Манарага - Владимир Сорокин

Но шаг в сторону от вершин – возможен.

Как говорил Zokal – раз в жизни позволительно пожарить и на пошлятине, но только не на литературе второго сорта. Парадоксальное, но мудрое напутствие! Учитель наш был суров.

Что такое пошлятина?

Трубач (скрипач) на крыше, его острый и независимый профиль на фоне пламенеющего заката (восхода); грустный (веселый) клоун, настоящие слезы (улыбку) которого никто никогда не увидит; молодая (пожилая) героиня, мучительно вглядывающаяся в окна уходящего (прибывающего) поезда и повторяющая, словно в бреду: “Он все-таки уехал (приехал)”.

А литература второго сорта?

Массивный и невозмутимый, как каменная глыба, бармен с неизменной зубочисткой в зубах, протягивающий десять долларов Стивену со словами: “Ступай, засранец, купи себе чего-нибудь пожрать”; голый невзрачный мужчина, теребящий член перед зеркалом и шепчущий: “И за что же, сука, ты меня предала?”; девушка с мальчишеской прической, везущая чемодан к автобусной станции по громкой брусчатке и яростно бормочущая: “О, я вернусь, вернусь, но только для того, чтобы плюнуть на ваши могилы!”

Заказав девкам коктейли, договариваюсь о цене. Как и большинство читающих поваров, я холост. Расхожее мнение, что все book’n’grillers сплошь голубые, не соответствует действительности. Банальщина. Так обыватели уже триста лет судят и о балетных труппах. Голубых у нас не более, чем в любом мужском корпоративном сообществе.

Я же предпочитаю вьетнамских девок. Но сегодня сойдут и европейские.

Через полчаса мы уже были в отеле, где женщины сделали мне похорошо, оплаченное добротной английской валютой.

14 марта

Утро: началось с ванны, завтрака и поездки за товаром. Дрова мне подвозят туда, где назначу. Когда был обычным поваром, мотался по подпольным рынкам. И схлопотал-таки на книжном развале в Падуе пару пуль в плечо. Которое теперь регулярно ноет к непогоде. Нынче – статус другой, могу себе многое позволить. Я только выбираю, почтальоны доставят книгу в нужное место. Букинисты у меня хорошие, уже два года с ними работаю. Еду сперва на метро, потом беру такси прямо на улице. Выхожу. И снова ловлю такси. Старомодно. Это – из моего прошлого, когда купленные книги возил сам. Дикие были времена…

С дорогой лучше подстраховаться. Я вообще перестраховщик. После тех двух пуль, трех обысков, двух перестрелок, трех “кукол”, четырех мордобоев… Береженого Бог бережет.

Кройцберг. Подземная парковка. 4-й уровень, машин нет.

Мои умные блохи помогают мне. Их у меня три: красная, синяя, зеленая. Красная – самая важная, она ведает моим психосомо + вписывает меня во время + делает меня умнее; дорогая игрушка, 7-я версия, за сто тысяч новыми прыгнула в варолиев мост моего мозга полгода назад. Синяя, навигационная, пасется в волосах. Зеленая, информационно-коммуникативная, живет в ушной раковине. Мягкими ручными умницами я давно уже не пользуюсь. Весь навороченный блошиный комплекс обошелся мне в полтора годовых дохода. Но благодаря своим блохам я по сей день жив и здоров. К тому же теперь у меня в голове есть ВСЕ. При блошиной помощи я могу прочитать лекцию по новейшей теории Темных Полей, подробно рассказать обо всех известных апокрифических Евангелиях, опровергнуть уравнение неопределенности Шрёдингера при помощи формулы Камеямы или дать исчерпывающий ответ о технологии изготовления умного теста или самих этих блох. Сам же я вряд ли уже смогу помножить 17 на 19 и не вспомню, что такое интерференция. Так нас учили в школе, что поделаешь. В общем, всему лучшему в поварской жизни я обязан своим блохам: подскажут, предупредят, спасут. Они видят не только окружающих людей, но даже насекомых. Много раз блохи предупреждали меня о реальных блохах и вшах, оставленных нечистоплотными посетителями в ресторанах. После войны их предостаточно. В одном афинском отеле они спасли меня от клопов.

Сейчас блохи цвиркают: все чисто.

Минуты не прошло – появляется белый джип букинистов. И тут же черный джип охраны. Синяя блоха пищит опознавательно. Чисто. Выхожу из-за бетонной колонны. Охрана высыпает, пищит своими умницами. Смешно смотреть старые блокбастеры, когда в руках у охранников были пистолеты. Теперь в этом нет нужды. Мягкий друг в руке нынче важнее пистолета…

Букинистов двое – Марсель и Валид. Первый – марокканец, второй – египтянин. Русские “дрова” они возят уже лет пять. И очень поднялись, надо отметить. Мода, мода… Конечно, если такие мастера, как Рубинштейн, Волкофф, Мацудзава, формируют ее, как тут не подняться?! Да и я тоже – не из последних. Марсель с Валидом на мне неплохо зарабатывают. Надежным букинистам я щедро плачу. Они стоят того. В нашем деле лучше переплатить.

