Пишем ужасы. Роман - Елена Иваницкая

– А ты откуда об этом знаешь?

– Из Вестника Красного Креста. Курсовую писал по структуре специализированных еженедельников, и кое-что для интереса скопировал. У них был такой раздел – «происшествия и примечательные явления».

Полина позабыла весь страх и загорелась: какие у них были происшествия? Жуткие были? Рассказывай!

– Были и очень жуткие. В апреле восемьдесят седьмого землетрясение в Верном. Это нынешняя Алматы. Весь город был разрушен. В мае пожар в парижском театре: двести человек сгорело. В ноябре в Ла-Манше пассажирский пароход столкнулся с грузовым и сразу затонул. Сотни жертв. Почти никого не спасли. А вот, например, была страшилка в жанре «пошел и не вернулся». Только натуральная и задокументированная. Батрак уронил ведро в колодец. Хозяева с работниками как раз собирались обедать, а он взял лестницу и сказал: сейчас вернусь, только ведро достану. Пошел и пропал. Хозяин послал паренька: поторопи. Мальчишка побежал и пропал. Тогда брат хозяина, мужик сорока лет, сказал: чего они там застряли, пойду приведу. И пропал. Наконец, всполошился сам хозяин, повел с собой толпу. Заглянули в колодец, а там все трое лежат мертвые. Один на дне, а у двоих головы над водой. Колодец совсем неглубокий, лестница на месте, вода прозрачная. Хозяин обвязался веревкой и полез. Успел крикнуть – «умираю», его вытащили и откачали. Спустили на веревке кошку.

– Живодеры! – закричала Полина. – Про кошку пропусти!

– Ладно, пропускаю. Зажгли свечку в фонаре, спустили фонарь. Свечка погасла. Когда появилась полиция, в колодце никаких газов и ядовитых испарений уже не было. Началось следствие, а я, собственно, читал статью полицейского врача. Который в этом участвовал и вскрывал тела. Признаков насильственной смерти не было. Ведь полиция сначала заподозрила, что их поубивали, в колодец скинули, а потом историю сочинили. Признаков отравления сероводородом или задушения углекислым газом тоже не было. Так и осталось непонятным, от чего они умерли, что за отрава и откуда просочилась. А вот еще жуть. Опытный охотник летним утром пошел на охоту с двумя собаками. И не вернулся. Три деревни целую неделю его искали. Не нашли. А на следующий же день, как перестали искать, женщина пошла за клюквой и на болоте увидела труп. Отдельно туловище, в двух саженях – это метра четыре – голова. Без бороды и волос, с голым черепом. Еще дальше валялось ружье с погнутым стволом. Там не было сказано, кто и как вел следствие, но выводы очень странные. Будто бы охотник погиб от разрыва ружья, а волосы с оторванной головы ощипала собака. Кстати, обе собаки тоже исчезли. Я бы заподозрил, что следствие подкуплено, а там было убийство из мести: над телом глумились. Убийца сначала прятал труп, а когда перестали искать, подбросил на болото: ведь женщина нашла его недалеко от деревни. А вот совершенно дикий кошмар. В станице, название не помню, казачка родила младенца с патологией. Написано – урода. Ребенок был живой, дышал, кричал, но у него было слева недоразвитие ребер, поэтому сердце билось прямо под кожей. Сбежалась толпа, тыкали пальцами в бьющееся сердце, прижимали, отпускали. Не со зла, а от страха и удивления. Тогда ребенок переставал дышать и метался.

– Не надо! – жалобно попросила Полина. – Не говори, что младенчика замучили.

– Так… пропускаю. А вот история жуткая, но смешная. Охотник с маленьким сыном пошел на охоту. Ружье, топор, все как полагается. Вдруг на них выскакивает медведица. Мужик забыл, что из ружья стреляют, завопил, треснул ее прикладом по голове, она его повалила, стала мять и кусать. У него с пояса покатился и загремел котелок. Выбежали два медвежонка, стали играть с котелком. Медведица бросила мужика, пошла к медвежатам. А мальчик погнался и стукнул ее топором. Но медведица его не тронула, позвала медвежат, и они побежали за ней, катая котелок. А горе-охотники побрели домой, радуясь, что дешево отделались.

Avis au lecteur. Уведомление для читателей. Все, что рассказывает мой герой по имени Роман, – все правда. Строго соответствует – ну, если не истине, то ее отражению в периодической печати. «Вестник Российского Красного Креста» – реально существовавший еженедельник. Треугольное свечение в Симферополе действительно наблюдали в том самом году, который назван Романом (об этом есть заметка в №39). В 1887 были еще страшные ураганы в Ковенской и Гродненской губерниях (№24), невиданный, с грецкий орех, град в Воронеже (№24), падение двух метеоритов под Пермью (№36). Были жуткие убийства. В Обояни пьяный отец схватил двухлетнюю дочь за ножки, разбил ей голову об пол, позвал мать «полюбоваться» и сам пошел в полицию (№4). О пропавшем охотнике заметка в №39, о встрече с медведицей в №3. Ребеночка, разумеется, замучили (№52): сначала лапали за сердце, потом потащили крестить. Только история о трех погибших в колодце взята не из «Вестника Красного Креста», а из журнала «Медицинская беседа» (1896, №6).

