Тень каннибала - Андрей Воронин

«Старею, наверное, — подумал полковник, усилием воли заставляя себя открыть глаза. — Податься, что ли, на пенсию?»

Чтобы немного потянуть время, он вынул из кармана сигареты, вытряхнул одну из пачки и принялся задумчиво постукивать фильтром по краю стола, словно в руке у него была «беломорина» с нуждавшимся в прочистке мундштуком. Кто-то торопливо чиркнул зажигалкой, и полковник погрузил кончик сигареты в ровное оранжево-голубое пламя, одновременно окинув своего предупредительного подчиненного строгим взглядом: подхалимов он не любил. Впрочем, зажигалка принадлежала капитану Резникову, которого, насколько знал полковник, можно было обвинить в чем угодно, кроме подхалимажа. Поэтому полковник лишь благодарно кивнул и откинулся на спинку кресла, окутавшись облаком серого табачного дыма.

— Хорошо, — негромко сказал он, — давайте продолжим.

Горло у него все еще немного саднило от крика, а правая ладонь онемела от недавнего удара по столу. В кабинете стояла нехорошая настороженная тишина. «Старею, — снова подумал полковник. — Вот и орать на подчиненных начал, как какой-то фельдфебель…»

Сигарета, казалось, была набита конским волосом пополам с навозом. Полковник недовольно поморщился и, щурясь, всмотрелся в сделанную мелким шрифтом надпись повыше фильтра. «„Мальборо“, — подумал он. — Надо же! А воняет, как какая-нибудь „Лайка“ или „Дымок“…»

Дело, разумеется, было не в качестве сигарет, а в их количестве, и полковник Сорокин прекрасно об этом знал. Знал он также, что по возвращении домой супруга непременно проинспектирует выданную ему утром пачку и обязательно выскажет свое нелицеприятное мнение по этому поводу. Естественно, мадам Сорокина будет совершенно права, утверждая, что он губит себя собственными руками и притом за собственные деньги, но ему-то, стареющему милицейскому полковнику, вряд ли станет легче от сознания ее правоты…

Сорокин с отвращением раздавил только что закуренную сигарету в переполненной пепельнице, отлично зная, что скоро полезет за новой. «Ну и ладно, — снова раздражаясь, подумал он. — Некогда мне сейчас заниматься психоанализом и копаться в ерунде. У меня собственных дел по горло». «Ишь, притихли, — подумал он о подчиненных. — Наверняка приготовили еще какую-нибудь гадость и ждут, пока я вытяну ее из них клещами. И ведь придется тянуть, никуда не денешься. Такая у нас работа…»

— Ну, — глуховато сказал он, поднимая глаза и обводя знакомые лица, что притихли? Чья очередь? Докладывай, Жуков, что там у тебя.

Черноволосый приземистый крепыш Жуков, действительно похожий на жука, нехотя встал со своего места, скрежетнув по паркету ножками стула. Он по обыкновению был в штатском. Серый пиджак в мелкую черную клетку, казалось, вот-вот лопнет на его каменных плечах, высокий ворот черного свитера плотно облегал короткую шею. Жуков вздохнул, почесал кончик носа коротким и толстым указательным пальцем с квадратным ногтем и отступил на шаг от стола.

— У нас, товарищ полковник, как всегда, — сказал он. — Свеженький труп. Если кто хочет, могу поделиться…

— Пошути, пошути, — сказал ему Сорокин. — Шутник, трах-тарарах… Филармония по тебе плачет.

Жуков снова вздохнул, подошел к висевшей на стене кабинета подробной карте Москвы и ткнул пальцем куда-то в самый ее краешек, указав на окраинный микрорайон, далеко за границей Кольцевой автодороги.

— Вот здесь, — сказал он, — в лесочке. Трое учащихся ПТУ обнаружили труп молодой женщины…

— Погоди, — перебил его Сорокин. — А что эти пэтэушники делали в лесу в марте месяце?

— Там, товарищ полковник, есть тропинка. Они, местные то есть, по ней к автобусной станции напрямик бегают. По асфальту чуть ли не километр крюка получается, а тут раз — и ты уже на месте. Минут за десять, не больше. В общем, шли они на занятия и наткнулись… Насчет этих ребят все чисто, товарищ полковник, я лично проверил. И потом, труп пролежал там не меньше двух недель. То есть за две недели эксперт головой ручается. На самом деле могло быть и больше, потому что, сами понимаете, зима.

Он опять вздохнул и некоторое время молча разглядывал карту, словно силясь разобрать набранный мелким шрифтом текст подсказки.

— Труп лежал в стороне от тропы, — продолжал он, — на расстоянии примерно восьми метров, л, был засыпан снегом. В последние несколько дней было тепло, снег стаял, и вот…

— Подснежник, — со вздохом произнес кто-то.

