Человек, который жил завтра - Валентина Седлова

Давешняя троица предприняла как-то отчаянную попытку пригнуть к ногтю зарвавшихся двойняшек, но братья встали спина к спине и вновь приятелям пришлось убираться не солоно хлебавши, ограничившись угрозами встретить поодиночке и распотрошить, как подушку. Братья переглянулись и понимающе хмыкнули. Еще с самого младенчества поодиночке они ходили только в туалет.

Дальнейшие школьные годы Бени текли все в том же ключе, лишь время от времени приключались уже знакомые проблемы с учителями (этот фланг стоически держала Тамара), либо с ровесниками из других школ или районов, еще не знакомых с братьями Бенедикта. Впрочем, нет. Была еще одна не самая приятная история.

Четырнадцатилетний Беня наотрез отказался вступать в комсомол, заявив, что такой организации больше не существует. Тамара не могла понять логику сына, но всецело была на его стороне, поскольку твердо верила, что рано или поздно все прояснится и просто так Бенедикт слова на ветер не бросает. Беня в мгновение ока заслужил статус школьного диссидента и полагающиеся гонения со стороны комсомольско-пионерской номенклатуры школы, на которые, впрочем, не обращал никакого внимания, как и на собственную весьма сомнительную славу. Кажется, именно тогда кто-то в первый раз обронил едкое суждение-плевок: «Да он же псих блаженный, разве не видно»? Фраза это быстро-быстро прошуршала по всем кабинетам школы, не забыв даже начальные классы, и на всю разношерстную школьную толпу словно озарение снизошло: а ведь с Ложкиным и вправду не все в порядке! С тех пор его окончательно зачислили в ранг чудиков, словно бирку повесили. Махнули рукой и оставили в покое. Тем более что по стране начинала гулять загадочная перестройка, а вместе с ней неясные перспективы будущей вседозволенности и — страшно представить — даже анархии.

Окончив школу, Беня, отправился грызть гранит науки в институт. С поступлением приключилась отдельная песня, но Тамара как всегда была на высоте, подсуетившись вперед других нерасторопных родителей абитуриентов, а дальше все покатилось уже накатанной дорожкой, даже еще легче, чем в школе. Половину предметов Беня сдавал экстерном, а за вторую получал оценки автоматом, равнодушно принимая как должное уважительное удивление преподавателей и желчную зависть однокурсников.

Однажды субботним днем, хлебая наваристый борщ вместе с братьями-перворазрядниками и мамой, Беня вдруг горестно вздохнул и его пронзительно голубые, как у святого с иконы, глаза заволокла печаль.

— Что такое, сына?

— Так ведь есть нечего. Желудок сводит.

Тамара поняла, что сходит с ума. Прямо сейчас, на глазах детей. Из ступора ее вывел один из двойняшек, бесцеремонно помахав ладонью перед ее лицом.

— Эй, ма? Чё делать-то?

Тамара вздохнула, собралась с мыслями и выдала резюме:

— Иди к соседям и занимай денег.

— Много?

— Сколько дадут.

В ближайшую неделю семья занималась тем, что скупала в магазинах все продукты, пригодные для долгого хранения. Когда количество круп и макарон приблизилось к критической отметке и стало сопоставимым с объемом резервного армейского склада (это произошло примерно одновременно с тем, как в семье закончились деньги, свои — снятые с книжки, и занятые), Тамара принялась выжидать Страшного Дня. И день этот не замедлил придти. Взятый страной курс на шоковую экономику основательно покачнул основы мироздания что простых работяг, что инженерной интеллигенции. Занятые деньги вмиг потеряли всякое значение, поскольку совершенно неприлично обесценились. В отличие от еды, стоимость которой взлетела под небеса, а вот ассортимент резко сократился до хлеба, перловки и соевых конфет, подкрашенных морковкой в веселенький оранжевый цвет. Надо ли говорить, что семья Тамары пережила это с гордо поднятой головой и с молчащими желудками, в которых ничего не бурлило и не пело, в отличие от голодных соседских.

После этого случая Тамара окончательно уверовала в то, что Бенедикт — это дар небес и спаситель человечества. Спаситель меж тем продолжал учебу в институте и одним теплым майским вечером прямо с порога обрадовал маму:

— Я женюсь!

