, что не перекладываешь ответственность на высшее начальство да на подчиненных…

– Здравствуйте! – вдруг перебил разговор ученых преувеличенно бодрый голос. Это подошел вертолетный механик Володя Гребешков, который от темна до темна пропадал на верхней палубе. – Базу нашу рассматриваете, Юрий Павлович?

– Здравствуйте, молодой человек. А что – запрещается, совершенно секретно?

– Гребешков, вертолетный механик, – представил парня Милосердов.

– Нет, что вы, можно! – вроде бы застеснялся Володя. – Я к тому, что база наша – сила! Посмотреть есть на что.

Да, научная плавбаза «Академик Вернадский» была последним словом кораблестроения. Судно имело атомную энергетическую установку, автоматизированное управление и могло совершать плавание даже в десятибалльный шторм.

– Повезло нам, Гребешков, а? – подзадорил Пушков неожиданного собеседника.

– Это уж точно! – гордо отозвался Володя и отправился назад к вертолетам, где в это время другой механик Демидыч, мужчина средних лет, проверял крепление к настилу палубы посадочных поплавков.

Гребешков присел рядом на поплавок и обратился к напарнику:

– Большо-ой человек к нам пожаловал, академик из самой Москвы, значит, жди большого дела.

– Вечно ты, Володька, суешься со своим любопытством. Смотри, когда-нибудь нос оттяпают…

– Нет, попомни мое слово, Демидыч, начальство что-то задумало… Я это чую своим носом, о котором ты так неуважительно отозвался.

ГЛАВА V

Американец Уэйн Дикинсон, 39 лет, техник-специалист по электронно-счетным машинам, потерял работу. После бесплодных поисков хоть какого-нибудь места и окончательно отчаявшись, он «отдался на волю волн» в прямом смысле этого слова. На лодке длиной в два метра Дикинсон отправился в морское путешествие через Атлантический океан. Через три месяца после тяжелых испытаний он достиг одного из островов у побережья Ирландии».

(Газета «Известия» за 6 апреля 1983 года – со ссылкой па американскую газету «Интернэшнл геральд трибюн»)

Шляпа у старого Джексона была роскошная. Широкополая, с множеством блестящих металлических заклепок, с лихой вмятиной на тулье. Помнится, даже один из американских президентов любил покрасоваться в таком головном уборе. Разглядывая щегольское, но совершенно не подходящее к внешности хозяина сомбреро, Роберт Макгрэйв уныло и зло думал: «Стащил прощелыга где-то в Латинской Америке, когда ошивался там в „зеленых беретах“… Скажи на милость, живет же такая поганка на свете…»

Словно почувствовав мысли Роберта, Джексон поднял голову, оторвавшись от записей в конторской книге. Из-под полей шляпы блеснули узкие глаза над оплывшими щеками и немигающе уперлись в Роберта.

Роберт, сидевший в отдалении на обшарпанном стуле, невольно выпрямил спину, но взгляда не отвел.

– Макгрэйв, тебе причитается 27 долларов 48 центов по окончательному расчету, – проскрипел Джексон. – Получи их у бармена вот по этой записке и катись ко всем чертям со своей принципиальностью. Может, она тебя прокормит.

Роберт подошел г столу, взял записку и потом уж только заговорил:

– Ты, недобитая зеленая лягушка, я уйду, но попомни – кто-нибудь проломит твою шляпу… Вместе с черепом.

– Топай, топай! Бешеный пес кусает сам себя, – осклабился в ехидной ухмылке Джексон.

Роберт зашел в бар, подал бармену записку. Тот глянул в нее, смахнул бумажку в ящик, а Роберту отсчитал из выручки положенную сумму. Роберт сгреб деньги в карман, оставив на стойке мелочь.

– Плесни мне содовой, Дик.

– Без виски?

– Без.

– Ты что – бросил пить?

– Нет, меня выбросили на улицу. И даже самый лучший гадальщик Нью-Йорка не скажет, когда я вновь найду работу… А на двадцать семь долларов протяну как-нибудь неделю без особых забот.

– Не надо было задираться с хозяином. Ну, взгрел он этого итальяшку…

– Не взгрел, а избил, и не итальяшку, а моего товарища по работе, кто бы он ни был, хоть африканский пигмей… Между прочим, не подставь этот итальяшка страховочный упор вовремя, меня еще месяц назад придавило бы машиной, сорвавшейся с домкрата. И сгинул бы я в вашей вонючей норе ни за что ни про что.

– Ты знал, к кому нанимаешься…

– А что мне было делать? Три года на мели, в кармане ни цента. Копы[6] уже грозились упечь в тюрьму за бродяжничество… Возможно, там и лучше, а? Хоть крыша над головой и похлебка каждый день.

Роберт допил содовую, кивнул бармену Дику на прощанье и вышел на улицу. По бетонным ущельям Нью-Йорка серым туманом расползались сумерки. Подлый Джексон специально выбрал такой момент. В ночлежку, что по карману таким, как Роберт, сейчас не пробьешься. Придется искать свободное «королевское ложе» – вентиляционную решетку метро. Ночи стали холодными, со стороны океана тянуло сыростью, а из-под решетки просачивается приятное тепло. Решетка, конечно, крайний случай, но в его положении неразумно тратить деньги хотя бы на самый дешевый отель. Ведь даже простой бутерброд с чашечкой кофе пробивал в бюджете Роберта дыру размером в 3 доллара.

Он зашагал из припортовой окраины города ближе к центру. Там было больше полицейских и не всякий бездомный отваживался туда заходить. Незанятую решетку нашел довольно быстро. Достал из-за пазухи куртки толстую многостраничную газету, которой предусмотрительно запасся в баре, расстелил ее поверх чугунных ребер и прилег на бок, подсунув под голову кирпич, валявшийся тут же. Видно, тоже изголовье какого-то неприкаянного ночлежника…

Лежать было жестковато, но неудобство компенсировало легкое тепло, струившееся из чрева нью-йоркской подземки. Главное, чтобы не пошел дождь. Непромокаемых газет в Штатах пока не догадались выпускать…

Роберт был сыном фермера средней руки из штата Арканзас, что позволило ему в свое время выучиться на механика по судовым двигателям. Устроиться в солидную трансконтинентальную компанию, как рассчитывал, не удалось. Однако и у владельцев каботажных прибрежных флотилий зарабатывал неплохо. Затем ему дважды не повезло – дважды его хозяева терпели банкротство и вынуждены были для погашения займов продавать суда, лишая этим самым работы сотни моряков. Первое увольнение Роберт перенес безболезненно, потому что быстро нанялся на небольшой сухогруз. А после второго увольнения и начались его мытарства.