Житиé Святого Валентина - Владимир Пуховцев

Рабыня, очевидно присматривающая за мальчиком, жестом дала им знак выйти из помещения.

Пронтоний почувствовал, как что-то сдавившее ему горло лишило его возможности управлять своим голосом. Только когда они вошли обратно в триклиний, способность говорить отчасти вернулась к нему, и он непохожим на свой голосом спросил:

– Неужели это Геримон, которого ты гордый наследником вздымал к небесам18? Тот Геримон, которого я держал на руках, когда ему исполнился один год? И что с ним случилось?

– Да – это Геримон. В таком состоянии мальчик находится уже без малого два года. Он не может ни ходить, ни стоять. Голова его не держится и клонится книзу самым неестественным образом, – Кратоний снова зарыдал. – Скажи, Пронтоний, как мне жить с этим? О, боги, как это страшно! Временами мне кажется, что я оказал бы ему милосердие, убив его. Это страшно!.. Так страшно!..

Только для того, чтобы предотвратить явно надвигающуюся истерику Пронтоний задал вопрос, ответом на который было состояние мальчика.

– А что говорят лекари?

– Знаешь, я всё больше убеждаюсь в том, что все лекари просто шарлатаны, – немного успокаиваясь от охватившей его злости, ответил Кратоний. – Геримона осматривали все лучшие лекари, которые известны в империи. Не помог никто… Не смогли помочь…

– А знаком ли ты с моим младшим братом, Кратоний?

От резкой смены темы разговора Кратоний опешил и смог лишь удивлённо посмотреть на Пронтония.

Отвечая на немой вопрос, Пронтоний сказал:

– Дай мне сейчас слово принять приглашение к ужину в доме моего старшего брата на завтрашний день. Я хочу познакомить тебя с моим младшим братом.

Отчаянию в душе человека всегда сопутствует надежда, и Кратоний почему-то почувствовал надежду в этом приглашении. Объяснить самому себе, в чём может заключаться эта надежда и надежда на что, он не смог. Умоляя взглядом, он жалобно попросил Пронтония:

– Скажи мне, что знаешь, чем помочь моему мальчику!

Пронтоний лишь выжидающе смотрел на него, и Кратоний не в силах вымолвить ни слова от вновь охватившего отчаяния лишь поднял вверх правую руку в знак того, что он принимает приглашение. Не прощаясь, Кратоний вышел из триклиния, предоставив Пронтония заботам рабов. Пронтоний невежливости в этом не усмотрел. Понимая состояние хозяина дома, он лишь горестно покачал головой и дал знак рабыням одевать его в тогу. Потом он громко скомандовал рабам подать обувь «Солеас порцере!», что в Риме было аналогом понятия «Пора уходить».

Глава 2

Ужин в Риме летом начинался в два часа дня, после того, как римляне возвращались из термальных бань. Кратоний еле дождался положенного времени и прибыл в дом старшего брата Пронтония сразу после наступления двух часов дня. Он интуитивно чувствовал, что Пронтоний не зря пригласил его на ужин сразу после того, как увидел Геримона.

После омовения ног и смены обуви Кратоний быстро прошёл в атрий19, где его ждал Пронтоний и повёл в триклиний. В триклинии их ожидал старший брат Пронтония, который приветствовал гостя и, после переодевания в синтесис и мытья рук, приглашающе указал на ложа.

– А где же твой младший брат, Пронтоний? – нетерпеливо воскликнул Кратоний. – Разве его ты не пригласил на ужин?

Братья понимающе переглянулись между собой, и Пронтоний успокаивающе ответил:

– Он обязательно придёт, и ты его увидишь. А пока приляг на ложе и давай отведаем угощений хозяина дома.

Пронтоний пытался вовлечь гостя в продолжение их вчерашнего разговора о настоящем и будущем Рима, но удалось ему это лишь после третьей чаши вина и первой смены блюд. Алкоголь помог истерзанному горестными мыслями сознанию Кратония обрести равновесие, он постепенно оттаял и втянулся в разговор.

Младший брат Пронтония пришёл после второй смены блюд их трапезы. Как только он вошёл в триклиний, Пронтоний привстал на ложе и сказал:

– Знакомься, Кратоний, это наш младший брат Прокул. Он тоже был также болен, как и твой сын, но его исцелил христианский священник.

Хмель покинул Кратония мгновенно. Он вскочил с ложа и недоверчиво смотрел на Прокула. Юноше было лет восемнадцать-двадцать, он был довольно высок ростом, обладал крепко сбитой фигурой, а на его лице играл румянец совершенно здорового человека. В знак приветствия юноша слегка склонил голову и прижал обе руки к груди. После этого он повернулся к рабыне державшей тазик с водой и тщательно вымыл руки.

