Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди

Примерно через год, когда первый эпизод ситкома был снят и высоко оценен критиками, Люси повернулась ко мне и сказала:

— Наверное, теперь ты меня бросишь.

— С чего бы это? — удивился я.

— Потому что ты можешь.

— Ничего такого не произойдет.

— Нет, произойдет. В любом сценарии успех такого требует.

Разумеется, она была права. Но в следующие полгода ничего не случилось. За это время я успел сменить «мини-купер» на «порше», которую я себе пообещал. Ситком не только продолжался, внезапно я оказался в центре внимания общественности, поскольку «Продать тебя» вошел в разряд самых популярных сериалов сезона, которые все просто обязаны были посмотреть. Отзывы были фантастическими. «Эскуайер» опубликовал статью обо мне в пятьсот слов в разделе «Мы их любим», в которой я был удостоен чести быть названным Томом Вульфом[3] кабельного телевидения. Также я не отказал «Лос-Анджелес Таймс», и они опубликовали обо мне статью, рассказывающую о долгих годах, проведенных в чистилище, включая каторгу в «Книжном супе», и о внезапном восхождении в «тесную лигу талантливых писателей Лос-Анджелеса, которые умудряются выделиться на общем фоне».

Я попросил свою помощницу вырезать эту статью и отправить ее Элисон. На полях газетной полосы я приписал:

«Думаю о тебе на общем фоне. Люблю, целую. Дэвид».

Через час в мой офис прибыл посыльный из агентства Элисон с толстым конвертом. Внутри я нашел коробочку, завернутую в красивую бумагу, и записку:

«Пошел на хер… С любовью, Элисон».

В коробочке оказалось то, о чем я мечтал долгие годы: авторучка «Уотермен Эдсон» — «феррари» среди пишущих инструментов с ценой под стать: 675 долларов. Но Элисон могла себе это позволить, поскольку сделка, которую она заключила на мое «творческое участие» во втором сезоне «Продать тебя», стоила чуть меньше миллиона… разумеется, минус ее пятнадцать процентов.

Забыл сказать, что Элисон процитировали в статье обо мне в «Лос-Анджелес Таймс». В своей обычной манере она призналась репортеру, что в те долгие годы, когда до успеха было далеко, она не бросила меня как клиента только потому, что «он знал, когда надо, а когда не надо звонить». Потом она добавила: «Вы можете мне поверить, в этом городе удивительно мало писателей, которые это умеют». Элисон также удивила меня следующим трогательным высказыванием: «Он живое свидетельство того, что талант и настойчивость иногда побеждают в Голливуде. Дэвид держался значительно дольше, чем многие другие начинающие писатели. Поэтому он заслужил все: деньги, офис, помощницу, признание, престиж. Но самое важное — теперь уже никто не оставляет его звонки без внимания, ему обязательно перезванивают, и мне приходится непрерывно отказывать желающим встретиться с ним. Поскольку все, у кого есть мозги, хотят работать с Дэвидом Армитажем».

Будучи по уши занятым подготовкой ко второму сезону ситкома «Продать тебя», я отказывался от большинства предложений встретиться. Но по настоянию Элисон я согласился пообедать с подающим надежды администратором «Фокс Телевижн», которую звали Салли Бирмингем.

— Я видела ее только раз, — сказала Элисон, — но все прочат ей большое будущее в бизнесе. Она молода, но к ее слову прислушиваются. И она в восторге от твоего сериала. Она сказала, что готова дать тебе четверть миллиона за получасовой пилотный выпуск. Любой — на твой вкус. Надо только его написать.

Это заставило меня задуматься.

— Двести пятьдесят штук за один пилотный выпуск? — спросил я.

— Угу… И поверь мне, я прослежу, чтобы тебе заплатили.

— Она в курсе, что я не смогу заняться новым проектом, пока не будет покончено с запланированными сериями?

— Да. И она сказала, что готова ждать. Она просто хочет заручиться твоим согласием, потому что, что там говорить, ее цена тоже возрастет, когда станет известно, что она сумела захомутать самого Дэвида Армитажа. Подумай — пока все идет гладко, и у тебя будет интервал в шесть недель между второй и третьей сериями. Сколько времени тебе потребуется, чтобы соорудить пилотную серию?

— Максимум три недели.

— А остальные три недели ты будешь сидеть где-нибудь на пляже, если ты вообще способен просидеть так долго без всякого дела, и вспоминать, что ты только что заработал четверть миллиона за двадцать один день.

— Ладно, согласен на обед.

— Умница. Она тебе понравится. Очень умная и красивая.