— Так точно, — уныло подтвердил Жуков. — Так что раскрыть преступление по горячим следам не представляется возможным.

— Несчастный случай исключен? — уточнил Сорокин, хотя и без того понимал: если бы речь шла о несчастном случае, Жуков не стал бы докладывать об этом на совещании.

— На двести процентов, — ответил Жуков. — Труп раздет, имеются следы насилия… — он замялся. — Откровенно говоря, товарищ полковник, эксперт подозревает, что мы имеем дело со случаем каннибализма.

По кабинету пробежала волна негромкого ропота, в которой полковник без труда различил чей-то приглушенный возглас: «Ни хрена себе!» «Господи, подумал Сорокин. — Он что, с ума сошел? Какой, к чертям собачьим, может быть у нас на Москве-реке каннибализм? И ведь что интересно: года не проходит, чтобы не прокатился по городу слух, что где-то кого-то съели под водку и соленые огурчики… К счастью, на поверку эти слухи всегда оказываются пустыми. Вот только эксперт…»

— Поподробнее, пожалуйста, — попросил он и незаметно для себя полез в пачку за очередной сигаретой.

— Результаты вскрытия будут только завтра, — сказал Жуков. — Пока что мы имеем только данные поверхностного осмотра, но и они, я бы сказал, впечатляют. У трупа удалены внутренние органы — сердце, печень, почки, — а также срезаны мясистые участки бедер, икроножных мышц, рук и спины…

— Да какое там, на спине, мясо? — негромко пробормотал кто-то.

— Балык, — так же негромко, но довольно резко ответил сидевший рядом с Сорокиным капитан Резников.

— Причина смерти пока не установлена, — продолжал Жуков, — но эксперт говорит, что можно почти не сомневаться в ее насильственном характере. Далее. Час назад поступило сообщение, что труп удалось опознать. Ольга Белоконь, студентка, уроженка и жительница Москвы. Проживала в этом самом микрорайоне. Каждое утро ездила в институт на автобусе. Пропала около трех недель назад, о чем в местном отделении милиции имеется поданное родственниками заявление.

— Нашлась, значит, студентка, — устало констатировал Сорокин.

— Так точно, товарищ полковник.

— Еще что-нибудь есть?

— Не очень много. Эксперт утверждает, что… ну, что ее… черт… в общем, что разделали ее очень аккуратно. Он сказал, профессионально. Работали каким-то очень острым инструментом, возможно, даже хирургическим скальпелем.

— Вряд ли это сделали бомжи, — заметил кто-то.

— Экспертиза покажет, — сказал Жуков. — У меня есть предварительная версия… Вы позволите, товарищ полковник?

— Докладывай, — сказал Сорокин.

«Вот так, — грустно подумал он. — Теперь у нас завелся каннибал. Или просто псих, считающий себя каннибалом. Если честно, не ощущаю разницы. М почему мы не можем их просто убивать? Террористов, маньяков, грабителей, способных размозжить женщине голову кирпичом, чтобы завладеть сумочкой с тощим кошельком, насильников, извергов, садистов… Мораторий на смертную казнь — ах, как это гуманно! Как это соответствует духу времени!.. Человек подкладывает взрывчатку в подвал жилого дома и плевать хотел на нас, на суд и вообще на всех на свете, потому что максимум, что ему грозит, — это пожизненное заключение. А там, в перспективе, за большие деньги хороший адвокат добьется пересмотра дела, срок скостят, а потом амнистия, или условно-досрочное освобождение, или просто побег, подготовленный оставшимися на воле друзьями… Каннибал… Хотел бы я посмотреть на психиатра, который отважится назвать вменяемым парня, жрущего на ужин филе своего соседа. Одно утешение: наши психушки в большинстве своем хуже любой тюрьмы…»

— Тот факт, что преступник удалил внутренние органы, — говорил между тем Жуков, — наводит на мысль о ритуальном характере убийства. Возможно, мы имеем дело с проявлением какого-то тайного религиозного или мистического культа, связанного с принесением человеческих жертв…

— А как насчет мясистых частей? — перебил его Резников. — Странная какая-то получается жертва.

— Ничего странного, — подал голос сидевший на дальнем краю стола майор Ребров. — Ритуальный каннибализм известен с древнейших времен. Ты что, в детстве книжек не читал? Съевший тело врага автоматически наследует все его положительные качества…

Сорокин сломал в кулаке незакуренную сигарету и бросил ее в стоявшую под столом корзину для бумаг. «Вот так сюрприз, — подумал он. — Как нарочно, приберегли для пятницы. Плакали мои выходные…» Ему было тошно не то от усталости, не то от чрезмерного количества выкуренных за день сигарет, не то от зрелища выпотрошенного, мастерски разделанного трупа, которого он никогда не видел, но который тем не менее неотступно маячил у него перед глазами.