Санторин - Алистер Маклин

— Самолет молчит, сэр, — сказал Кусто. — Должно быть, моторы отключены.

— Думаете, кому-то удалось выжить? Боюсь, что нет. Взрыв мог вывести из строя приборную панель, и в этом случае двигатели перестали работать.

— Развалится или нырнет в море? — спросил Грирсон. — Впрочем, дурацкий вопрос. Скоро и так все станет ясно.

К ним подошел Ван Гельдер.

— Как я понимаю, сэр, глубина здесь примерно восемьдесят фатомов. Сонар показывает семьдесят. Возможно, так и есть. Впрочем, это не имеет особого значения, глубина уменьшается.

Тальбот кивнул. Все молчали, никому не хотелось говорить. Самолет или, скорее, источник густого столба дыма находился всего в тридцати метрах над водой. Внезапно этот клубок дыма и огня нырнул и резко погас. Но даже в этот момент они не смогли различить очертаний самолета, который, соприкоснувшись с водой, вызвал фонтан брызг высотой в пятнадцать метров. Ни грохота столкновения, ни шума разлетающихся осколков. Когда море успокоилось, ничто не напоминало о происшедшей трагедии. Только небольшие волны, скорее походившие на рябь, расходились от места падения.

Тальбот коснулся руки Кусто:

— Теперь ваша очередь, Генри. На вельботе радио работает?

— Вчера проверял, сэр. Все было в порядке.

— Если что-нибудь обнаружите или кого-то увидите, сразу же дайте нам знать. Хотя у меня такое чувство, что радио вам не понадобится. Когда мы остановимся, спускайтесь на воду и покружите там. Мы вернемся примерно через полчаса.

Кусто ушел, и Тальбот повернулся к Ван Гельдеру.

— Передайте гидроакустику, что я хочу знать точную глубину на месте нашей остановки.

Пять минут спустя вельбот был спущен на воду и отошел от борта «Ариадны». Тальбот приказал включить машины на полную мощность и следовать на восток.

— Гидроакустик докладывает, что глубина тридцать фатомов, — сказал Ван Гельдер, вешая трубку. — Плюс-минус один фатом.

— Хорошо. А вы что скажете, доктор?

— Пятьдесят пять метров, — произнес Грирсон. — Даже думать не о чем. Ответ может быть только один: нет. Даже если кому-то удалось выбраться через фюзеляж, — в чем я очень сомневаюсь, — он все равно умрет сразу после всплытия от разрыва легких. Вряд ли они знают, что при всплытии надо все время выдыхать. Только тренированные, опытные подводники при наличии специальной экипировки могут более или менее спокойно подняться на поверхность. Но в самолете наверняка нет таких опытных людей. Так что вопрос, по существу, чисто академический. Я согласен с вами, командир. Те, кто находятся на борту самолета, уже мертвы.

Тальбот кивнул и снял трубку телефона.

— Майерс? Свяжитесь с генералом Карсоном и пошлите сообщение: «В четырнадцать часов пятнадцать минут неопознанный четырехмоторный самолет рухнул в море в двух милях от мыса Акротири, южной оконечности острова Тира. Определить, военный это самолет или гражданский, не представляется возможным. Впервые был обнаружен на высоте в тринадцать тысяч метров. Причина падения — внутренний взрыв. Детали пока неизвестны. Никаких самолетов НАТО в данном районе нет. Располагаете ли какой-либо информацией? Сильвестер». Пошлите шифром "Б".

— Будет исполнено, сэр. Куда послать сообщение?

— В Рим. Где бы ни находился генерал, он получит шифровку сразу же, минуты через две.

— Конечно, если кому-нибудь известно, где он находится, — бросил Грирсон.

Карсон был главнокомандующим сил НАТО на юге Европы.

Грирсон поднес бинокль к глазам и посмотрел на вертикальный столб дыма милях в четырех к востоку.

— Яхта, говорите? Прекрасно горит! Если на борту кто-то есть, им там жарко приходится. Хотите подойти поближе, командир?

— Поближе? — Тальбот посмотрел на Денхольма. — Во сколько вы оцениваете стоимость электронного оборудования у нас на борту?

— Миллионов в двадцать, может, в двадцать пять. Во всяком случае, достаточно дорого.

— Вот вам и ответ, доктор. Яхта уже один раз взорвалась. Может взорваться еще раз. Так что приближаться к ним я не собираюсь. А вот вы это сделаете. На баркасе, который не представляет особой ценности, в отличие от «Ариадны».

— Ну что ж, премного вам благодарен. И какой же смельчак...

— Я уверен, первый помощник будет счастлив доставить вас к месту назначения.

— А-а. Первый помощник, пусть ваши люди наденут плащи, перчатки и защитные маски. Ожоги от горящего дизельного топлива могут быть весьма неприятными. — Грирсон помолчал, а затем, пожав плечами, добавил: — Пойду приготовлюсь к самопожертвованию.

