Добрые феечки Нью-Йорка - Мартин Миллар

Они с Мораг подружились сразу и теперь частенько вместе ходили по магазинам, чтобы что-нибудь стянуть. Керри кормила Мораг, снабжала ее виски и слушала, как та играет на скрипке или рассказывает истории. Кроме того, излагала все тонкости цветочного алфавита и причины своей любви к «Нью-Йорк Доллз», а также обязанности отомстить Кэлу, вероломному гитаристу, репетировавшему со своей группой в старом театре через дорогу.

— Месть моя будет ужасна и совершенна, — делилась она с Мораг. — Он еще пожалеет, что пообещал обучить меня всем гитарным соло с первого альбома «Нью-Йорк Доллз», а потом так позорно меня кинул. Подумать только, мне пришлось трахаться с отвратным и скучным гастрольным менеджером, чтобы только заполучить гитару.

— Правильно, — поддержала ее Мораг. — Задай ему жару.

У Керри было припасено несколько способов мести, но основной расчет она возлагала на разгром Кэла в борьбе за приз Ассоциации искусств жителей Восточной 4-й улицы.

— Они собираются поставить в этом театре «Сон в летнюю ночь», — пояснила она. — Кэл у них режиссером. Воображают, что в этом году получат первый приз. Не дождутся! Приз получу я. За радикально новую версию древнекельтского алфавита цветов, составленного заново впервые за много веков. Это будет просто здорово, потому что я обожаю цветы. В детстве я их брала с собой в постель.

— Я тоже, — сказала Мораг.

На 4-й улице нищий попросил у них милостыню.

— К сожалению, денег у меня нет, — сказала Керри. — Но возьмите вот это.

— Что ты ему дала? — спросила Мораг.

— Открытку с «Венерой и Марсом» Боттичелли, — ответила Керри. — Это очень красивая картина.

Мораг не вполне поняла, как это поможет голодному нищему, но Керри заверила ее, что картина принесет ему много добра.

— Будь у людей побольше чудесных картин Боттичелли, в мире было бы гораздо меньше бед. Когда я украшаю волосы цветами, я смотрю на «Весну», самую потрясающую картину на свете.

— Так, давайте по порядку, — сказал Спиро, предводитель белок Центрального парка, который явился с визитом к странным существам по наводке своих подчиненных. — Вы называете себя феями. Невидимы для большинства людей. Приехали из какого-то Корнуолла. Счастливо жили там, пока некий эльф с технической жилкой по имени Магрис не изобрел паровой двигатель, вызвав промышленную революцию во всем фейском сообществе. В результате ваш король Тала стал перемещать вполне довольных жизнью фей с полей и огородов на заводы и фабрики, и таким образом очень быстро построил королевство бедных и угнетенных фей, со всеми необходимыми атрибутами, вроде тайной полиции и выездных виз. Пока все верно?

Браннок и остальные согласно закивали.

— Вследствие чего вы, интересуясь исключительно игрой на музыкальных инструментах и поеданием грибов и совершенно не желая работать на заводе по двенадцать часов в день, при споспешествовании двух ирландских фей бежали в Ирландию. По дороге вы встретили двух шотландских фей, которые сначала утверждали, что их изгнали из города за исполнение песен группы «Рэмоунз»[3] в переложении для скрипок, а потом — и вообще из страны за какое-то другое правонарушение, в котором наотрез отказались признаваться. Далее вы вместе нашли поляну с колдовскими грибами и все их съели. Вместо того чтобы бежать дальше.

— Мы очень устали.

— Ну ясно. После этого вы выпили несметное количество виски и пива, а потом вы неким образом попали в грузовик и после это вы помните только, как вас везли по Пятой авеню, предварительно поместив, очевидно, в грузовой самолет. Все верно?

Феи печально кивнули. Центральный парк был получше, чем безумные улицы, которые его окружали, но все равно здесь было совсем не так, как дома.

— Ну, не унывайте, — сказал Спиро. — Не все так плохо. По крайней мере, вы приземлились в Америке. Язык вы более-менее знаете. Успокоитесь, придете в себя, и что вам помешает пробраться в аэропорт Кеннеди и сесть на самолет, который доставит вас прямехонько домой?

— Домой нам нельзя. Король Тала приказал нас убить.

— Тогда, похоже, вы тут застряли. Ну и что плохого? Нью-Йорк — отличный город, вам тут понравится.

А где-то неподалеку от мэрии Магента остановилась пообедать. Она развернула недоеденную пиццу, которую нашла на скамейке по дороге, и принялась за еду. Осторожно.

