Плата за вседозволенность - Николай Леонов

– Уже устроили. На месте последней находки, между прочим, до сих пор наряд дежурит. Ждет, когда ты соизволишь приехать и осмотреться, – буркнул Орлов и добавил: – Лева, это самое умное, что ты мог сказать?..

Гуров промолчал. Он вслушивался в себя, стараясь отыскать в душе недавнюю обиду на Орлова за командировку на никчемный семинар. Искал и не находил. Злость исчезла, поглощенная предчувствием напряженной работы.

Гуров действительно почувствовал облегчение, когда узнал о новом деле. За годы напряженной работы он так отвык отдыхать, что иногда и отпуск принимал как наказание.

Любил ли сыщик свою работу? Он и сам никогда однозначно не мог ответить на этот вопрос. У Гурова не раз бывали моменты, когда он готов был на все плюнуть и уйти из органов. Один раз он даже подавал в отставку, но все равно вернулся.

Зачем? И на этот вопрос однозначного ответа не было. Не в характере Гурова было прикрываться высокопарными словами вроде «борьбы за справедливость» и «защиты униженных и оскорбленных». И все же в глубине души он осознавал, что и в этих фразах для него, в отличие от его коллег, есть смысл. Гуров действительно не хотел, чтобы зло оставалось безнаказанным.

И еще – сыщик любил свою работу! Да и как можно не любить дело, которому отдана большая часть жизни? Тяжелый труд оперативника мгновенно отсекал тех, кто пришел в органы в погоне за привилегиями и жаждой власти. Они либо уходили из милиции, либо правдами и неправдами занимали местечко в теплом кабинете и не высовывали нос на улицы, заполненные грязью действительности.

Гуров от этой грязи нос не воротил. Более того, он сам искал дела потруднее. Отчасти оттого, что за них никто не хотел браться, а если и начинал расследование, то делал это спустя рукава. Кроме того, он всегда считал, хотя почти никогда в этом не признавался, что может сделать любую работу лучше других. Впрочем, тут он был не одинок. Гурова многие обоснованно считали лучшим сыщиком, и не слишком много оперативников могли похвастаться таким длинным списком раскрытых преступлений.

Говоря Орлову о том, что в убийстве девушек нет ничего необычного, Гуров несколько лукавил. Во-первых, потому, что он никогда не делал выводов раньше, чем запасался достаточным количеством фактов. А во-вторых, потому, что убийство обычным быть не может. Как бы преступления ни были похожи, они всегда отличаются друг от друга.

– Ты уснул, что ли? – удивленно спросил генерал, не дождавшись ответа на свой вопрос.

– Когда нашли последний труп? – проигнорировав вопрос Орлова, обратился сыщик к Гойде.

– Почти три часа назад, – следователь посмотрел на часы. – Подвыпившая компания студентов возвращалась с дачи, и одна из девушек отлучилась в кустики, так сказать. Она-то и наткнулась на труп.

– Что-нибудь интересное, кроме хлама, что обычно выбрасывают на обочину из проезжающих машин, криминалисты обнаружили? – отложив протоколы осмотра, спросил Крячко. – Думаю, что большая часть этих «вещдоков» к делу никакого отношения не имеет. На самом трупе что-нибудь было?..

– Кусочек скотча в уголке губ с сильно размытым фрагментом отпечатка большого пальца, – Гойда почему-то удивленно взглянул на Станислава. – Сейчас специалисты потеют над ним, но шансы что-то получить ничтожны. Кстати, у первого трупа вокруг рта также были следы от клея, который обычно используется при производстве скотча.

– Отечественного или импортного? – быстро спросил Гуров.

– Экспертиза не производилась, – следователь пожал плечами. – Поначалу никто не обратил внимания на этот факт, а теперь у нас есть фрагмент клейкой ленты. Но не думаю, Лева, что и это нам что-то даст. Сейчас в каждом магазине канцтоваров этого скотча по десятку видов. Искать в этом направлении – пустая трата времени и сил…

– Игорь, нужно взять соскобы клея с губ первой жертвы и произвести тщательный анализ, – перебил Гойду сыщик. – В этом деле каждая мелочь может быть важна.

Следователь кивнул и сделал себе пометку в блокноте. Собственно говоря, согласно букве закона, распоряжаться здесь должен был Гойда, как следователь прокуратуры, ведущий дело. Однако, по негласной договоренности, Гойда всегда предоставлял Гурову право распределять обязанности и вести следствие так, как тот считал нужным. И из-за значительно большего опыта сыщика, и из-за его умения видеть то, чего не замечают другие.