— И не забудьте свой спасательный пояс.

Грирсон даже не стал отвечать.

Они прошли уже почти половину расстояния до горящей яхты, когда Тальбот вновь связался с радиорубкой:

— Сообщение передали?

— Передал и получил подтверждение.

— От «Делоса» есть что-нибудь?

— Ни звука.

— Делос[3], — задумчиво сказал Денхольм. — Это в восьмидесяти милях к северу отсюда. Увы, Киклады уже никогда не будут для меня прежними.

Денхольм вздохнул. Хотя он был специалистом по электронике, но считал себя в первую очередь человеком классического образования. Ради справедливости следует отметить, что Денхольм не только свободно объяснялся, но и читал и писал на латыни и на греческом языке. А если судить по книгам в его каюте, то он просто сходил с ума от этих древних культур, обожал цитировать древних авторов. Не обошелся он без этого и на сей раз:

— Острова Греции, острова Греции,

Где любила и пела незабвенная Сафо,

Процветали искусства войны и мира,

Где Делос возник и явился божественный Феб,

А вечное лето...

— Ваша точка зрения понятна, лейтенант, — прервал его Тальбот. — Поплачем завтра, а сейчас подумаем о судьбе тех бедных душ, что мы видим впереди. Я насчитал пятерых.

— И я. — Денхольм опустил бинокль. — Почему они так неистово машут? Неужели им кажется, что мы их не видим?

— Они нас заметили, это хорошо. Успокойтесь, лейтенант. Они просто не могут дождаться, пока их спасут. Хотя в их поведении есть нечто большее. В том, как они машут, чувствуется какая-то настойчивость, что-то похожее на примитивную форму сигнализации. Будто они хотят сказать: «Черт побери, вызволите нас отсюда, и как можно быстрее».

— Возможно, они предполагают, что будет еще один взрыв?

— Может быть. Харрисон, я хотел бы подойти к ним справа и остановиться, как вы понимаете, на благоразумном расстоянии.

— Примерно в сотне метров, сэр?

— Прекрасно.

«Делос» был великолепной двадцатипятиметровой яхтой обтекаемой формы, совсем еще недавно ослепительно белой. Теперь же из-за дыма она стала почти черной. Довольно сложная надстройка яхты состояла из ходового мостика, кают-компании, столовой и камбуза. Густой дым и языки пламени, поднимавшиеся на два метра над полуютом, указывали на источник пожара — без сомнения, он находился в машинном отделении. На корме на шлюпбалках все еще висела небольшая моторная лодка. Нетрудно было догадаться, что из-за огня или из-за взрыва механизмы спуска заклинило и ее не смогли спустить.

— Довольно странно, — заметил Тальбот. — Как вы считаете, лейтенант?

— Странно? — осторожно произнес Денхольм.

— Да. Видите, пламя затухает. Любой сразу бы сообразил, что это уменьшает возможность нового взрыва. — Тальбот перешел на левый борт. — Вы, наверное, обратили внимание на то, что вода поднялась почти до самой палубы.

— Я вижу, что яхта погружается.

— Вот именно. Если бы вы оказались на борту судна, которое должно вот-вот опуститься на дно и утащить вас вместе с собой, как бы вы реагировали?

— Захотел бы оказаться где-нибудь в другом месте, сэр. Но, насколько я вижу, им не спустить моторную лодку.

— Согласен. Однако на плавательном средстве подобных размеров не может не быть спасательного оборудования, какой-нибудь надувной спасательной лодки или плотика. У настоящего владельца всегда есть для своих пассажиров и членов команды большой запас спасательных поясов и жилетов. Они не воспользовались ими и не покинули судно. Вот у меня и возникает вопрос: почему?

— Понятия не имею, сэр. Но это действительно чертовски странно.

— Когда мы снимем испуганных моряков и они поднимутся на борт, вы. Джимми, сделаете вид, что совершенно не умеете говорить по-гречески.

— Но слушать-то по-гречески я могу?

— Вот именно.

— Коммандер[4] Тальбот, вы удивительно хитрый и подозрительный человек.

— Такая у меня работа, Джимми.

Благодаря умению Харрисона «Ариадна» остановилась, как и было обусловлено, на расстоянии ста метров от «Делоса». Ван Гельдер сразу отошел от фрегата на баркасе и вскоре оказался у самой яхты. Как только баркас поравнялся с ее носом, в дело пошли багры, с помощью которых баркас и яхта удерживались рядом. В течение нескольких секунд с яхты удалось принять шестерых пассажиров — на одного человека больше, чем насчитал Тальбот. Они представляли собой настолько печальное зрелище из-за покрывавшей их копоти, что невозможно было определить их возраст, пол или национальность.