Она не сомневалась, что Тиссаферн где-то близко. Тиссаферн командовал персидской кавалерией. Войска Магенты состояли в основном из гоплитов и пелтастов[4], поэтому она должна была действовать осмотрительно, чтобы противник ее не перехитрил. Магента поднялась и продолжила путь по Бродвею.

Снаружи светило солнце. А внутри Керри с Мораг пили горькую. Керри это было совсем не на пользу, она и так очень ослабла от своего недуга, но зато настроение поднималось.

— Двое за два дня, — задумчиво пробормотала она. Эти слова относились к очередному нищему, который прилег на тротуаре за окном и умер. Они с Мораг разложили цветы вокруг покойника и вызвали «скорую». Обессилев, Керри прилегла на кровать и спросила Мораг, почему та вечно ругается с Хизер.

— Во-первых, потому, что она из клана Макинтошей, а я — из Макферсонов, — пояснила Мораг. — А между этими кланами с давних пор существует непримиримая вражда. Я тебе потом расскажу. Но Хизер и без того с самого начала была подозрительной личностью… Это было давным-давно, когда мы были детьми, или малы́ми, как говорят у нас в Шотландии. Матери привели нас на большое состязание фей в игре на волынке и скрипке. Там были оба клана. Состязание происходило рядом с Тисовым холмом, вблизи города Инвернесс… Моя мать рассказывала, что в стародавние времена состязание это проводили на самом холме — тогда внутри жила Королева Фей, но теперь люди устроили на этом холме кладбище. На нем похоронен Томас-Рифмач. Он был знаменитым шотландским пророком и большим другом фей, жил примерно в Х веке. Или в XI-м. А, может, в XII-м. Или еще когда-то, не помню. Короче, там сделали кладбище, и мы не могли на нем больше встречаться. Теперь мы много куда не можем ходить — и все из-за людей. Но местность хорошая, красиво, и добираться всем кланам удобно… Помню, по дороге туда мы миновали Куллоден. Про него много чего рассказывают, но все истории эти чрезвычайно болезненны для шотландцев, поэтому я сейчас не буду пересказывать. Так вот, фестиваль проходил чудесно. Съехались самые лучшие волынщики и скрипачи, певцы и жонглеры, акробаты и сказочники, мастера скачек — в общем, все-все, нарядные, разукрашенные и веселые… — Мораг улыбнулась, вспоминая празднество. — Я просто сгорала от нетерпения, потому что мать записала меня на конкурс юных скрипачей. Я должна была в первый раз играть перед зрителями не из своего клана. Весь год репетировала. Я собиралась играть «Туллохгорум». Тот самый напев, который я играла тогда у тебя под окном. Не хочу показаться нескромной, но своим исполнением «Туллохгорума» я нынче известна всему шотландскому фейскому сообществу. Это знаменитейший стратспей, разновидность шотландского рила[5], но его ужасно трудно играть хорошо. Скрипачке можно прославиться на всю Шотландию лишь тем, ка́к она ее играет. Робби Бернс, величайший поэт всего мира, называл ее Королевой Песен. — Мораг засмеялась. — Мать хотела, чтоб я играла что-нибудь попроще, но я была хоть и тихой малой, но упрямой. И, сказать по правде, хотя там и были все самые знаменитые скрипачи, игравшие на конкурсах весь день, а ради удовольствия еще и всю ночь, и многие исполняли этот напев, я так и не услышала, чтоб у кого-нибудь вышло лучше, чем у меня… К началу конкурса юных скрипачей я была вся как на иголках. Мать моя, которая, несмотря на многие свои недостатки, в скрипке понимала, влила мне в рот пару капель виски и велела проглотить. От виски я совершенно успокоилась, а когда услышала, как играют другие конкурсанты, поняла, что играю лучше всех. Наконец, настала моя очередь, и я уже совсем было исполнилась уверенности, как вдруг вышла какая-то бледная и хворая феечка с непонятными золотыми волосами и заиграла. «Туллохгорум» заиграла, и никто на этом фестивале пока не играл его лучше. Публика неистовствовала. Я, естественно, была в ярости.

— Ну естественно, — согласилась Керри. — Что за подлость.

— Вот именно. И я б непременно пала духом, если бы по килту, в котором была блондинка, не догадалась, что она из Макинтошей, а я не могла допустить и мысли о том, что меня обыграет какая-то Макинтош. На кон поставлена честь моего клана. К тому же, вообразить страшно, в какое бешенство пришла бы моя мать… И я вышла вперед, закрыла глаза и заиграла. И как, ты думаешь, я сыграла?

— Как?

— Потрясающе! Это была сенсация. Лучшее исполнение «Туллохгорума» за последние сто лет, как сообщали потом независимые источники.