Добрые феечки Нью-Йорка - Мартин Миллар

ТРИ

Нью-Йорк кишмя кишел бездомными. На каждом перекрестке стоял нищий с пустым взглядом и без особой надежды на успех клянчил у прохожих милостыню. Каждый парк пестрел самодельными полиэтиленовыми палатками и вонючими одеялами, свернутыми в виде спальных мешков. Жизнь этих бездомных совершенно беспросветна. Никакие государственные дотации никогда не позволят им подняться на ноги. Никаких благотворительных фондов не хватит, чтобы дать им кров. Никакой работодатель не примет их на службу, пока у них нет жилья или, по крайней мере, чистой одежды, а разве может быть чистая одежда у того, кто с утра до ночи истекает по́том на жаре в парке? Им оставалось лишь кое-как влачить свое существование и ждать конца, который наступал совсем не так скоро, как того хотелось бы добропорядочным жителям Нью-Йорка.

Один бездомный старик присел отдохнуть на 4-й улице, вздохнул, прикрыл глаза и умер.

— Еще один, — пробормотала Магента, явившись на сцену. Она и сама была нищей, хотя и сравнительно молодой. — Эдак у меня вовсе не останется войска!

Она отдала честь павшему и побрела по Бродвею, зорко поглядывая по сторонам, не мелькнет ли где персидская конница. Армия Артаксеркса пока далеко, и Магента могла особенно не беспокоиться, но слишком уж глубоко проникла она в тыл врага, поэтому следовало быть начеку.

А тем временем в Англии, в Корнуолле, король Тала был крайне озабочен побегом Тюльпанки и Лепестка. Дети были его законными наследниками, и мятежники уже распустили слух, дескать они могут стать подходящей заменой королю.

— Разыскать, — приказал он Магрису, своему главному инженеру. — И доставить сюда.

Конечно, король фей и эльфов Корнуолла не мог предположить, что в это время двое беглецов пытались продрать глаза в пустой комнате на 4-й улице.

Проснувшись, они тут же принялись ругаться.

— Ох, как мне плохо.

— Сама виновата, — сказала Мораг. — Вон как тебя рвало грибами и виски.

— И кто это говорит! А кого стошнило на новый килт?

— Тебя, не меня же. Ты вообще пить не умеешь. Как в известной поговорке: Макинтошам ни скрипки, стакана виски давать нельзя.

— Нет такой поговорки.

— У нас в клане все так говорят.

— Мораг Макферсон, ты меня в могилу сведешь. Учти: если ты еще раз выскажешься в подобном тоне о том, как Макинтоши играют на скрипке, то я сама сведу тебя в могилу!

— А играют они так, что и высказываться-то не о чем.

Они злобно уставились друг на друга.

— А где остальные?

— Не знаю. Они пропали, когда ты отключилась, и мне пришлось с тобой возиться.

— Я не отключалась, это ты отключилась! Макферсоны вообще пить не умеют.

— Да любой Макферсон пьет лучше всех Макинтошей вместе взятых!

Ссора нарастала бы до бесконечности, если бы не суровое похмелье. Хизер пробормотала забытое шотландское ругательство и скатилась с кровати, потирая виски. Подошла к окну. У фей чертополоха крылышки вообще не приспособлены для долгих полетов, а уж теперь, ослабленная грибами, пивом и разницей часовых поясов, Хизер еле смогла вспорхнуть на подоконник.

Наконец ей удалось выглянуть в окно. Внизу простиралась Восточная 4-я улица, и Хизер чуть не поперхнулась. Для шотландской феи чертополоха, привыкшей к холмам, долинам, да деревеньке Крукшанк, вид был просто потрясающий. Повсюду люди и машины, дети, собаки, шум и на двадцати ярдах — по крайней мере, десять магазинов. В Крукшанке магазин был один, а машин почти не было.

— Что это за место? Где мы?

Мораг уже сидела рядом. Одного трезвого взгляда на новую обстановку было достаточно, чтобы забыть о перепалке. Она сжала руку Хизер.

— Наверное, это город.

— Что такое «город»?

— Ну, такой большой поселок. Как если собрать вместе много-много деревень. Я думаю, мы в Глазго.

— Но мы же были в Корнуолле, — возразила Мораг. — Разве Корнуолл близко от Глазго?

Хизер покачала головой. Вообще-то, ей так не казалось, но она, как и Мораг, была не сильна в географии. С тех пор, как они покинули Шотландию, никто из них не знал толком, где они находятся.

Они стали разглядывать улицу, по которой, расталкивая малышей, громко топал какой-то оборванец с полиэтиленовым пакетом.

Оборванцем был Джошуа. Он гнался за Магентой, сбежавшей с его рецептом Фицройского Коктейля, в состав которого входят гуталин, денатурат, фруктовый сок и секретная травяная смесь.

Джошуа только было выследил ее на Первой авеню, но тут она нырнула в метро, и он потерял ее из виду. Магента была искусным противником, но рецепт был самой большой ценностью Джошуа, и он ни за что не хотел отступать.

