Война мага. Том 4: Конец игры - Ник Перумов

— Я помню, — холодно, не поворачивая головы отозвался Хедин. Побороть извечное отвращение Истинного Мага к вампирам непросто. Иным это не удаётся и за много столетий. Эйвилль была исключением, но расположение к ней не распространялось на её спутников.

— Она просит есть, — чуть настойчивее проговорил, вернее, прошептал-прошипел вампир. — Она отдала все силы, повелитель. Ты обещал…

Хедин не повёл и бровью.

Когда-то, давным-давно, в пору расцвета его Поколения, когда Замок Всех Древних высился в полной своей красе и величии, среди многих законов действовал и такой, что запрещал прямое убийство Истинным Магом смертного. Хороший закон, Хедин вспоминал о нём не раз и не два, уже сделавшись Новым Богом, жалея о его падении; однако запрет никогда не распространялся на уже умерших, на тех же вампиров; и нынешний Закон Равновесия, связывавший Новых Богов по рукам и ногам, этого не запрещал тако же.

Потомство Эйвилль, её выкормыши не утратили многих талантов из свойственного расе эльфов — вампир мгновенно ощутил закипающий гнев того, кто (отлично знал он) мог в единый миг обратить и его, и сотворившую его мать-Эйвилль в кучку невесомого пепла; причём для этого Хедину не потребовалось бы никакого оружия.

— Простите, повелитель… — давно уже мёртвый эльф, лишившийся, в отличие от Эйвилль, даже имени, послушно упал на оба колена, склонив лицо к самым сапогам Нового Бога. Обычным сапогам, какие носили, выходя в море, свободные ярлы Восточного Хьёрварда.

— Скажи Эйвилль — я сейчас буду, — не глядя на вампира, бросил Познавший Тьму.

Тот поспешил убраться, исчезло лёгкое гнилостное дуновение, что Хедин всегда ощущал в их присутствии.

Это тебе придётся сделать самому, Познавший Тьму. Когда-то давно ты без колебаний бы отправил под клыки столь полезной для тебя вампирессы любого, кто подвернётся под руку, а потом сам и убил бы, да так, чтобы тот уже никогда не вылез бы больше на белый свет. Эх, всё ушло, всё. Свобода, решительность, беспощадность. Равновесие, оно, опять оно, проклятое; сейчас Хедин, как никогда хорошо понимал Ракота. Конечно, куда лучше обернуться мускулистым варваром (Познавший Тьму усмехнулся) и очертя голову броситься в бой, чем… чем вот так, как он.

Однако этот вампир прав в одном — одёрнул себя Хедин. Эйвилль действительно нуждается в помощи.

Познавший Тьму вошёл в шатёр. Вампирша лежала на его ложе, бледное, снежно-белое лицо среди вороха чёрных мехов — и откуда только натащили таких?

— Повелитель… — на самом пределе слуха, даже его, Нового Бога.

— Всё будет хорошо, Эйвилль. — Порой надо произносить именно такие, ритуальные и ничего не значащие фразы. — Ты измоталась. Отдохнёшь, и…

— Есть… — моляще шепнула вампирша. — Повелитель… не могу… ухожу… я… отдала больше, чем следовало… простите меня, повелитель, но… нужна кровь, иначе…

На лице Хедина ничего не отразилась.

— Разве я сказал, что ты не получишь потребного, Эйвилль? — мягко проговорил он, присаживаясь на край ложа. — Разве я заставлю тебя голодать? Особенно после того, как ты навела меня на след? И разве не обещал я тебекрови богов?

По лепному, безжизненному лицу пробежала судорога.

— Повелитель… не мучьте…

— Даже и не думаю, — покачал головой Познавший Тьму. — Я держу своё слово, Эйвилль. Ты нужна мне, гм, живой и здоровой.

Горькая усмешка на истончившихся и почерневших губах, из-под них тускло поблескивают игольчато-острые клыки.

— Ты не ослышалась. Кровь богов. Вернее, одного бога. Но, надеюсь, ты простишь мне это, — и Хедин спокойно протянул Эйвилль свою собственную руку, тыльной стороной запястья вверх, где под загрубевшей кожей просматривались синие жилы.

Эйвилль вскрикнула, забилась, в ужасе зажимая ладонями рот и чуть не впиваясь клыками в собственную плоть.

— Повелитель!.. Как можно!.. Я… вы… меня спасли… я…

— Молчи, так ты теряешь силы ещё быстрее, — жёстко бросил Новый Бог. — Ну, давай, пока я не передумал и не послал тебе какого-нибудь быкоголового из пленных!

Из глаз вампирши покатились самые настоящие слёзы. Даже Хедин невольно поднял бровь — считалось, что это племя по природе своей не способно плакать.

— П-повелитель… приказывайте, повелитель… я… слаба… не могу… отказаться…

Трясущийся подбородок коснулся твёрдо лежащей левой руки Познавшего.

Хедин не пошевелился.

Сахарные клыки появились из-под раздвинувшихся губ, острия осторожно коснулись загорелой кожи, прокололи её, вонзились глубже…

Названный брат Ракота замер, неподвижностью могущий поспорить со статуей.

Щекоча, скатились первые капли крови, и Эйвилль жадно слизнула их тонким язычком. А в следующий миг с утробным стоном бросилась на так и не отдёрнувшуюся руку, вцепилась в неё крепче, чем утопающий в брошенный с корабля канат.

Хедин закрыл глаза, привычно коснулся вольнотекущей Силы. Океаны, необозримые пространства и великая мощь, какую не опишешь никакими словами — а ему подвластна лишь ничтожная толика. Правда, сейчас и этого хватит.

Он знал — Эйвилль не сдержит себя. Она сейчас в экстазе, мало чем отличимом от смерти; и потому Познавший Тьму не удивился, ощутив болезненный укол — уже не в онемевшую руку, а прямо там, где сердце. Укол незримой иглой, означавший, что вампирша попыталась сделать из него себе подобного.

Хедин не стал отбивать настойчиво тычущееся остриё, ни тем более его ломать, хотя мог проделать это с лёгкостью, лишь глубоко вздохнул, останавливая готовый влиться в него яд. Не так-то просто обратить в тупого кровопийцу Нового Бога, но… без нужды и рисковать тоже не стоит.

Эйвилль жадно пила, так, словно истомлённая веками неутолимой жажды. Неподвижная, она страшилась проронить хотя бы каплю; и с каждым мгновением в вампирессу стремительно возвращалось то, что её соплеменники между собой называют «жизнью».

«Будет ли она благодарна, — подумал Хедин, внутренне кривясь от боли. Вовсе не просто было сохранять отстранённый и непроницаемый вид, словно подобное занятие для него совершенно привычно. — Будет ли благодарна, или решит, что «так и надо»?»

Или всё выйдет, как он и предполагал, и вампиресса поплывёт?

Эйвилль пила. По левой руке медленно поднимался холод, отвоевал локоть, половину предплечья. Хедин не отводил запястья и не открывал глаз.

Огневеющее нечто клубилось вокруг рта вампирши, втекало в неё, пронизывало всё тело, мало-помалу растворяясь в удерживаемом лишь могущественной магией прахе. Тело вампира мертво, это именно прах, зола и ничего больше.

Вампиресса не отрывалась от запястья Познавшего Тьму, со стороны могло показаться, что она страстно целует руку своему повелителю; наконец, видя, что она не собирается останавливаться, Хедин осторожно, но решительно потянул кисть к себе — для этого пришлось взять её, ничего не чувствующую, валяющуюся мёртвой чушкой, — свободной правой рукой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});