Измененная - Лисса Прайс

По его словам, это получалось похоже на прокат машины. Меня мороз продрал, словно по спине провели куском льда. Это заставило меня вспомнить о Тайлере – единственной причине, которая удерживала меня на этом стуле.

– А что будет с чипом? – спросила я.

– Его удаляют после вашей третьей аренды. – Он вручил мне лист бумаги. – Вот. Это, наверное, вас успокоит.

«Правила для арендаторов в «Лучших целях»

1. Вы не имеете права вносить какие бы то ни было изменения во внешность арендованного вами тела, в том числе (но не только) в виде пирсинга, татуировки, стрижки или окраски волос, косметических контактных линз и любых хирургических вмешательств, в том числе увеличения каких-либо частей тела.

2. Не разрешены никакие изменения зубов, включая пломбы, удаление и декоративную инкрустацию.

3. Вы обязаны оставаться в пределах пятидесятимильного радиуса от «Лучших целей». Карты прилагаются.

4. Любая попытка воздействия на нейрочип приводит к немедленному прекращению аренды без возврата денег и наложению штрафа.

5. Если у вас возникли проблемы с арендованным вами телом, возвращайтесь в «Лучшие цели» как можно быстрее. Пожалуйста, относитесь к взятому в аренду телу бережно, постоянно помня, что это реальная молодая личность.

Знайте: каждый нейрочип не позволяет арендатору заниматься незаконными вещами».

Эти правила нисколько меня не успокоили. Они подняли такие вопросы, о которых я даже не задумывалась.

– А как насчет… других вещей? – спросила я.

– Например?

– Не знаю… – Мне ужасно хотелось, чтобы он не заставлял меня это произнести. Но он заставил. – Секс?

– А при чем тут он?

– В правилах про него ничего не сказано, – пояснила я.

Мне совершенно не хотелось, чтобы мой первый раз состоялся в мое отсутствие.

Он покачал головой.

– Арендаторам это говорится совершенно четко. Это запрещено.

Ага, как же. Хорошо хоть беременность исключается. Все знали про этот побочный эффект вакцинации – как хотелось бы надеяться, временный.

Живот у меня спазматически сократился. Я смахнула упавшие на глаза волосы и встала.

– Спасибо, что уделили мне время, мистер Тинненбом. И за демонстрацию.

У него скривились губы. Он попытался скрыть это за полуулыбкой.

– Если подпишете соглашение сегодня же, то получите бонус. – Он извлек из своего стола бланк и что-то на нем нацарапал, а потом придвинул его по столу ко мне. – Это за три аренды.

Он закрыл ручку колпачком.

Я взяла контракт. На эти деньги мы смогли бы купить дом и питаться целый год. Я снова села и глубоко вздохнула.

Он протянул ручку. Я ее схватила.

– Три аренды? – переспросила я.

– Да. И деньги получите по завершении.

Бумага задергалась. Я поняла, что это у меня рука дрожит.

– Это очень щедрое предложение, – сказал он. – В него входит бонус за то, что вы подпишете его сегодня.

Мне нужны были эти деньги. Они были нужны Тайлеру.

Когда я стиснула ручку пальцами, плеск фонтана у меня в ушах стал громче. Я смотрела на лист бумаги, но в глазах у меня мелькали матовая красная помада, глаза швейцара, ненастоящие зубы мистера Тинненбома… Я поднесла ручку к бумаге, но, не успев оставить на ней никакого следа, посмотрела на него. Может, мне хотелось получить еще одно, последнее, уверение. Он кивнул и улыбнулся. Одет он был безупречно – не считая кусочка белой нитки на лацкане пиджака. У него была форма вопросительного знака.

Он так меня торопил! Даже не успев ничего сообразить, я положила ручку.

Он прищурился.

– Что-то не так?

– Я просто вспомнила, что всегда говорила моя мать.

– И что же?

– Она говорила: важное решение всегда надо принимать на свежую голову. Мне нужно время.

Его взгляд заледенел.

– Не могу обещать, что потом эта сумма останется в силе.

– Придется рискнуть.

Я сложила контракт, спрятала его в карман и встала. Мне удалось выжать из себя слабую улыбку.

– А вы можете себе это позволить?

Он заступил мне дорогу.

– Нет, наверное. Но мне необходимо все обдумать.

Я обогнула его и пошла к двери.

– Звоните, если будут вопросы, – сказал он громче, чем нужно было бы.

Я пробежала мимо регистраторши, которая, похоже, была недовольна тем, что я ухожу так рано. Провожая меня взглядом, она нажала на что-то, что я приняла за тревожную кнопку. Я продолжала быстро двигаться к двери. Швейцар уставился на меня сквозь стекло, и потом все-таки открыл дверь.

– Уже уходите?

Его тупое лицо было омерзительным.

Я проскочила мимо него.

Когда я оказалась на улице, в лицо мне ударил свежий осенний воздух. Жадно вдыхая его, я лавировала в толпе старичков, запрудившей тротуар. Наверное, я оказалась единственной, кто отказал мистеру Тинненбому, не клюнув на его обещания. Но я приучилась не доверять старичкам.

Я прошла через Беверли-Хиллз, укоризненно глядя на сохранившиеся еще богатые уголки – спустя год после окончания войны. Здесь только каждый третий магазин не работал. Фирменная одежда, визуализаторы, бот-товары – все для ублаготворения богатеньких старичков. Здесь хорошо было бы порыскать. Если что-то ломается, это просто выбрасывают: некому ремонтировать и негде достать запчасти.

Я не поднимала головы. Пусть сейчас я и не делаю ничего незаконного, но стоит маршалу меня остановить – и я не смогу предъявить те документы, которые положено носить опекаемому несовершеннолетнему.

Пока я стояла, ожидая сигнала светофора, остановился грузовик с компанией мрачных новичков, грязных и побитых. Они сидели по-турецки в кузове, в центре которого были свалены кирки и лопаты. Одна девушка с замотанной бинтами головой уставилась на меня неживым взглядом.

Я заметила в них искру зависти, как будто моя жизнь была чем-то лучше. Когда грузовик отъехал, девушка обхватила плечи руками, вроде как обнимая себя. Какой бы плохой ни была моя жизнь, ей было еще хуже. Должен же существовать какой-то выход из этого безумия! Какой-то выход, помимо того страшненького банка тел или вот этого узаконенного рабского труда.

Я выбирала второстепенные улицы, держась подальше от бульвара Уилшир, который был магнитом для маршалов. Два старичка, бизнесмены в черных плащах, шли мне навстречу. Я отвела взгляд и сунула руки в карманы. В левом у меня был спрятан контракт. В правом – завернутые в бумагу конфеты.

Горечь и сладость.

Чем дальше я отходила от Беверли-Хиллз, тем хуже становилась обстановка. Мне пришлось обходить горы мусора, дожидающиеся вывоза, который явно сильно задержался. Подняв голову, я вдруг заметила, что прохожу мимо дома с красными предупредительными знаками. Зараженный. Последние вирусные обстрелы были уже больше года назад, но команда спецзащиты так и не собралась очистить этот дом. Или не пожелала. Я прикрыла нос и рот рукавом, как меня учил папа, и поспешила пройти дальше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});