И мне будет тепло - Денис Витман

Священник шагнул к дереву, коснулся теплой, шероховатой коры. Поднял голову, всматриваясь в листву. Через какое-то время сверху донесся шум и появился желтолицый. Он лез осторожно, крепко хватаясь за выступы в коре и стараясь цепляться только за толстые ветки. Человек добрался до развилки, но не остановился, а спустился дальше на землю. Встал на землю, рядом со священником. Выпрямился.

Незнакомец был маленький — он едва доставал невысокому Струбе до подбородка.

Служитель взял желтолицего за руку. Накинул ему на плечи куртку. Длинная одежда доставала до коленок, скрывая бледные, худые ноги.

— Пойдем, — священник легонько потянул незнакомца за руку. — Тебя там накормят и согреют, а оставаться ночью в лесу — очень опасно.

* * *

В Метсе не было желтых людей. Да что там в Метсе, таких людей не было нигде. Это пер Струба знал точно. В Канде у людей преимущественно красноватый оттенок кожи, на юге, в Д'Алви, встречаются черные. По внутреннему морю плавали пиратские галеры с белыми рабами, сидящими за веслами. Но вот желтолицых не встречалось.

Через час умытого и накормленного пленника привели в келью пера Струбы. Священник сидел на высоком деревянном стуле и читал книгу. Услышав стук, он обернулся и взглянул на вошедших.

— Садись. — Струба показал на кровать, застеленную серым шерстяным одеялом. — Как тебя зовут?

— Ятамо, — негромко ответил желтолицый.

Священник прислушался к незнакомому акценту. Все буквы желтолицый произносил неожиданно мягко, гласные переливались, будто Ятамо пел негромко.

— А меня Струба, — ответил священник. — Пер Струба, священник-управитель второй степени. Киллмен и страж границы.

Ятамо сложил ладони на груди, склонил голову. Спутанные черные волосы безвольно обвисли, закрывая лицо и грудь.

— Какой странный жест, — подумал Струба. — Он весь сжался, словно боится, что его ударят.

— Расскажи, как ты оказался в Тайге, рядом с Мельтом? — как можно мягче попросил священник.

Ятамо поднял голову, посмотрел Струбе в глаза.

— Я не знаю.

Струба расслабился, привычно входя в состояние ментального обзора. Мозг Ятамо был по-прежнему ничем не защищен. Священник медленно, стараясь не растревожить желтолицего, потянулся вглубь, туда, где за обычными мыслями хранилось знание. Сидевший напротив, действительно был Ятамо. Только это было не имя, а скорее название нации. Но когда Струба попытался переворошить воспоминания, на него хлынул такой поток образов, мыслей и эмоций, что священник отпрянул, вырвался из чужого мозга, чтобы не утонуть в воспоминаниях. Стараясь не ослаблять контроля, он продолжил допрос.

— Ты давно в лесу? — мягко спросил Струба.

— Около года, — ответил Ятамо. — А до этого я долго шел вдоль берега.

— А как ты оказался на берегу? — Струба поднялся, подошел к Ятамо, опустил руку ему на плечо. Желтолицый вздрогнул, замер, боясь пошевелиться. Струба прикоснулся к разуму Ятамо, уменьшил напряженность, ослабил страх и подозрительность. Затем, немного подумав, прибавил доверия к себе. Управлять чужими чувствами — очень непростое искусство, и окажись Ятамо хоть немного сильнее, или знай азы телепатии, у священника ничего бы не получилась. Но мозг желтолицего был чист, а разум открыт и доверчив. Даже дети в Республике Метс защищали свои чувства лучше, чем этот странный человек.

— Ты приплыл на чем-то? — спросил Струба. Плечо под его ладонью тем временем расслабилось, желтолицый, скорчившийся на кровати, подвинулся, ткнувшись священнику лицом в живот. Струба провел по жестким спутанным волосам Ятамо, мягко, но уверенно отодвинул его.

— Ты мне ответишь?

— Не знаю, — желтолицый опустил глаза, прикрыл рот кулаком. — Я ничего не знаю…

Священник потянулся вглубь, к самым старым воспоминаниям Ятамо. Туда, где память теряла свои очертания, превращаясь в смутный набор полустертых образов. Неделя назад, месяц, полгода… Человек не может точно помнить, что с ним случилось два года назад. Остаются только самые яркие впечатления, какие-то мелкие детали и самые сильные чувства.

И тут Струба наткнулся на стену. Ровно год назад, случилось что-то такое, что полностью обрезало память. Священник ударился в эту стену, надеясь прорваться сквозь непонятно как возникший заслон. Его откинуло легко, словно пробку выкинув на поверхность. Струба отдышался, успокоил рвущееся из груди сердце.

— Что бы это могло быть? — ошарашено подумал служитель. — Откуда такой мощный и непроходимый барьер?

Ментальный контакт требует от человека колоссального напряжения, а пытаясь прорваться сквозь стену, пер Струба потратил много сил. Так что осталась последняя попытка — он слишком ослаб, и его не хватит, чтобы нырнуть в чужой мозг третий раз.

Теперь Струба пробирался осторожно, не задерживая внимания на новых воспоминаниях. Сейчас главное — узнать, что случилось год назад. Отчего Ятамо потерял память…

Впереди показалась стена. Плотная, сплетенная из боли и отчаяния. Серо-зеленая громадина перерезала весь разум Ятамо, не оставив даже маленькой щелки. Струба прикоснулся к стене, ладонь мягко ушла вглубь, но уже через мгновение упругая сила вытолкнула ее наружу. Присмотревшись, священник заметил, что в нескольких местах стену поддерживают высоченные багровые столбы. Струба подошел поближе. От столба исходил жар, и на секунду померещилось, как струится над ними раскаленный воздух.

— Больше всего это похоже на физическую травму, — подумал Струба. — Тогда, год назад, Ятамо очень сильно ударился головой, какие-то связи в его мозгу сместились, навсегда обрезав память…

Священник ударил кулаком в стену, рука мягко, словно в дурном кошмаре, ткнулась в серо-зеленую поверхность, выплеснулась наружу. Оставаться в чужом разуме становилось все труднее. Струба почувствовал, как тянет назад свой собственный, нуждающийся в хозяине мозг.

На этот раз успокаиваться пришлось гораздо дольше. Ятамо спал, повалившись на кровать. Маленький, скорчившийся в нелепой позе, он был похож на ребенка.

Струба прошелся по комнате, приводя в норму сбившееся дыхание. Все то время, что он обследовал мозг Ятамо, его собственное тело сидело, окаменев, на стуле. Замерла на полувздохе грудь, застыли в судорожном напряжении мышцы. И только сердце, лишь отчасти подвластное мозгу, продолжало гнать по жилам синюю от недостатка кислорода кровь.

— Видимо корабль Ятамо потерпел кораблекрушение, и желтолицый — единственный спасшийся матрос, — размышлял священник. — Действительно, первое воспоминание желтолицего, было то, как он очнулся на берегу то ли моря, то ли очень большого озера… И никаких остатков корабля… Наверное, он несколько дней плыл по морю, держась за деревянный обломок, потом, у берега, его ударило о скалу. Ятамо потерял память, а негативные эмоции, которые были до этого, только укрепили стену…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});