В его власти - Стефани Слоун

Он сомневался, что найдется кто-нибудь, кого его смерть опечалит долее чем на краткий миг.

На темной воде показалось светящееся пятно — оно поднималось и опускалось вместе с волнами.

Он поднялся с влажного песка и стал смотреть, как свет становится ярче по мере приближения лодки, которая должна была забрать и Джеймса, и изумруды.

Теперь придется держать ответ за утрату изумрудов, думал он, а тут еще его мнимая безвременная кончина. Но Джеймс был мастером импровизаций.

— Un beau soir pour aller nager, oui?! — воскликнул один из мужчин, находившихся в лодке, а другие, сидящие на веслах, отозвались на шутку добродушным смехом.

* * *

«Прекрасный вечер для того, чтобы поплавать», — мысленно повторил Джеймс эти слова по-английски, сжав зубы, чтобы не огрызнуться в ответ. Он вошел в воду. И пока он шел через полосу прибоя к ждавшей его лодке, в сапоги засасывался мокрый песок.

— Вам, Марлоу, не до веселья? — спросил тот же человек на плохом английском, подавая Джеймсу руку.

Джеймс перевалился в лодку, которая закачалась, пока он перебирался на нос и садился там.

— Изумруды пропали, — пробурчал он по-французски, не желая дожидаться, когда Морель станет коверкать слова.

— Да ну, — отозвался Морель. — Тогда они могут убить вас. Было приятно познакомиться.

Раздался новый взрыв смеха. Мужчины опустили весла в воду и начали грести. Морель крепкой рукой похлопал Джеймса по спине.

— Шучу, конечно. Изумрудами займется Диксон со своими людьми.

Джеймс знал, что Морель ошибается. У вероломного мистера Диксона не было шансов вернуть изумруды — они теперь у «коринфян». Вступать в диалог Морелю не было смысла, так что он просто кивнул и посмотрел в сторону корабля, который должен был доставить их во Францию.

— На вашем месте, — продолжил Морель, — я бы подумал, как оправдаться. У вас лицо английского аристократа, что наводит на всякие мысли.

Разношерстная команда Мореля, как по сигналу, снова разразилась грубым смехом.

— Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Франции? — спросил Джеймс, игнорируя слова Мореля.

— Двенадцать часов. Хотите скорее оказаться подальше от своей страны?

Джеймс вычел двенадцать часов из будущих месяцев, которые понадобятся ему, чтобы покончить с «Монахами». Изумруды нужны были им для продажи, цель которой — финансировать Наполеона. Теперь, когда они находились в надежных руках, Джеймс был уже достаточно близок к тому, чтобы прихлопнуть организацию.

— Что-то вроде этого, — неопределенно ответил Джеймс.

— Кларисса, сядь. — Изабелла Коллинз, дочь графа Тьюлейна, жена Роберта Коллинза, маркиза Уэстбриджа, с которым они давно жил и врозь, и горячо любимая мать Клариссы, сидевшая на обитом золотистой тканью диванчике, похлопала по креслу, которое стояло рядом.

— Мама, пожалуйста, — простонала Кларисса. Она стояла, прижавшись лбом к холодному стеклу окна. Внизу, на улице Фонтен, безмятежно ходили люди, ничего не ведающие о волнениях, сотрясающих дом Клариссы и ее матери. — Как ты можешь оставаться такой спокойной?

— Я хочу есть и пить. Подойди ко мне и сядь, cherie[1].

Кларисса подняла голову и повернулась к матери, лицо которой было печальным и озабоченным.

— Мы в опасности, Бернар в опасности, — начала, она, садясь рядом с матерью и принимая от нее чашку с чаем. — Я была в его мастерской, в его доме, Бернара нигде нет.

— Даже в трактире? — шепотом спросила Изабелла.

Кларисса взяла еще один кусочек сахара и положила в чашку.

— Да, — мрачно ответила она, — и в трактире нет.

— Я уверена, что месье Сен-Мишель не хотел вмешивать тебя в это дело, — Изабелла успокаивающе похлопала Клариссу по руке, но ее темные глаза выдавали тревогу.

Кларисса со стуком поставила чашку на серебряный поднос, расплескав чай, часть которого пролилась на тарелку с печеньем.

— Но я замешана — мы оба замешаны, мама. Эти ужасные люди угрожали нам обоим. Не знаю откуда, но они знали, что я была там, — такое впечатление, будто они вели наблюдение за мастерской Бернара.

Изабелла задумчиво водила пальцем по краю чашки.

— Cherie, они не могли услышать твои шаги?

— Даже если услышали, как они узнали о тебе? — возразила Кларисса.

— У какой молодой женщины нет матери?

Будучи не в силах сидеть спокойно, Кларисса встала и беспокойно заходила по ковру.

— Мама, слишком много совпадений. Я не верю, что все это можно объяснить так просто.

Изабелла аккуратно поставила чашечку с блюдцем на поднос и кашлянула, прочищая горло.

— Кларисса, cherie, нет причин драматизировать случившееся.

— Напротив — дело не в том, что у меня разыгрались нервы, — возразила Кларисса. Сцепив руки за спиной, она ходила взад-вперед по комнате.

Она была напугана. Страх засел глубоко внутри ее, и на то были все основания. Однако поведение матери удивляло ее. Пока они не перебрались из Лондона во Францию, Изабелла была нежной матерью, любящей женой и надежным другом. Ее красота и обаяние дополнялись любовью, которую она изливала на тех, кому повезло сопутствовать ее жизни.

А потом выплыла наружу связь ее мужа с другой женщиной. Кто она, оставалось тайной для всех. Отец… Клариссы ничего не отрицал и не подтверждал, Но жизни семейства был нанесен невосполнимый урон. Изабелла замкнула свое сердце, ушла в себя, предпочтя существование без волнений, на безопасном удалении от всего, чем чревата светская жизнь.

Предательство отца ударило и по Клариссе, хотя она отреагировала на него иначе, чем мать. Она пришла в ярость. Она озлобилась. Она жаждала мщения.

Кларисса стала жертвой двойного предательства: ей пришлось разочароваться в самом важном человеке в ее жизни. Если отец открыл ей глаза на то, какими ненадежными были счастье и безопасность ее хорошо обустроенного мирка, Джеймс окончательно разрушил его. Джеймс Марлоу, младший сын барона Ричмонда, любовь всей ее жизни, разрушил ее мир точно так же, как ее отец разрушил мир Изабеллы.

— Моя дорогая, — сдержанно произнесла Изабелла, врываясь в мысли Клариссы. — Давай не будем снова ссориться из-за этого.

Кларисса перестала ходить по комнате, подошла к матери и опушилась перед ней на колени.

— Маман, мы разные, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Любовь сделала тебя слабой, меня же — сильной. Я люблю Бернара, он стал мне в Париже и наставником, и лучшим другом. Я обязана ему столь многим, что вряд ли смогу когда-либо отплатить тем же. Вот почему я должна позаботиться о его безопасности. Я просто не могу заниматься ничем другим. Можешь ты это понять?