От ведьмы слышу! - Надежда Первухина

Какой из него защитник?!

Он наверняка никогда не дрался и до сих пор памперс носит!

Видимо, крутые крепкие парни именно так и подумали.

— Вали отсюда, щенок, — процедил сквозь зубы один из них.

— А то мы и тебя девочкой сделаем, — пообещал другой.

И они хотели было продолжить расстегивание ширинок…

И тут странный мальчик снял очки и широко улыбнулся. В ослепительном свете, исходившем от его прозрачных как льдинки глаз, засверкали длинные, острые клыки.

— Вы дурно себя ведете, люди. И в вас слишком много дурной крови. Я могу забрать ее у вас.

Марья увидела, что насильники под взглядом мальчишки застыли, как восковые фигуры. Или как… Как ледяные. Мальчик подошел к одному из парней и легко, небрежно толкнул его в грудь ладонью. Тот, не меняя окаменелой позы, упал на асфальт…

И со стеклянным звоном разлетелся на куски.

— Кажется, ты хотел быть первым, — скалясь, сказал мальчик бренным останкам, разбрызганным по асфальту.

Маша двумя ладошками изо всех сил зажала себе рот, чтобы не завопить от ужаса. Ей хотелось бежать от страшного места, но ноги отказывались слушаться.

Взгляд льдистых глаз остановился на ней.

— Маша, хотите, я сделаю то же самое и со вторым? — почти пропел мальчик. — Он бил вас. Испортил вашу одежду. Пытался лишить вас девической чести. Он гнусный негодяй и недостоин вести жизнь человека.

Маша вдруг обрела способность говорить.

— Нет! — закричала она жалким шепотом. — Пожалуйста, не надо. Это, это… слишком ужасно. Пусть лучше его заберут в милицию и судят…

— Его не заберут. Он сын влиятельных родителей, и все его беззакония сходят ему с рук. Если оставить его в живых, он сломает жизнь еще какой-нибудь девушке. И не одной. В нем слишком много дурной крови. Он окончательно испорченный человек.

— Но какое ты имеешь право судить об этом? У тебя что, есть право убивать?

— Да, есть, — спокойно ответил мальчик, и клыки его снова сверкнули. — Потому что я вампир.

И он толкнул второго парня.

Зазвенело и захрустело.

Маша зажмурила глаза и сказала себе, что она сошла с ума и все это происходит не с ней. Она вдруг ощутила, что духота майской ночи сменилась пронизывающим все тело холодом, от которого невозможно было спрятаться.

Что-то похожее на холодное полотенце коснулось ее голого плеча. Маша вздрогнула и открыла глаза. Вампир стоял рядом с ней и протягивал ей руку.

— Идемте, Маша, — просто сказал он. — Я провожу вас до дому.

Маша молча повиновалась. Ужас сновал по ее сознанию как курсор по иконкам зависшей Windows.

— А почему ты не убил меня? — осмелилась она спросить своего спутника, когда страшная аллея осталась позади и начались жилые дома, скупо освещенные фонарями.

— А почему я должен вас убивать? — вопросом на вопрос ответил вампир. Впрочем, сейчас он уже не выглядел вампиром. Глаза за толстыми стеклами очков смотрели совершенно человеческим взглядом. И клыков видно не было. — Вы боитесь меня, Маша. Я ощущаю ауру вашего страха, но поверьте… Вам совершенно не следует меня бояться. Я не причиню вам ничего плохого.

— Между прочим, моя мама — ведьма, — ни с того ни с сего ляпнула Маша (вообще-то в приятельских кругах она предпочитала не распространяться о странностях своей родительницы. Но тут будто черт за язык дернул).

— Я знаю, — кивнул юный вампир. — Я знаю всю вашу семью.

Тут Марью осенило.

— Ты что, из маминых знакомых? — покривив губы, спросила она.

— Нет, нет. — Парнишка хотел было улыбнуться, но раздумал. Видимо, вспомнил, что его улыбка не произведет на девушку должного эффекта. — Но я… наслышан.

Марью все осеняло и осеняло:

— Я поняла! Ты следил за мной на дискотеке! Тебя мать наняла в качестве моего охранника, да?!

— Ничего подобного.

— Врешь.

— Вампиры никогда не лгут, — с достоинством, не подходящим столь тщедушному телу и субтильной внешности, ответствовал вампир. — И никогда не становятся телохранителями. Это не в наших традициях…

— Ну конечно! — Машку понесло. Сказывался шок от пережитых событий. — В ваших традициях пить кровь, убивать людей и спать в гробах! И у вас изо рта всегда воняет! Когда к маме в гости приходили вампиры, меня просто тошнило от этой вони!

Мальчик смутился.

— Разве от меня… пахнет?

Марья была девицей вредной, но объективной. Поэтому она несколько раз втянула носом воздух вокруг своего спутника и вынуждена была признать, что ничем, кроме мятных лепешек, от вампира не пахнет.

— Ужасно люблю все мятное, — признался вампир. — Вот, кстати, «Крещендо». Хотите?

Марья не отказалась. Мятная прохлада успокоила ее и прояснила мозги. И она почувствовала, что ей уже не так страшно общаться с этим вампиром. Даже, наоборот, интересно. Недаром же говорится, что свежее дыхание облегчает понимание.

— И как ты стал вампиром? — поинтересовалась ведьмина дочка. Как-никак, а любопытство — доминирующая черта женского характера. И потом… Когда еще выдастся такое романтическое приключение: полночная Москва, пустые улицы, шелест отцветающей черемухи, а рядом идет настоящий вампир, спасший твою честь от гнусных насильников… Правда, вспомнив об участи, постигшей насильников, Маша снова вздрогнула.

— …Стал вампиром, — повторил юноша окончание Машиной фразы. — Обычно. Меня посвятил отец, он тоже вампир.

— А мать?

— Мама умерла, когда рожала меня. Она была обычным человеком. Они с отцом очень любили друг друга… Отец очень страдал оттого, что не успел инициировать маму, пока она была жива. Поэтому, когда мне исполнилось шестнадцать, он сделал вампиром меня. Чтобы я всегда был с ним в его бессмертии.

— А тебе давно исполнилось шестнадцать? — Машка решила подсчитать, на сколько месяцев старше ее этот новый знакомый. Но ответ поверг девочку в благоговейный ужас.

— Сто восемьдесят четыре года назад, — ответил круглолицый веснушчатый парнишка, и глаза его на миг блеснули неживым светом.

— Ужас какой, — прошептала Маша.

— Я вас пугаю, Мари? — грустно спросил вампир. — Я вам так неприятен?

Маша смутилась.

— Да ничего подобного! — соврала она. — Моему дедушке, магу, тоже несколько сот лет. Мы даже со счета сбились и в поздравительных открытках ко дню рождения не указываем его возраст… Ой! А мы уже пришли. Вон окна нашей квартиры.

Вампир взглянул вверх, потом перевел взгляд на Машу:

— Я запомню.

— Сестра меня увидит в таком виде, будет скандалить, — смущенно сказала Маша. Ей впервые за весь вечер вдруг показалось, что вид у нее действительно неважнецкий. Особенно если учесть разорванный топик, который приходилось прижимать к груди ладонью, чтобы он не расползся окончательно, и отсутствие под юбкой важной детали дамского белья. И макияж, наверное, превратился в непотребное месиво. А под глазом точно будет синяк, и еще какой…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});