Янтарное сердце - Елена Михалёва

личный советник Императора. Неловкое стечение обстоятельств, что и говорить.

В зал один за другим торопливо потянулись лакеи с подносами и тарелками. Они принялись накрывать на стол. Однако гости даже не взглянули на угощения.

– Мы останемся, – коротко сообщил архимаг, поднимаясь с места.

– Покажите нам ее комнату, – велела чародейка, поднимаясь следом за братом, равно как и трое других магов.

Бариану Мейхарту не оставалось ничего, кроме как кивнуть в знак согласия.

– Рад принимать вас всех под своей крышей, уважаемые мастера. Подготовьте лучшие гостевые комнаты, – велел он, обращаясь к Дарону. – А я лично сопровожу мастера Гарана и его спутников в спальню Гвин.

– В спальню? – Керика усмехнулась, скривив губы в ироничной полуулыбке. – Нам нужно взглянуть на рабочие комнаты Гвин. Особенно те помещения, куда она не допускала посторонних. И ваш сын пойдет с нами, полагаю?

Женщина смотрела на юношу так, точно была заправским таксидермистом и в ее жуткой коллекции не хватало лишь чучела молодого принца.

Но младший Мейхарт сохранял невозмутимость. Разве что выглядел бледнее обычного.

Кевендил коротко кивнул в ответ. Он встал со стула. Прочие советники последовали его примеру. Однако чародейка тряхнула головой, отчего металлические бусины в многочисленных косичках мелодично зазвенели.

– Больше никто не нужен. Спасибо. Остальные могут быть свободны.

Голос женщины звучал громко и уверенно, а интонация не допускала и тени неповиновения. Отчего король невольно вспомнил слова Гвин, которые слышал во время их последней встречи: «Гарана никто угрожать не смеет». Да и как тут угрожать, если даже возразить не удается? Гвинейн явно пошла в отца и тетку. И семья могла ей гордиться. К несчастью, Кевендил был слишком молод, чтобы понять это и совладать с такой женщиной.

Король украдкой вздохнул.

– Пройдемте, господа… и дама. Нам надлежит подняться в башню.

Процессия направилась на лестницу, устланную коврами, что вела на жилой этаж. Там-то, в широком коридоре, на них наткнулась милая пухленькая служанка с темными волосами.

Она торопливо раскланялась. Беглым взглядом окинула пришедших. И расплылась в широкой улыбке. Такой радостной, что Керика с подозрением нахмурилась.

– Вы ведь вернете нашу Гвин домой, милорд? – обратилась женщина к архимагу.

«Милорд» сдержанно улыбнулся в ответ.

– Навина! – одернул ее король.

– Простите, ваше величество. – Служанка сделала реверанс и виновато опустила глаза. – Но мы все очень переживаем. Народ судачит о том, что это был за медведь и куда наша добрая госпожа могла подеваться. Нам всем очень ее не хватает.

Керика обменялась с братом выразительными взглядами.

– Уверяю вас, сударыня, я заинтересован в ее возвращении как никто другой, – заверил женщину мастер Гарана. – Гвин отыщется. Моя дочь – тот еще кремень.

– Спасибо! – Служанка снова улыбнулась и спешно попятилась, пропуская господ. – Спасибо вам!

Процессия двинулась дальше.

– Навина прислуживает леди Гвинейн и моей дочери, принцессе Деване, – пояснил король. – Прошу простить ее излишнюю разговорчивость.

Авериус Гарана не ответил ничего, лишь медленно кивнул. Но то, скорее всего, относилось к его собственным мыслям.

Весь оставшийся путь в башню небольшая процессия проделала в молчании. И чем дольше оно затягивалось, тем сильнее король ощущал неловкость. Сопровождавшие архимага люди виделись ему не просто подчиненными или родственниками. В них ощущалась какая-то особенная сплоченность. То, как они без слов понимают друг друга по одним лишь взглядам. Как прислушиваются к замечаниям, невзирая на старшинство. Как уважают своего лидера… Не каждая семья может похвастаться подобным. Конечно, Гвин не хватало отца и близких. Хотела ли она обрести нечто схожее, когда вошла под крышу венценосных Мейхартов? Лишь глупец бы подумал, что не хотела.

Бариан Мейхарт ощутил невольный укол совести и вновь вспомнил о дочери, представляя ее на месте Гвинейн. А еще в памяти всплыл другой образ. Образ той, кого он старался забыть целое десятилетие. Монарх гнал эти мысли прочь, снова и снова вызывая в себе ненависть к ней, но подспудно понимал свою вину. Он любил ту женщину. И он же сгубил ее, как бы ни отпирался. А она мстила ему за это. До сих пор. Теперь – через Гвин, которая будто бы неосознанно торопилась повторить ее судьбу. И чем больше король об этом размышлял, тем хуже себя чувствовал.

Но вот наконец показалась тяжелая дверь заветных комнат. Король открыл ее сам, пропуская чародеев вперед. Сам же он и Кевендил зашли последними. Лишь обменялись взглядами. Взор короля выражал смятение. Принц же глядел сердито.

Бариан Мейхарт предпочел бы отослать наследника от греха подальше, дабы он не схлестнулся ненароком с возникшим из ниоткуда тестем. Но перечить архимагу и его сестре монарх не мог. Равно как и не представлял, сможет ли солгать левой руке Императора при крайней на то необходимости. Авериус Гарана умел глядеть на собеседника так, точно видел его насквозь, со всеми тайнами, недомолвками и увертками.

Чародеи тем временем разбрелись по стылому помещению, изучая обстановку. Похоже, после побега Гвин прислуга не заходила сюда вовсе. Не говоря уже о том, чтобы топить очаг.

Мастер Гарана остановился подле комода. Наклонился, поднял с пола изогнутый осколок стекла, похожий на кусок разбитой колбы. Чародей поднес его к лицу, понюхал. Затем посмотрел сквозь него на свет. Точно по мутным разводам на стекле мог понять нечто очень важное.

К нему подошла Керика. Архимаг молча отдал стекляшку сестре. Женщина понюхала ее, наморщила нос и нахмурилась. Выразительно посмотрела на брата. Тот кивнул.

Этот сдержанный жест не укрылся от короля Нордвуда. Бариан Мейхарт и его сын все так же стояли на пороге комнаты. Ни один из них и с места не сдвинулся. Лицо принца казалось непроницаемой маской. Монарх даже предположить не мог, какие мысли посещали его наследника. Задать вопрос он не решался, потому что сам чувствовал себя крайне неуютно в собственном доме. По причине появления в нем этой шайки колдунов, разумеется.

Да и вообще, Бариан Мейхарт впервые оказался в башне Гвин. Все эти месяцы он упорно выдумывал отговорки, чтобы ее не посещать. В первую очередь им двигала ревность. Из нее выросло отрицание того, как влиятельна его невестка. Король не хотел признавать, что Гвинейн – не просто послушная жена сына, а важный человек в королевстве. Но пока он отрицал эту важность, люди шли в башню за помощью. И даже принцесса Девана выказала любопытство в отношении того, чем Гвин тут занимается. Кевендил тоже пару раз бывал в кабинете супруги, но никаких ярких впечатлений этот визит не вызвал. Либо принц попросту не пожелал делиться ими с родителем. Бариан на него не давил. Он понимал причины поведения сына, как никто