Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность - А. Вязигин

Вскоре обнаружилось, как обширны и основательны были замыслы кружка. В то время на папском престоле сидел вступивший на него десятилетним мальчиком Бенедикт IX (1033 – 1046). Уже в такие молодые годы он запятнал себя всевозможными пороками, гнуснейшими убийствами, отвратительным сладострастием. Опять латеранский дворец превратился в притон дикого разгула, беспутства и разврата. Не довольствуясь доходами наместника апостолов, Бенедикт для пополнения своего кошелька не гнушался открытым разбоем: с шайкой буйных сорванцов из римской молодежи он грабил на больших дорогах богомольцев, шедших со всех концов Европы на поклонение святыням вечного города. Правда, безумства и насилия вооружили против Бенедикта часть римлян, избравших было нового папу, но Бенедикт смирил соперника, выгнал его из Рима и продолжал вести прежнюю распутную жизнь. Считая, что ему все позволено, он задумал даже жениться на прелестной дочери одного римского барона, но встретил отпор со стороны отца своей возлюбленной, который потребовал предварительного отречения от сана римского первосвященника. Бешеная страсть не вполне ослепила Бенедикта: он не хотел, оставив тиару, оказаться с пустыми руками, а потому решился на неслыханную сделку – продать папский престол с молотка. Покупатели нашлись, и победа осталась за приятелем Гильдебранда, Грацианом, принявшим имя Григория VI. Новый папа назначил Гильдебранда своим капелланом и с его помощью попробовал приступить к преобразованиям. Клюнийцы торжествовали, видя человека своей партии во главе христианской церкви. Но торжество это было неполно и кратковременно: Бенедикт, получив 1500 фунтов серебра и удержав за собой доходы, получаемые папой с Англии, вскоре раскаялся в своем опрометчивом поступке и захотел вернуть все, так как его сватовство потерпело решительную неудачу: несмотря на все усилия и принесенные жертвы, прельстившая его сердце красавица досталась другому, более счастливому соискателю. Тогда отверженный жених снова провозгласил себя папой и без особенных усилий нашел себе приверженцев, поскольку принадлежал к влиятельному римскому дворянству. Таким образом, на престоле св. Петра одновременно восседали три наместника и, к величайшему соблазну верующих, обменивались громоносными посланиями, где смешивали с грязью соперников, возводя на них всевозможные обвинения. Чаша терпения даже римлян, столь привыкших к безобразиям пап, переполнилась, и многие из них готовы были на все, чтоб прекратить неслыханный дотоле скандал. Но собственными силами они не могли помочь горю; взоры их невольно обратились за Альпы, в Германию, где королевский престол занимал Генрих III (1039 – 1056), могущественный властелин, пред которым дрожали и преклонялись враги, воспитанник клюнийцев, уже давно мечтавший о совершении в церкви необходимых преобразований. Неудивительно, что римляне обратились к нему за помощью, а он изъявил полнейшую готовность положить конец позорному соблазну. С громадным войском вступил Генрих в Италию. Никто и не думал о сопротивлении: города с восторгом встречали своего государя; сторонники пап засели по крепким замкам и с тревогой взирали на грозное будущее. Но немецкий король оказался умеренным реформатором: он добился только низложения пап на Сутрийском соборе (1046) и принял предложенный признательными римлянами сан патриция, дававший ему наследственное право назначать Апостольских преемников. Новый папа, родом немец, Климент II (1046 – 1047) короновал Генриха императорской короной. Таким образом, раскол прекратился благодаря вмешательству светской власти. Однако никто не мог поручиться, что Рим останется спокойным после удаления императора; больше всего опасений вызывал низложенный Григорий VI и его кружок, имевший свою казну и войско. Генрих, как глубокий и тонкий знаток людей, разгадал в маленьком и невзрачном монахе Гильдебранде великую душу, проницательный ум, громадное властолюбие и железную волю. Эти качества делали опасным для императора дальнейшее пребывание Гильдебранда в вечном городе, и Генрих взял его с собой вместе с низложенным другом. Раз обратив на себя внимание императора и его супруги, Гильдебранд завоевал их расположение и всегда вспоминал о них с величайшей признательностью. Да и было за что: германский двор в ту пору являлся средоточием Европы; здесь решались все вопросы времени; отсюда веское слово императора вершило суд над государями, а мощная длань смиряла дерзких и непокорных. Одним словом, здесь жила и до некоторой степени воплощалась столь свойственная средним векам идея всесветной державы, осуществлению которой Генрих III посвятил себя и свои силы. Пребывание при таком дворе было великолепной школой, своего рода университетом для всякого государственного человека, тем более для гениального Гильдебранда: сложный государственный механизм открылся пытливому оку наблюдательного пленника; здесь он научился трудному искусству властвовать и повелевать людьми, выбирать лучших помощников, скорые пути и удобные средства для владычества над миром; здесь должно было окрепнуть в его душе стремление возродить мировое значение вечного города и папства, ибо своим зорким глазом он разглядел все темные и светлые стороны императорства, его силу, его слабые места, основы могущества, и пришел к убеждению, что величавое здание, над созиданием которого трудился Генрих, было построено на песке, так как при тогдашнем положении дел только мирообъемлющее господство церкви не вызвало бы противодействия, потому что более отвечало духу времени.

