Постскриптум (СИ) - "Anzholik"

— Мой… наш сын останется голодным, — напоминаю.

— Можем зайти в любой ресторан по пути к вашему дому, и я собственнолично куплю вам еды, — мстительно и твердо парирует.

Крыть нечем. Предлогов больше нет. И чувство вины понемногу просыпается. Не перед ним. А перед Ильей. Малыш рос без отца, и нам периодами было очень сложно. На вопросы, которые он задал всего пару раз: кто мой папа, где он, — ответа не получал. Я просто трусливо молчала, пряча глаза. И вот… проблема может решиться, наконец. Однако я боюсь того, что эта правда, в самом ее неприглядном виде, может что-то разрушить в хрупком мире ребенка. Я не хочу нанести ему травму. И больше всего на свете не могу себе позволить испортить наши отношения. Надорвать крепкую и безумно прочную связь, что образовалась между нами с самого дня его рождения.

— Лина, без ответов я не уйду. Не заставляй меня тащить тебя по судам, хорошим это не закончится ни для кого из нас. Ты не глупая и сама понимаешь, что я отсужу себе часть опеки. И ты не сможешь никак противостоять этому.

Каждое его слово заставляет хмуриться все сильнее. Хочется спросить, а нахрена тебе это? Иди и живи своей счастливой жизнью, забыв о нас, как о страшном сне. Но я проглатываю почти сорвавшиеся слова.

— Что ты хочешь услышать?

— Почему ты не поставила меня в известность о своей беременности?

— Смысл?

— Я его отец.

— Это ничего не меняет. — Качаю головой. — Мы уже были в разводе, когда я узнала, и мчаться к тебе на всех парах было последним, чего я желала. Тем более что не все было безоблачно в тот период. Лишние проблемы и переживания были ни к чему.

— Ты потому переехала?

— Какое это имеет значение? — Недовольство в моем голосе можно измерять столовыми ложками. — Послушай, лучшим выходом из ситуации будет твой сиюминутный уход, а после полное исчезновение с частичной амнезией. Просто сделай вид, что тебя не было в пиццерии, и живи дальше. Нам ничего от тебя не нужно ни сейчас, ни потом.

— Он мой сын, — упрямство — черта, которая из его характера, пожалуй, даже к пенсии не исчезнет. Это раздражает.

— И что? Леш? Ты жил пять лет без него. И, как я вижу, отлично жил, не горевал и не убивался. Не нужно ничего менять, и я уверяю, что не стоит портить мои отношения с сыном из-за моего укрывательства правды и твои отношения с… — делаю короткую заминку, — женой. Просто живем дальше, как ни в чем не бывало.

— По-твоему, будет лучше, если она наткнется на вас случайно и поймет, кто он? А не понять невозможно; во-первых, она знает, как выглядишь ты, а изменений в твоей внешности попросту нет. Во-вторых, он же похож на меня, как две капли воды. А в-третьих, я не согласен вычеркивать его из своей жизни и не хочу быть для него никем. Я его отец, я хотел от тебя ребенка, я намеренно его делал! И ты не лишишь меня моих же плодов. Не посмеешь.

Вырываю телефон у него из рук. Быстро заношу свой номер в список контактов, подписав «Ангелина». Зачем-то вместо того, чтобы всунуть его в руку, зло просовываю смартфон ему прямо в карман. А после молча цокаю каблуками в сторону дома. Взвинченная, едва сдерживающая истерику и проклинающая все на свете за то, что пошла в долбаную пиццерию.

Почти бегу на пятнадцатисантиметровых шпильках по неровному асфальту подальше от него, сумевшего разбить мое спокойствие в мгновение ока. Разрушить казавшуюся мне каменной стену, будто та из песка. Пять лет упорного труда рухнули за минуты. И он не догоняет. Стоит на том же месте, смотрит неотрывно мне в спину. Даже не оборачиваясь я это знаю. Чувствую! Спустя столько лет. И ощущение, что между лопаток и на затылке уже прожжены дыры. Насквозь. Мог бы — испепелил бы на месте. Уверенный в моей неправоте.

Пугающе. Отвратительно. И горько. Горько от того, что как ни пытайся убежать от прошлого, оно настигает, когда не ждешь, врывается в настоящее, казалось бы, устоявшееся и надежное, и показывает, как все зыбко и непостоянно.