— Что случилось с нашими друзьями? Где Браннок, Мейв, Падриг, Тюльпанка и Лепесток?

Ответить на это невозможно. Они могли быть в любом уголке этого городе. Обе феи мало что помнили, кроме того, что проснулись в огромной тряской машине, а потом их вышвырнули на улицу в ящике с пивом. Их друзей машина, видимо, увезла куда-то в другое место. Они снова принялись спорить, кто из них виноват.

— Так, ну-ка живо отсюда! — В комнату с топотом ввалился Динни. — И чтобы духу вашего тут не было!

— Да что с тобой такое? — удивленно спросила Хизер, тряхнув золотыми волосами. — Людям полагается радоваться, восторгаться и считать за честь, если они встречаются с феей. Они прягают, кричат: «Фея! Фея!» — и смеются от счастья. И совершенно не требуют, чтобы фея живо убиралась из их комнаты и духу ее не было.

— Ну так добро пожаловать в Нью-Йорк, — огрызнулся Динни. — А теперь проваливайте.

— Ладно, — сказала Хизер. — Мы уйдем. Но потом и не думай прибегать в слезах, если на весь твой род падет проклятие до седьмого колена.

— Или даже до тринадцатого.

Феи посмотрели друг на друга. Из-за плиты выглянул таракан и пошел своей дорогой.

Мораг из них двоих отличалась большей рассудительностью, поэтому и попыталась смягчить ситуацию.

— Разрешите представиться. Я — Мораг Макферсон, фея чертополоха из Шотландии.

— А я — Хизер Макинтош, фея чертополоха. Лучшая скрипка Шотландии.

— Что? — возмутилась Мораг. — Это я лучшая!

Хизер так и покатилась со смеху.

— Да как ты можешь смеяться над моей игрой! Я — Мораг Макферсон, лучшая из лучших, — продолжала темноволосая фея.

— Так, а я — Динни Макинтош, и вы обе можете проваливать.

Теперь и Мораг затряслась от смеха.

— Что смешного?

— Он тоже Макинтош, — фыркала Мораг. — Не удивительно, что он так плохо играет на скрипке. Всем Макинтошам медведь на ухо наступил.

Хизер помрачнела.

— Он ведь только начинающий, — сказала она, но Мораг уже хохотала в голос. Это ж надо, как все обернулось! Ну вот, теперь ясно, кто прав.

— Не смей потешаться над Макинтошами! — возмутилась Хизер, которая не могла видеть, как оскорбляют ее род. — Макинтош, даже если он человек, стоит больше, чем какой-то лживый Макферсон!

— Не смей называть Макферсонов лживыми! — завопила Мораг.

Зеленые глаза фей так и сверкали.

— Эй, послушайте, — попытался вставить слово Динни, но на него никто не обратил внимания.

— Ты — лживая. Лживая, гнусная, мерзкая, никудышняя…

— Хизер Макинтош, я не желаю тебя больше видеть! — И с этими словами Мораг выпрыгнула в окно.

Наступила тишина.

Хизер мрачно молчала. С перекрестка доносились крики футболистов.

— Набери 970-С-О-С-И и получишь самый жаркий секс по телефону в Нью-Йорке, — шептала обнаженная женщина с экрана телевизора.

— Я заблудилась в чужом городе, меня бросила лучшая подруга, и все это — из-за твоего дурацкого пиликанья, — проговорила Хизер и разрыдалась.

ЧЕТЫРЕ

— Да, — призналась Керри, засовывая пару перчаток под жилетку. — Меня действительно, бывает, тянет своровать что-нибудь в магазине.

— А почему? — допытывалась Мораг. — Это, клептомания, да? Я про такое в газете у людей читала.

— Нет, просто меня бесит, что вокруг столько чудесных вещей, а я не могу их купить.

— У тебя нет денег?

Это было правдой.

— И настроения часто нет тоже. Но с тех пор, как ты появилась, я стала гораздо больше радоваться жизни. — Выйдя из магазина, Керри с удовольствием примерила новые перчатки.

Поссорившись с Хизер, Мораг перелетела через дорогу, и там ей посчастливилось встретить Керри, одного из немногих в Нью-Йорке представителей человеческого рода, способных видеть фей.

Любой, кто знал Керри, с ее длинными серебристо-голубыми волосами, хиппейскими нарядами, цветочным алфавитом и донкихотским желанием играть гитарные соло «Нью-Йорк Доллз», совершенно не удивился бы, узнав, что она может видеть фей. Скорее, поразился бы, что она до сих пор ни одной не видела.

Они с Мораг подружились сразу и теперь частенько вместе ходили по магазинам, чтобы что-нибудь стянуть. Керри кормила Мораг, снабжала ее виски и слушала, как та играет на скрипке или рассказывает истории. Кроме того, излагала все тонкости цветочного алфавита и причины своей любви к «Нью-Йорк Доллз», а также обязанности отомстить Кэлу, вероломному гитаристу, репетировавшему со своей группой в старом театре через дорогу.