– Спасибо, Лигия, – поблагодарил он рабыню. Вытерев руки полотенцем, которое подала ему другая рабыня, он поблагодарил и её, также назвав по имени.

«Благодарить рабов!?» – мелькнула было в сознании Кратония мысль, но она тут же затерялась в вихре других мыслей.

– Если ты пошутил надо мной, Пронтоний, то твоя шутка – оскорбительное глумление над человеческим горем. Если же ты сказал правду… – гневное выражение лица Кратония сменилось растерянным. Не в силах продолжать от спазма, сжавшего, словно клещами, его горло, он лишь развёл руки в стороны.

Прокул подошёл к Кратонию, мягко и одновременно настойчиво усадил его на ложе.

– Брат не обманул вас, учёнейший. Несколько лет назад я не мог ни передвигаться, ни держать голову так, чтобы она не клонилась книзу. Жить мне было больно! А посмотрите на меня сейчас! – Прокул отошёл от Кратония, давая тому возможность рассмотреть себя.

– Но-о-о… – забормотал Кратоний не в силах продолжать от охватившего его волнения, хотя вопрос, который он хотел задать, совершенно явно читался в его взгляде.

– Меня излечила вера в истинного Бога и человек, научивший меня этой вере, – ответил Прокул на этот немой вопрос.

– Где мне найти этого человека. Я готов заплатить любые деньги за то, чтобы он вылечил моего сына, – нетерпеливо воскликнул Кратоний.

– Деньги не интересуют его, – мягко остановил его Прокул. – Он помогает всем бескорыстно во имя Отца, Сына и Святого Духа.

– Ты… ты… ты христианин? – испуганно произнёс Кратоний. Далеко не все римляне понимали христиан. Принять идею одного бога для римлянина в то время было кощунством. Как один единственный бог может уследить за всем и всеми?

– Да, учёнейший, я христианин и горд тем, что смог отказаться от поклонения богам-идолам! – то, как это произнёс Прокул, та абсолютная вера в свою правоту, которую излучал его взгляд, поразили Кратония настолько, что он не нашёлся с ответом и сидел на ложе, во все глаза глядя на юношу.

– Давай дадим возможность Прокулу насытиться, а потом он отведёт нас к своему учителю, – мягко сказал Пронтоний, обратившись к Кратонию.

За всё время пока Прокул ел, за столом не было произнесено ни единого слова. Пронтоний со своим старшим братом изредка перебрасывались понимающими взглядами, а Кратоний сидел, устремив взгляд куда-то сквозь стену, и на лице его сменяли друг друга то скорбь, то удивление, то надежда.

Когда Прокул встал с ложа и опустил руки в таз для омовения, который ему сразу же заботливо поднесла рабыня, Кратоний вскинулся:

– А примет ли нас твой учитель, если он способен творить такие чудеса?

– Учитель способен на многое, но ему чужда гордыня. Гордыня в Христианстве считается одним из самых главных грехов, – со снисходительностью человека, которому открыто больше чем остальным, и, одновременно мягко и успокаивающе, ответил Прокул. – Перед Богом равны все и Учитель не делает между людьми никаких различий на основании их имущественного или общественного положения, – заметив, что Кратоний собирается что-то сказать, Прокул продолжил уже более твёрдым тоном. – Такова наша вера, и должен предупредить, что в сложных случаях Учитель в силах помочь только тому, кто искренне её примет.

Сесть в лектику Прокул наотрез отказался. Пронтоний из солидарности с ним тоже решил идти пешком, несмотря на попытки старшего брата доказать ему неприличие подобного передвижения по городу для благородного человека. Кратоний от нетерпения увидеть человека, который, возможно, облегчит участь его сына, а, может быть, и излечит от недуга полностью, готов был преодолеть путь до встречи с ним любым, желательно самым быстрым способом. И они отправились в путь пешком.

Идти пришлось довольно долго. Они уже практически миновали окраину Рима, когда Прокул остановился у неказистого на вид одноэтажного здания, у которого стояла лектика и восемь рабов носильщиков, и трижды постучал в дверь.

Когда дверь раскрылась, оттуда выглянул юноша-ровесник Прокула. Взгляд его мгновенно стал настороженным, когда он увидел двух, судя по одеждам, важных римлян. Взгляд его стал испуганным, когда он отметил для себя воинские тунику. калиги Пронтония и меч, висевший в ножнах на поясе.

– Всё в порядке, Эфинус, эти люди пришли к Учителю не со злым умыслом, – успокоил этого юношу Прокул.