Бубен - Елена Садыкова

– Теперь у него не будет препятствий. Он действует от имени и по воле бога Энлиля. Не успеет солнце войти в знак Козерога, как вся Месопотамия будет лежать поверженной у его ног…

Процессия приостановилась у Ворот Храма бога Энлиля. По обеим сторонам ворот лежал разрубленный надвое белый козленок. Еще пахло свежей кровью, которой окропили дорогу вдоль Главных Ворот. Глашатай прокричал:

– Договор расторгнут! Загесси больше не вождь всех шумеров! Энлиль отказывается покровительствовать ему!

Загесси силой втолкнули в Ворота, войдя в которые вождем, он вышел простым смертным, лишенным титулов и покровителей. Боги отвернулись от него. Великого воина и правителя подвели к небольшому помосту, который хорошо был виден отовсюду, сняли оковы, связав руки за спиной простой веревкой, и бросили на свежеструганые доски.

Огромный воин из стражи Саргона наступил ему коленом на спину и стал с силой тянуть голову Загесси назад, ломая хребет. Изо рта умирающего вождя вытекла струйка крови. Загесси чуть приоткрыл глаза и прошептал:

– Я проклинаю тебя, простолюдин Саргон, за то унижение, через которое ты заставил меня пройти. Твой город будет разрушен, а твои боги уничтожены… Смерть твоя будет страшнее моей…

Слова умирающего были тотчас переданы Саргону. Это взбесило его, и он приказал не предавать тело Загесси земле, как намеревался вначале, а вывесить его на воротах на расклевывание воронам. В тот же день Саргон повелел прекратить перемирие и двинул свои войска на Лагаш и дальше, на Ур и Урук, где в храме Эанны с глубокой древности правили боги Ан и Иннанна…

4

В лучах заходящего солнца хрупкая фигура девушки, казалось, была соткана из первого сумрака, надвигающегося на долину. Забравшись с ногами на самую высокую ступень храмовой лестницы, Пуаби размышляла. С тех пор, как отец приказал ей стать верховной жрицей храма, она не знала уединения, и лишь сегодня ей удалось тайком от наставника улизнуть из святилища. Она ненавидела здесь все – от грандиозных храмовых сооружений до пропахшего удушливыми благовониями огромного золоченого алтаря. Она чувствовала себя кошкой, которая лучше видит в темноте, чем при дневном свете, потому что вечный полумрак подземных переходов и священных залов, где не было ни малейшего луча солнца, царил безраздельно. Это был храм богини Луны – Иннанны, и Пуаби еще девочкой вошла сюда по приказу отца – властителя Саргона. Саргон завоевал эти земли шесть лет назад, и как предусмотрительный правитель он старался распределить самые значимые в государстве места среди своей семьи, среди тех, с кем он был связан кровными узами. С одиннадцати лет Пуаби начали готовить к тому, чтобы стать верховной жрицей, не только исполнявшей роль главной хранительницы древних знаний о Возрождающейся богине, но и занимающей важное место в управлении землями Шумера. Ее голос был равен голосу богини, и ему подчинялись беспрекословно все, кто не желал навлечь на себя и своих близких немилость небес.

Верховная жрица подобна богине, она не принадлежит себе. Девочке казалось, что самые строгие запреты и наказания придуманы специально для нее. Ей не позволялось ничего из того, что было позволено другим детям. Даже простая жрица имела больше прав и свободы, чем Пуаби. Так было до сегодняшнего дня. Но сегодня утром все переменилось. В ее комнату, чуть начал светлеть небосвод, вошла целая процессия жриц и жрецов в самых торжественных одеждах, какие надевали лишь по особым случаям. Выстроившись в ряд согласно своим званиям и положению, они стояли молча в ожидании Наставника. Пуаби лежала на своей кровати с закрытыми глазами, не смея пошевелиться. Она ждала. Наконец вошел Наставник и торжественно произнес:

– Встань, Иннанна!

Пуаби оставалась неподвижной.

Хор жрецов повторил за Наставником:

– Встань, Иннанна!

Пуаби медленно поднялась и встала с кровати. Глаза ее были закрыты. Она не смела открывать глаза в то время, когда богиня Луны уходила. Луна и Солнце не встречаются. Луна не может видеть Солнце. Пуаби могла открывать глаза лишь после захода солнца, и поэтому она сейчас стояла перед высокородным собранием с закрытыми глазами. Голос Наставника прозвучал где-то совсем близко от нее:

– Открой глаза!

Пуаби не верила своим ушам, однако жрецы хором повторили приказ Наставника:

– Открой глаза!

Она медленно приподняла веки и тотчас опустила их – нестерпимый солнечный свет бил по ее глазам, привыкшим к темноте.