Элисон была права. Салли Бирмингем оказалась очень умной. И очень красивой.

Ее помощница позвонила моей помощнице, чтобы договориться о ланче в «Айви». Из-за пробок на десятом шоссе я опоздал на несколько минут. Салли уже сидела за столиком. Она встала, чтобы поприветствовать меня, и я сразу был очарован (хотя изо всех сил старался этого не показать). Высокая молодая женщина. Высокие скулы и безукоризненная кожа. Светло-русые, коротко стриженные волосы и задорная улыбка. Сначала я отнес ее к тем невероятно навороченным продуктам патрицианского воспитания, у кого уже в десять лет была своя собственная лошадь. Но, поговорив с ней минут пятнадцать, я понял, что Салли исхитрилась совместить свое действительно патрицианское происхождение с эрудицией и законами улиц. Да, она училась в Редфорде. Да, она посещала Принстон. Но при этом она отлично понимала Голливуд в его кровопролитной славе. Легко было догадаться, почему шишки в «Фокс Телевижн» так ценят ее: она была аристократкой, но говорила на их языке. К тому же она совершенно изумительно смеялась.

— Хотите, расскажу мою самую любимую лос-анджелесскую историю? — спросила она.

— Еще бы.

— Ладно… В прошлом месяце я обедала с Мией Моррисон, главой корпоративного отдела в «Фокс». Она подозвала официанта и сказала: «Перечислите мне, какая у вас есть вода». Официант, настоящий профессионал, даже глазом не моргнул. Он начал перечислять: «Ну, у нас есть «Перье» из Франции, «Бэббигоуан» из Ирландии, «Сан Пеллегрино» из Италии…» Внезапно Мия перебила его: «Нет, нет, только не «Сан Пеллегрино». Слишком богато».

— Пожалуй, я это украду.

— Незрелые поэты подражают, зрелые поэты крадут.

— Элиот?

— Значит, вы в самом деле учились в Дартмуте?

— Меня потрясают ваши знания моей биографии.

— А меня потрясают ваши знания мистера Элиота.

— Наверняка вы набрались сведений из «Четырех квартетов» во время моего шоу?

— Я думала, вам больше подходит «Пустынная земля».

— Не-ет — слишком богато.

— Мы не просто сразу нашли общий язык, но принялись болтать практически обо всем, включая брак.

— Итак, — спросила она, бросая взгляд на кольцо на моем пальце, — вы женаты или вы женаты?

Тон был легким. Я засмеялся:

— Я женат. Без курсива.

— Давно?

— Одиннадцать лет.

— Впечатляет. Счастливы?

Я пожал плечами.

— Ничего странного, — заметила она. — Особенно после одиннадцати лет.

— Вы с кем-нибудь встречаетесь? — спросил я, стараясь казаться не слишком заинтересованным.

— Да, был один… но просто ради развлечения, не больше. Мы оба положили этому конец примерно четыре месяца назад. С той поры… я выступаю соло.

— И никогда не ныряли в супружество?

— Нет… Хотя я едва не совершила безумный поступок, когда открылась перспектива выйти замуж за своего бойфренда в Принстоне. Он очень настаивал, но я сказала ему, что бракам в колледже, как правило, отведено не более двух-трех лет. По сути, большинство отношений перегорают, когда страсть сталкивается с прозой жизни… Именно поэтому мои отношения с кем-либо никогда не длились более трех лет.

— Вы хотите сказать, что не верите всему этому дерьму касательно того, что каждому суждена своя половинка и так далее?

Она снова рассмеялась своим замечательным смехом. Но сказала:

— Если честно, то верю. Мне просто еще не встретился мой мужчина.

И снова легкий тон. И снова мы обменялись взглядами.

Всего лишь взгляд, и мы опять закрутились в нашем разговоре. Меня удивило, что мы никак не можем остановиться: болтаем и болтаем, настолько сходятся наши мнения. Ощущение связи было удивительным… и слегка пугающим. Потому что — если я не выдавал желаемое за действительное — наше взаимное притяжение было огромным.

Наконец мы перешли к делу. Она попросила меня рассказать о предлагаемом пилотном выпуске. Я уложился в одно предложение:

— Неудачная профессиональная и личная жизнь женщины, советника по вопросам брака.

Она улыбнулась:

— Прекрасно. Первый вопрос. Она разведена?

— Конечно.

— Трудные дети?

— Дочь-подросток, которая считает, что мамаша с большим приветом.

— Мило. У этого советника по бракам есть бывший муж?

— Да, но он сбежал с двадцатипятилетней инструкторшей по йоге.