Иван Савич Поджабрин - Иван Гончаров

- Вот так, вот так, - слышалось беспрестанно, - нет, нет, повыше, повыше, еще, пониже, пониже: так, так; ну, слава Богу, прошло!

Из окон глядели любопытные. Иные не отходили от окна во всё время перевозки: часа этак четыре. Всё по разным причинам. Один любит знать, какая у кого мебель, кто на чем спит, ест, - словом, любит соваться в чужие дела. Другому, видно, наскучили свои - и он зевает по целым часам на чужое добро. Третий любит замечать какие-нибудь особенности и судить о них по человеку. Четвертый - смотреть на разные мелкие вещицы.

- Вот шкап несут, - говорил один соседу.

- Теперь, чай, возьмут комод, - отвечал тот.

- Эх, картину-то как он взял, дурачина: того и гляди, заденет за перила! - и тут же не вытерпит и закричит из окна: - Смотри, картину-то, картину попортишь!

Экономка чиновника, Фекла Андревна, набожная женщина, оставалась у окна до тех пор, пока Авдей внес последнюю утварь - кадочку с песком, корзинку с пустыми бутылками, две сапожные щетки и кирпич. Она пересказала всё своему чиновнику.

- Новый жилец переехал, Семен Семеныч, - сказала она.

Семен Семеныч понюхал табаку, поправил крест в петлице и молчал.

- Богатый должен быть, - начала она опять, - нанял ту квартиру, что на нашу и на парадную лестницу выходит. Зало-то окнами на улицу: восемьдесят рублей в месяц ходит.

Тот всё молчит.

- Шандалы, я думаю, одни рублей сто заплачены; а столы, стулья какие! диваны красные и зеленые, да премягкие: я на один присела, пока он стоял в коридоре, так и ушла вот до этих пор, инда испужалась.

- До каких пор? - спросил Семен Семеныч флегматически.

- Вот до сих, - она показала рукой.

- А где он служит?

- Не успела спросить у человека: вот ужо разве.

- Добро, давайте-ка обедать, - сказал Семен Семеныч, - нечего растабарывать.

И хорошенькая соседка вертелась всё на пороге. Она прыгала и резвилась, как котенок, даже поговорила с Авдеем.

- А кто твой барин? - спросила она.

- Он-с, барин, сударыня.

- Знаю, да кто?

- Не могу знать, майор ли, советник ли какой: должен быть полковник.

- Где ж он?

- Кушать где-нибудь изволит.

- А разве он не дома кушает? А богат он?

И засыпала вопросами.

- Пусти меня заглянуть к вам, пока нет барина.

- Извольте, сударыня, да ведь у нас еще не убрато. Она вбежала, всё пересмотрела, посидела на всех диванах, креслах и выпорхнула как птичка.

- Вот погоди ты, егоза! - ворчал Авдей, разбираясь на новой квартире, - ужо он тебе всё сам расскажет, усадит тебя, уймешься, перестанешь прыгать-то!

Хлопоты Авдея заключились тем, что он побранился с верхней бабой, Степанидой Игнатьевной, знакомой дворника.

- Что ты, тетка, оставила ушат на дороге? убери! - сказал он.

- Ну, погоди, уберу.

- Чего годить! Вот барин приедет ужо, даст тебе.

- Боюсь я твоего барина! что он мне даст? Эка невидаль! мы сами чиновники.

- Убери, говорят тебе, старая ведьма!

- Еще ругается! как я скажу своему хозяину, так он тебе скорее даст. Будешь помнить, как ругаться, окаянный, каторжник, чтоб тебе ни дна ни покрышки...

Она еще звонко кричала, но Авдей захлопнул дверь.

- Ух! - сказал он, отирая пот с лица, - умаялся! С утра маковой росинки во рту не было. Хоть бы закусить чего-нибудь. Боюсь в лавочку сходить: неравно приедет. Да, чай, уж и заперто - поздно. Нешто выпить?

Он отворил маленький шкап, достал узенькую четырехугольную бутылку светло-зеленого стекла в плетенке, потом запер на крюк дверь, налил рюмку и поставил ее на стол. Он оглядывал ее со всех сторон.

- Какая бутылка! - рассуждал он, смеючись, - словно наша косушка, а ликёра прозывается! Три целковых за этакую бутылочку - а? Ну, стоит ли? Вот деньги-то сорят! Как у них горло не прожжет? - ворчал он - и отхлебнул.

- Какая мерзость! - говорил он с гримасой, - а поди ж ты!

И выпил всю рюмку.

- Право, мерзость!

Между тем Иван Савич возвращался в это время домой. Пошел дождь, один из тех петербургских дождей, которым нельзя предвидеть конца.

Иван Савич позвонил у ворот - никто не показывался. Он другой раз тоже никого. Наконец после третьего звонка послышались шаги дворника.

- Господи Боже мой! - ворчал он, идучи к воротам. - Что это такое? совсем покою нет: только заснул маленько, а тут черт какой-то и звонит... Кто тут?

- Я.

- Да кто ты?

- Новый жилец.

- Какой жилец?

- Что сегодня переехал.

- Что те надо?

- Как что: пусти поскорее, ты видишь, я под дождем.

- Ну вот погоди: я за ключом схожу.

Дворник ушел и пропал, а дождь лил как из ведра.