А чувства, увы, не имеют с разумом ничего общего. И как бы я ни занималась самовнушением, как бы ни уверяла себя в обратном, я до сих пор обижена на него. За разрушенное обещание «жить долго и счастливо». За эгоистичное решение завести ребенка, не спрашивая моего согласия, но прекрасно зная, что на аборт я не пойду. За все, что было бы и до, и после.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А в данный момент за чертов выбор, который мне предстоит, а точнее за отсутствие вариантов. За то, что мое будущее снова мутное, и я не представляю, что принесёт мне завтра. Он убил во мне уверенность одним лишь появлением, обернув все с ног на голову.

Зарыться бы, как страус, головой в землю и переждать бурю, но я поднимаюсь на третий этаж. Переодеваюсь и готовлю любимые сыном клецки, стругаю салат из свежих овощей и попутно варю кисель. Успевая отвечать на звонки клиентов и разбить кувшин с водой из-за полученного СМС с незнакомого номера: «Мне нужен номер твоей кредитной карты, за пять лет накопилась приличная сумма алиментов. А также: размер его одежды и обуви, ксерокопия медкарты и свидетельства о рождении, адрес прописки. Справка о твоих доходах. И, собственно, последнее — место, где завтра мой сын будет праздновать свое пятилетие».

Глава 2

Всю ночь мне не удается сомкнуть глаз. Во-первых, нужно закончить праздничный торт, пропитать коржи, сделать любимый сыном крем. Во-вторых, я сижу и леплю из мастики многочисленные фигурки. Это все безумно долго и непросто. И закажи мне кто подобное, я бы сто раз подумала, прежде чем согласилась бы. Но Ильюша… ему отказать я не в силах.

Однако как ни печально, не один лишь торт лишил меня отдыха. Все произошедшее накануне упорно насилует мозг. Перед глазами стоит обновленный образ мужчины, которого я любила. Единственный, которого я действительно любила. И это звучит настолько мелодраматично и пафосно, что от собственных мыслей фыркаю… а после не сдерживаю слез, что мелкими дорожками стекают по щекам и подбородку. Окропляют многострадальную фигурку в моей руке.

Как же получилось так, что из успешной красавицы независящей ни от кого, кроме самой себя, имеющей стабильный заработок и семью под боком вкупе с восхищенными взглядами мужской части населения, я превратилась в мать-одиночку с подорванным здоровьем, едва сводящую концы с концами и позабывшую о личной жизни? Довольствующуюся быстрыми перепихами с малознакомыми личностями в лучшем случае разок в пару месяцев, чтобы просто не сдохнуть от перенапряжения. Почему кто-то-там сверху решил, что подобное — мой путь? А главное, есть ли он, тот самый счастливый конец в моей истории? Или мне суждено состариться в скромной однушке. И стать одной из тех позабытых всеми старух, что доживают свои дни в маленькой комнатушке, ожидая редких визитов выросшего ребенка?

Все же истерю. Все же не могу быть равнодушной к его появлению в моей жизни. Снова. И так горько-горько и безумно хочется курить. Давно забытая тяга к никотину вдруг так навязчиво просыпается, что я, одетая лишь в домашние шорты и футболку, которая измазана разноцветной мастикой, в тапочках, выбегаю на улицу к ларьку через дорогу, чтобы купить пачку сигарет.

Заплаканная, растрепанная с нелепым хвостом на макушке, иду обратно, закурив. Глубоко втянувшись до звездочек перед глазами. Слыша смешки со стороны подростков, что собрались у подъезда. Не желающие становиться серьезными после летних каникул… на дворе ведь только наступил сентябрь, погода хорошая и настроя на учебу у них явно нет.

— Смейтесь-смейтесь, — беззлобно ворчу, — когда-нибудь поймете меня, — с ухмылкой поднимаю на них глаза, полупьяная и отвыкшая от табачного дыма. Валетом поднимаюсь по ступеням, дрожащими руками открываю дверь и последующие три часа до пробуждения сына бессовестно курю в форточку и продолжаю лепить праздничный торт.

Днем мне удается вырвать два часа сна, пока Илья находится в саду. И этого безбожно мало. Организм протестует, и физических сил совершенно нет, но я, собрав себя, размазню, в кучу, решаю последние организационные вопросы. Рисую себе «лицо». Чтобы скрыть припухлость глаз и мешки под ними же… делаю довольно броский макияж. Стягиваю тугой зализанный хвост на макушке, от чего глаза становятся совсем кошачьими. А легкая боль в корнях волос, от напряжения и сильной стяжки, действует отрезвляюще, понемногу отгоняя усталость и помогая сконцентрироваться.