– Bonjoure, Geza!

– Salut, les mecs!

– Ça va?

– Nickel!

С ними я говорю по-французски. Марсель коренастый, бритоголовый. Валид худой и тоже бритоголовый. Хорошо одеты, следят за собой. Без слов открывают багажник джипа. Там два металлических кофра. А я надеваю белые перчатки. Цветные, татуированные пальцы букинистов щелкают замками:

– Voilá!

Сегодня в этих кофрах Чехов и… Чехов. Чехов! Только Чехов. Два собрания сочинений + отдельные издания рассказов в бумажных обложках. Они идеальны для быстрого чтения — креветки, лягушачьи лапки, поросячьи уши… На Чехове я жарю всегда с удовольствием. Легкий автор. В свое время он был массовым писателем и выходил на недорогой бумаге средней толщины. С ней проблем нет, она горит не быстро и не медленно. Это хорошо для мясных блюд. Но брать собрание сочинений не входит в мои планы. Стиль этих двух ребят – показать сперва что-то новенькое, удивить клиента, а потом – впарить. Хотя заказ был другой. С ними не соскучишься.

– Почем “Степь”? – беру и открываю книгу 1908 года издания.

Как от нее пахнет, боже мой! Я люблю раскрыть полено, втянуть носом запах освинцованных страниц. Навсегда ушедший мир… “Осенние сумерки Чехова, Чайковского и Левитана…”, как писал поэт и тут же подсказывает блоха. Все-таки жаль, что не принято жарить на поэзии: я бы с удовольствием отгрохал классный банкет на раннем Пастернаке.

– Две тысячи.

– А “Шведская спичка”?

– Пятьсот.

Торгуемся. Покупаю “Степь” (на ней сделаю хороший стейк для одного американца) и четыре отдельных издания рассказов (пригодятся на парижских гастролях). Не спрашиваю о заказе. При общении с букинистами нужна выдержка и неторопливость. Если будешь суетиться – цены враз поползут вверх.

Держу паузу.

Валид с Марселем переглядываются. Достают еще один кофр, маленький. Щелчок замка – и вот оно: первое издание “Мертвых душ”. Я ждал эту вещь четыре месяца. Беру книгу в руки. Она в хорошем состоянии, цельнокартонный переплет, желтая веленевая бумага. Полено будет иде-е-е-е-а-а-ально для рибая и для любой рыбы. За чтение на “Мертвых душах” можно легко слупить штук 15. Теперь – спокойно, без суеты и притворства. Мои букинисты – профессионалы, их на блефе не проведешь. И сперва их обязательно надо похвалить:

– Прекрасно, парни! Крутая книга! Чувствую, вам пришлось потрудиться?

Они самодовольно переглядываются.

– Без труда такую красотку не заарканишь, – Валид усмехается, обнажая ослепительные зубы.

– Мы пасли ее полгода, – произносит Марсель так, словно в кофре лежит уссурийская тигрица.

Но это и есть тигр в переплете из слоистого картона, занесенный в Красную книгу всех библиомузеев мира. Листаю страницы:

– Надеюсь, в этот раз обошлось без членовредительства?

– Не надейся, Геза! – смеются.

– Опять кровь?

– Просто пара ударов по печени.

– Опять? Ну-ну…

Мда, в нашем мiре отдельные люди все еще дорожат книгой и не доверяют раритеты музеям. Хранят на свой страх и риск. А букинисты доверяют мне. Но лучше не лезть в подробности – крепче будет сон.

– Сколько?

– Пятнадцать.

Я умею торговаться. Еврейские гены. Спокойствие. Выдох. Неторопливое перелистывание нежнейших страниц цвета чайной розы:

– Парни, эта книга стоит не пятнадцать (пауза), а двадцать штук. Но если бы вы попросили двадцать пять и они были бы у меня сейчас, я бы не торгуясь отдал их. Это – реально крутое полено. Дело в том, что у меня сейчас всего тринадцать. Сезон не очень доходный, признаться. Личные проблемы, пришлось потратиться. Три штуки готов отдать за Чехова. Это – черный хлеб, быстрый походный гриль. Остается десятка. Могу не покупать Чехова и бухнуть все на Гоголя. Могу и… просто облизнуться.

Они думают. Подстегиваю:

– Вечером я улечу из Европы. На ближайший месяц у меня дровишек хватит. Подумайте.

Марсель наносит ответный удар:

– Геза, Джексон или Борислав дадут за “Мертвые души” пятнадцать штук не торгуясь.