Мама заперлась в ванной и провела сама с собой военный совет. Братья-двойняшки уже вовсю гуляли с девушками, не беспокоясь излишне о таких пустяках, как поход в ЗАГС, но уверенным шагом топая именно в этом направлении. За них можно было не волноваться. Эти женятся, в первый год родят по первенцу, года через два-три озаботятся вторым наследником, а потом будут жить, не задумываясь о философских основах бытия и прочей ерунде. Беня же — другое дело. Представить его в качестве мужа и отца Тамара не могла, хоть убей. В нем напрочь отсутствовала какая-либо элементарная житейская мудрость или практичная жилка, которой были щедро одарены его младшие братья. Брак с таким человеком обернется катастрофой для всех завязанных в этом сторон. Что же делать?

Получив в свое распоряжение столь конкретную информацию о будущих событиях, Тамара впервые не стала предпринимать ровным счетом ничего . Она приветливо встретила девушку, которую привел домой Беня, мило поболтала с ней о том, о сем, даже не пытаясь очернить Беню в ее глазах или еще каким-либо образом отвадить от своего сына. Она прекрасно знала о том, что по внутренним часам Бенедикта уже недалек час супружеских ссор и размолвок, и поэтому не слишком удивилась, когда в один прекрасный день девушка перестала к ним приходить. Внутри Тамара по-человечески даже сочувствовала ей: каково выдержать разнос за те поступки, слова и мысли, которые ты еще не то что не сделал, не сказал и не подумал, — а еще даже повода не знаешь, по которому подумаешь, скажешь и сделаешь. В общем, свадьба не состоялась. И слава Богу.

После института Беня устроился на работу в один крупный НИИ, где и прозябал бы на нищенской зарплате бюджетного работника вплоть до самой пенсии, поскольку честолюбия и любви к звонкой монете был лишен напрочь. Но, как всегда в жизни Бени, случилось одно «но». Внезапно Бенедикт Александрович воспылал любовью к пылким монологам на тему либерализации общественных отношений, введения в обиход истинно народного демократизма, защиты прав обездоленных, стариков и детей, продажи земли в частную собственность и других животрепещущих вопросов современности. Тамара, услышав в какую сторону заносит ее первенца, совершенно рефлекторно схватилась за старенький диктофон одного из двойняшек и нажала на запись.

Этим вечером военный совет держали уже трое. Совет продолжался ровно минуту и свелся к четкому приказу Тамары: узнать, как люди становятся депутатами, и что для этого надо сделать.

Двойняшки исполнили требуемое и грамотно разработали стратегию проникновения брата в депутатскую элиту. Для подготовки пресс-релизов использовались старые диктофонные записи вечерних выступлений Бени на кухне, появление Бенедикта Ложкина на встречах с избирателями было строго дозированным и четко срежиссированным. На руку маленькому, но эффективному штабу будущего депутата сработало даже школьно-диссидентское прошлое Бени. В своих речах Бенедикт Ложкин был смел и открыт, и свободно говорил на такие темы, которые не решались поднимать даже признанные и заслуженные народные избранники и защитники. В итоге выборов Б.А. Ложкин со значительным отрывом от своего ближайшего конкурента прошел в депутаты.

На самом деле, де факто страна получила не одного, а как минимум трех новых депутатов, поскольку большую часть вопросов и проблем, стоящих перед свежеиспеченным избранником, взяли на себя двойняшки. Они встречались с представителями других депутатов, лоббировали, проталкивали нужные законопроекты, умело играли на чужих человеческих слабостях и ни на минуту не забывали о том, что им нужно кормить себя, свои семьи и, конечно же, маму, поэтому уже через полгода переехали в новые квартиры и отстроили дачи в очень ближнем Подмосковье. А Беня тем временем произносил пламенные речи на заседаниях, изобличал, призывал, боролся и настаивал. Вот и сегодня он набросился на коррумпированные и продажные органы власти, предложив депутатам открыто задекларировать свои доходы, добился вынесения своего предложения на открытое голосование и публикации его результатов в прессе. В итоге — практически единогласно депутаты проголосовали «за» и отправились пить водку в депутатский буфет, мечтая о том, чтобы какой-нибудь добрый человек четвертовал эту сволочь Ложкина, загнавшего всех в такую ловушку, выпутаться из которой и сохранить при этом лицо будет ой как нелегко. Сам же Бенедикт Ложкин как-то незаметно покинул зал заседаний и на метро отправился в Останкино, где долго бродил около пруда и Шереметьевской усадьбы, а потом сел на трамвай и поехал домой.

В квартире Бени меж тем назревала буря.

— Как вы могли его упустить!? Как!?

— Ма, да мы только на минутку отвлеклись, после голосования в зале такое началось — будь здоров! Народ аж искрил от напряжения …