Иван Савич принялся опять звонить что есть мочи. После третьего звонка послышались шаги дворника и ворчанье.

- Что это такое, Господи, покою совсем нет. Должность проклятая... не дадут заснуть! Кто тут?

- Да я же, тебе говорят!

- Да кто ты?

- Новый жилец.

- Ты еще всё тут? не ушел? что те надо?

- Как что? ах ты разбойник! пустишь ли ты меня? я до костей промок.

- Ну вот погоди: ключ возьму.

Он пошел и, к удовольствию Ивана Савича, возвратился тотчас и начал вкладывать ключ в замок.

- Ну, скорее же! - сказал Иван Савич.

- Вот постой, что-то ключ не входит. Что это, Господи, за должность за проклятая, совсем покою нет! так и есть... не тот ключ взял: это от сарая.

- Отпирай же! - кричал Иван Савич, - не то...

- Да ты бы где-нибудь заснул: вишь ты, ключа-то долго теперь искать.

- Куда я пойду? Пусти сейчас.

- Ну вот погоди, принесу ключ.

Наконец через добрых полчаса Иван Савич попал к себе, а Авдей только что было собрался пить третью рюмку, как вдруг сильно застучали в дверь. Авдей проворно спрятал бутылку с рюмкой в шкап, обтер наскоро губы и отпер.

Вошел Иван Савич.

- Что, Авдей, совсем убрался? э! да ты еще ничего не расставил.

- Я один, - отвечал Авдей, - у меня две руки-то.

- Оттого-то и надо было убрать, что две. Вот ежели б одна была другое дело.

Авдей, не ожидавший этой реплики, поглядел ему вслед и покачал головой.

- Ведь скажет, словно... э! ну вас совсем! - бормотал он, - отойди от зла и сотвори благо!

- А что соседка? - спросил Иван Савич.

- Не могу знать, - отвечал Авдей.

- Разве ты не видал ее, не говорил с ней?

- Нет-с. Что мне с ней говорить?

- Ну как что... А чей это платок?

Авдей молчал.

- Чей платок? - повторил Иван Савич.

- Не могу знать.

- Как не могу знать? Здесь был кто-нибудь?

- Нет, это, верно, как диван стоял в сенях, так кто-нибудь положил. Пожалуйте, я завтра спрошу.

- Вот славный случай: ты завтра спроси у соседки, не ее ли, и между тем порадей в мою пользу.

- Как-с порадей?

- Скажи, что я и добрый, и... ну будто тебе в первый раз.

- А зачем это, сударь?

- Как зачем... познакомимся, а там... пожуируем.

- Да неужели вы и здесь станете разводить такую же материю? экой стыд! там только что ушли от беды, теперь опять захотели нажить другую! уж попадетесь, Иван Савич, ей-богу, попадетесь.

- Э! - сказал Иван Савич, - еще скоро ли попадусь, а между тем мы с тобой пожуируем.

- Нет уж, журируйте одни... да и вам нехорошо: бросьте, сударь!

- А! а! а! - начал зевать Иван Савич, - покойной ночи, Авдей, завтра разбуди в девять часов.

Утром, когда Авдей стал подавать чай, первый вопрос Ивана Савича был:

- Ну что соседка?

Авдей молчал.

- А?

- Ничего, отдал платок.

- Так он ее был? ну а порадел ли ты мне?

- Говорил.

- Что ж она?

- Говорит, рада доброму соседу. Коли, говорит, случится надобность в чем, так не откажите, и мы вам тоже постараемся, чем можем. Не понадобится ли, говорит, барину когда пирожок испечь: я, мол, мастерица.

Иван Савич вытаращил глаза.

- Как пирожок?

- Пирожок-с, с рыбой или с говядиной... с чем, говорит, угодно. Еще говорит, не нужно ли вам рубашек шить?.. я, говорит, могу...

Иван Савич вскочил с постели.

- Как рубашек?

- Еще... - начал Авдей.

- Стой! ни слова больше! ищи сейчас квартиру... Куда я попал? вон, вон отсюда!

- Что вы, опомнитесь, сударь: что вам за дело? Нам же лучше.

- Такая хорошенькая - и печет пироги! - говорил сам с собой Иван Савич, -ужас! ну, с чем это...

- С рыбой и с говядиной, - подхватил Авдей.

- Э! молчи, дуралей! тебя не спрашивают.

- Ведь она не больно хороша, - заметил Авдей, - глаза-то словно плошки, да и зубы не все.

- Да, ты много смыслишь! - отвечал Иван Савич, стараясь попасть ногой в туфлю, - такая молоденькая - и шьет рубашки! а?

- Что за молоденькая, сударь: уж ей за пятьдесят, - сказал Авдей.

- Как за пятьдесят! да ты с которой говорил?

- Ну, с той, что квартиру нанимает, - с самой хозяйкой.

- Со старухой? что ж ты мне не скажешь давно? Кто просил тебя радеть мне у этой старой ведьмы?

- Ведь вы сами вчера приказывали.

- Я сам приказывал! - передразнил его Иван Савич. - Я толком тебе говорил - жуировать: можно ли с таким страшилищем жуировать? разве тебе самому охота? вечно только подгадишь мне! Впрочем... нет... ничего, больше доверенности! пусть пироги печет. Я ей, пожалуй, и рубашки закажу. Ну а молодая кто?