Пополняя пробелы в знаниях, необходимых для общественного деятеля, Гильдебранд не пренебрегал и другими занятиями: он сам впоследствии писал, что в Кельне “был воспитан в строгой дисциплине”, то есть расширил свои познания в области светских и духовных наук. Справедливости ради нужно, однако, сознаться, что эти познания не отличались особенной глубиной и Григорий VII всегда был плохим ученым и богословом.

Пребывание при императорском дворе длилось недолго: Григорий VI вскоре умер (около 1048 года), а Гильдебранда охватила мучительная тоска по родине, скорбь по утраченному другу и сознание, что при жизни Генриха III нечего и думать о проведении в жизнь своих мечтаний. В тесной монастырской келье хотел он похоронить свои надежды и упования и загладить пред небом прегрешения, содеянные для их осуществления. С этой целью он выпросил у императора позволение отправиться в Клюни. Здесь благодаря беседам с благочестивыми старцами в душе Гильдебранда взошли семена отречения, презрения к миру и его соблазнам, сознания тщеты его радостей, созрело намеренье посвятить свои дни аскетическим упражнениям и созерцательной жизни. Так прошло сколько-то времени. Но внутренний голос шептал Гильдебранду, что он хоронит силы, предназначенные для великой цели, для борьбы и победы над царившим в мире злом. Что пользы, думал он в бессонные ночи, спастись одному, когда кругом все созидают себе своими заблуждениями вечную гибель. Лучше одному погибнуть, но спасти всех, всюду победить грехи и страсти и тем самым водворить на земле обетованное царство Божье. Учение о непротивлении злу претило всему душевному складу Гильдебранда, которого пожирала жажда деятельности на общую пользу. А тут еще – обусловленные нервной, не в меру впечатлительной природой и слабостью тела, изнуренного подвижническими упражнениями, – чудесные знамения указывали на него как на небесного избранника: по единогласному свидетельству друзей и врагов, искры сыпались по временам из его одежды, огненное сияние окружало голову, вещие сны сулили господство над миром; сам апостол Петр неоднократно являлся ему и предрекал необычайное торжество, неслыханный успех. Друзья и сторонники верили в святость и божественное происхождение этих предзнаменований и высоко ставили Гильдебранда как человека, на котором явно почиет благодать Божья. Зато враги объясняли все чудеса магией, знакомством с нечистыми духами, унаследованным от Герберта, – обвинение, тяготевшее над всеми лучшими и свободными умами средних веков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});