Голос жрецов звучал все громче:

– Открой глаза!

Пуаби с трудом заставила себя приоткрыть глаза, и тотчас они наполнились слезами от режущего яркого света. Наставник подошел к ней и ладонью прикрыл ее глаза, давая возможность немного привыкнуть к свету Наконец Пуаби сказала:

– Можете убрать руку.

Слезы текли по ее лицу, но она не вытирала их. Богиня не могла сама делать такую работу. Младшая жрица с поклоном подошла к своей богине и вытерла ей лицо белоснежной тканью. Пуаби огляделась. В свете дня все выглядело несколько иначе. Золото на одеждах жрецов сияло как огонь. Краска на их лицах была ослепительно белой, а подведенные черные глаза казались неестественно огромными. Пуаби знала, что нельзя опускать глаза, и медленно переводила взгляд с одного подданного на другого. Это были ее слуги и мучители. Они следовали за нею всюду, и теперь даже днем она не будет знать покоя. Несколько служанок внесли ее одежду, и церемония облачения продолжалась почти до полудня. Теперь Пуаби предстояло обойти свои владения при свете дня.

Она возглавила процессию и медленно двинулась от центрального алтаря по спиральным переходам Зиккурата. Обходя залы и кладовые, она оставляла каждого жреца там, где было его место службы. Процессия незаметно редела, и к северо-западным воротам храма Пуаби подошла одна в сопровождении Наставника. Отметив своим присутствием центральные ворота, она повернула обратно. Однако, пройдя несколько шагов, остановилась и огляделась. Вокруг не было ни души. Пуаби приказала Наставнику подойти поближе и тихо спросила:

– Почему церемония состоялась сегодня? Праздник еще через три недели.

Наставник покачал головой.

– Сегодня ты стала верховной жрицей богини Луны. Послушай меня, девочка, и постарайся принять то, что я сейчас скажу. Твой отец – сильный и смелый мужчина, он глава государства. Он владеет искусством подчинения людей, но не все знает о священных местных обрядах.

Наставник глотнул побольше воздуха, словно ему нужны были силы, чтобы закончить свою речь.

– Позиции верховных жрецов были столь сильны в этом государстве, которое он завоевал, что ему ничего не оставалось, как назначить верховными жрецами своих кровных родственников. И ты знаешь, почему.

Пуаби кивнула. Да, она хорошо знала законы крови. И знала, что убийство кровного родственника – самое тяжкое преступление, которое боги жестоко карают до седьмого колена, проклиная эту кровь. Наставник смотрел ей прямо в глаза.

– Саргон, твой отец, всегда был уважителен к богам и поначалу намеревался отдать тебя в жрицы богу Нанне в Ур, но чей-то недобрый совет сослужил тебе и твоему отцу плохую службу. И он решил сделать тебя верховной жрицей богини Иннанны в Уруке.

Пуаби прислонилась к стене, почуяв недоброе в словах Наставника.

– И что плохого в этом решении?

Брови Наставника сдвинулись в тонкую грозную линию.

– Ты спрашиваешь, что плохого в этом? Тогда ответь мне, что плохого может быть в кровосмешении!

Пуаби плотнее вжалась в стену, не веря своим ушам. Наставник подошел к ней и положил свою старческую высохшую ладонь на ее голову.

– Саргон не знал всех тонкостей древних ритуалов этой земли, а недобрые люди указали ему путь позора. Поговаривают, что это дело рук сторонников Загесси, которого твой отец казнил столь неподобающим образом.

Пуаби закрыла глаза – так ей было легче слушать, что говорит Наставник.

– Через три луны должен состояться Ритуал. Богиня Луны и верховный жрец должны сочетаться ритуальным браком, а ребенок, рожденный от этого брака, будет признан законным наследником правителя.

Сердце Пуаби на мгновенье остановилось. Она попыталась закричать, но Наставник с силой, неожиданной для старого человека, зажал ей рот.

– Тихо! Ни к чему, чтобы кто-нибудь из слуг услышал, что богиня кричит, как простая кухарка!

Дав девушке немного прийти в себя, жрец убрал руку и строго сказал:

– Теперь молчи и слушай! Ни тебе, ни твоему отцу этот позор ни к чему. Поэтому через две луны ты умрешь!

Пуаби тихо сползла по стене на землю, которой уже коснулись первые тени сумрака.

– Так вот почему ты так торопился открыть мне глаза!

– Я хотел, чтобы ты хоть немного увидела солнце перед тем, как уйти в вечный мрак.

Пуаби оставалась безразличной к его словам. Она еще не свыклась с мыслью о смерти.