Такая практика ведения дел уже не раз приносила свои плоды. Гуров любил работать с Гойдой. И если уж ему навязывали какое-то дело, предпочитал видеть своим «непосредственным начальником» именно его, а не кого-либо другого.

Всех прочих работников прокуратуры Гуров старался держать в неведении и вводил в курс дела в самый последний момент, что не раз приводило к неприятностям как для него самого, так и для Орлова. Именно поэтому генерал всегда просил прокурора назначать Гойду, когда дело расследует Гуров. Обычно эти просьбы удовлетворялись.

– Лева, меня эти ожоги смущают, – задумчиво проговорил Крячко, рассматривая фотографии. – Ни одного следа от ударов. Такое ощущение, что убийца девушек пытал. Зачем?

– Нет, следы от ударов есть, – Гойда протянул Гурову заключение патологоанатома. – Обе девушки были оглушены ударом по затылку мягким предметом. Возможно, кулаком. Затем преступник заклеивал им рот скотчем, связывал и лишь после этого начинал мучить.

– Чем нанесены ожоги? – поинтересовался сыщик, даже не посмотрев на протянутые бумаги.

– Скорее всего, зажженной сигаретой, – ответил следователь. – Но патологоанатом не исключает возможность того, что это была горящая щепка или веточка.

– Значит, убить их могли и в лесу? – Крячко вопросительно посмотрел на Гойду.

– Исключено, – покачал головой следователь. – В тех местах, где нашли девушек, нет никаких следов борьбы. Более вероятно, что маньяк издевался над ними в одной из дач в Новобутаково.

– И это может быть, – задумчиво проговорил Гуров. – Людей на этих садовых участках опрашивали?

– Велась какая-то работа, – махнул рукой Гойда. – Походил участковый и поспрашивал: «видели, не видели».

– Что-то я не вижу данных на девушек, – пробормотал Гуров, еще раз просматривая материалы. – Кто они? Что их связывает, кроме смазливой внешности и крашенных в белый цвет волос?

– А вот этого мы пока и не знаем, Лева! – развел руками Орлов. – У убитых ни документов, ни личных вещей не было. Сейчас просматриваются все заявления о пропавших. Но результатов пока никаких. Закончим совещание, свяжись. Может, что и всплыло.

Гуров пожал плечами. Только сейчас сыщик понял, почему генерал настаивал на том, чтобы именно он взялся за это дело. Ситуация и в самом деле получалась запутанная. Мало того, что убийца выбрасывал трупы на одном и том же участке дороги, – а то, что он расправлялся с девушками в другом месте, было совершенно очевидно, – так еще и неизвестно, кем являются обе убитые.

Пока между двумя жертвами не установлено никаких связей. Отсутствуют и хоть какие-нибудь видимые следы преступника. Если, конечно, не считать кусочка скотча с размытым отпечатком пальца. Известен лишь способ убийства, и, может, совершенно необоснованно предполагается, что в Москве начал орудовать новый маньяк.

Гуров не отметал этого предположения, но и единственным не считал. Конечно, в том, что убивал девушек один и тот же человек, сомневаться не приходилось, хотя бы из-за проставленных маньяком серийных номеров на лбах своих жертв. Но следы ожогов на теле могли говорить и о другом!

Например, нельзя исключить того, что девушек пытали, чтобы вытянуть из них какую-то информацию. Захватили обеих сразу, а затем истязали одну на глазах у другой, чтобы та заговорила. Не добившись результата, девушку убили, а вторую продолжили пытать.

Гуров, конечно, понимал, что эта версия объясняет не слишком много. Но не в правилах сыщика было отметать любое предположение, пока не доказано, что оно не имеет права на существование, каким бы абсурдным это предположение поначалу ни казалось. Об этом Гуров и сказал друзьям.

– Лева, по-моему, ты бредишь, – фыркнул Крячко. – Тебя послушать, выходит, что обе девушки были достойными последовательницами Зои Космодемьянской. Их по очереди пытали, а они, как настоящие партизанки, молчали и плевали мучителю в лицо. Хотя, нет! Плеваться они не могли, поскольку у них рты были залеплены скотчем.

– Петр, а ты говоришь, что циник – это я, – Гуров кивнул в сторону Крячко. – Вот тебе более достойный пример цинизма.

– Я и сам вижу, – улыбнулся Орлов. – Но, по-моему, Стас прав. Не в ту сторону ты поехал, Лева.

– В ту, не в ту, время покажет, – фыркнул сыщик. – Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся.

– Борись, борись. Только смотри, не окажись в партере, – отмахнулся генерал. – Что делать собираешься?

– Отправлю Стаса искать в архивах информацию об этих девушках, – пожал плечами Гуров. – А Игорь пусть проводит дознание с той компанией, что труп нашла.