Итак, «пишем ужасы». Зачем? – этот вопрос и будем выяснять.

О жанре хоррора спрашивают подозрительно и неприязненно: почему люди любят читать про страшное? Мне уже приходилось высказываться на эту тему, могу повторить: про страшное люди читать не любят. И не читают.

В двухтысячном году вышла в свет книга «Есть всюду свет… Человек в тоталитарном обществе» (М.: Возвращение). Жанр и предназначение этого труда обозначены в подзаголовке – «Хрестоматия для старшеклассников». Прекрасно составленная и прокомментированная Семеном Виленским, хрестоматия включает «Письма к Луначарскому» Владимира Короленко, «Один день Ивана Денисовича» и «Сорок дней Кенгира» Александра Солженицына, «Последний бой майора Пугачева» и «Одиночный замер» Варлама Шаламова, исследование Михаила Геллера о голоде 1921 года, отрывки из воспоминаний Ефросиньи Керсновской, Ариадны Эфрон, Нины Гаген-Торн, стихи Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Анны Барковой, Ивана Елагина, великий «Ванинский порт». Обращенность книги к старшеклассникам исключала возможность поместить в ней самые непереносимые в своем ужасе свидетельства. Хрестоматия вышла «большим» тиражом – 20 000. Не далее как вчера видела ее в книжном киоске на входе в Российскую государственную библиотеку. На прошлой неделе тоже видела – в книжном киоске Сахаровского центра. Значит, за десять с лишним лет в нашей стране не нашлось двадцати тысяч человек, которые испытали бы потребность такую книгу прочесть и вложить в руки своим детям-старшеклассникам.

Изданы и непереносимые в своем ужасе документы: «записки» Залмана Градовского, найденные в пепле возле печей Освенцима (М.: Гамма-Пресс, 2010). Посмотрите на тираж – 1000.

Никто не рвется читать «Банальность зла» Ханны Арендт. Или «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Или Виктора Франкла – «Психолог в концлагере».

Никто не рвется переиздавать исследования и свидетельства о голоде 1921—1922 года: «Жуткая летопись голода» и «Голодание» врача Л. Василевского (обе брошюры вышли в Уфе, 1922), «О голоде. Сборник статей» (Харьков, 1922). Чудовищно страшные документированные данные о голодной смерти, о пищевых суррогатах, о людоедстве. Вот, из статьи «Голод и психика» врача Д.Б.Франка: «Во всех исследованных мною случаях убийством и поеданием собственных детей занимались только женщины, мужчины-людоеды питались мясом исключительно посторонних лиц. В торговле человеческим мясом принимали одинаковое участие как мужчины, так и женщины» (сборник «О Голоде», с.242). С фотографиями. Могу описать, что на них видно, но лучше этого не делать.

Книга «Голодомор» (М., 2011) вышла столь мизерным тиражом, что он даже не обозначен. Это сборник документов за пять лет, 1930— 1934, – сводки ГПУ, партийные постановления, спецсообщения. Леденящий ужас на каждой странице. «Совершенно секретно. Спецсообщение секретного политического отдела ОГПУ о продзатруднениях в отдельных районах Северо-Кавказского Края. Ейский район. Станица Ново-Щербиновская. Единоличник Д. питается собачьим мясом и крысами. Семья его в 6 человек (жена и дети) умерли от голода. На кладбище обнаружено до 30 трупов, выброшенных за ночь. Труп колхозника Р. перерезан пополам, без ног, там же обнаружены несколько гробов, из которых трупы исчезли» (с.199—200).

Жанр ужасов, хоррор, далеко не в центре читательских интересов, но потребность в нем давняя и несомненная, вызывающая удивление совсем иного рода: почему жанр ужасов не представлен в русской литературе?

«Вий» и «Страшная месть» Гоголя – великолепные исключения, подтверждающие правило.

Так почему же? В основном ответ сводится к тому или иному варианту эмоционального восклицания: «Куда нам еще ужасов? Вы в окно посмотрите!» Такой ответ очевиднейшим образом не годится.

Хотя наши предки тоже смотрели в окно и видели там отнюдь не рай земной, – народные сказки и былички полны «ужасов». «Чистая стихия страха, без которой сказка не сказка и услада не услада», – так писала об этом Марина Цветаева в очерке «Пушкин и Пугачев». Но устная народная проза неподцензурна. Нельзя запретить или помешать соседям посудачить о том, как на лесной тропе им навстречу выскочил леший или как жених-мертвец пришел за невестой и утащил несчастную в гроб.