Личное дело майора (СИ) - Кистяева Марина

Ей бы психануть. Наорать на него. По морде съездить. Но нет, она упорно продолжала идти выбранной дорогой.

– У психолога спрашивала?

По тому, как заалели ее щеки, стало понятно, что спрашивала. И какой ответ получила – тоже.

– Не я спас тебя, Том. Не я конкретно. Я был только тем, кто протянул тебе руку и принял. Все. И уже то, что ты выяснила, кто я, выходит за все рамки. Так не должно быть.

Он вроде немного успокоился, поунял пыл.

– Почему не должно, Жень? Ты не веришь в химию между людьми?

– Угу, верю, – не скрывая сарказма, сказал он. – Еще как верю. И эта самая химия с тобой случилась в тот момент, когда ты посмотрела мне в глаза? Морда была скрыта под маской. И я, блять, найду того урода, кто вел оперативную съемку твоего вызволения и сдал меня с потрохами. Потому что в нашем подразделении не приветствуются подобные фокусы.

По мере того как он говорил, девушка поджала губы. И руки, что лежали на краю дивана, тоже сжала.

– Я глаза твои запомнила…

– Ага, и по ним выяснила мою личность среди сотен тысяч других жителей города?

– Жень…

– Замолчи! Я еще не все сказал. – Он понимал, что грубит. Точнее, не так. Он сознательно грубил, намереваясь сегодня поставить точку в этом фарсе. – Хочешь я тебе расскажу, как выглядит со стороны твои действия? Ты, гонимая подсознательным, или я уже не знаю чем, начинаешь вешаться на взрослого мужика. И это неправильно! Не надо мне заливать про химию, про любовь с первого взгляда, прикосновения и прочее! Ты хочешь закрыть гештальт, на котором зациклилась. А что тебе для этого надо? Переспать со мной! Но ты же не шлюха, Том, правда?

И слова он тоже выбирал соответствующие.

Сквозь румянец, которым полыхали нежные щеки Тамары, без единого намека на несовершенство, просочилась бледность.

– Ты же знаешь…

– Нет, не знаю! – рявкнул Тихонов, отчего она вздрогнула, а его, сука, прострельнуло. Захотелось тотчас рвануть девочку на себя, спрятать на груди и согреть теплом. Обнять и долго держать в объятиях. Но, кажется, через нечто подобное они проходили и теперь имеют тот итог, который имеют. – Потому что ты ведешь себя именно как шлюха! Предлагаешь себя! Трогаешь мою ширинку. Если я сейчас тебя поставлю на колени и достану член, ты возьмешь его в рот? Отсосешь у меня? А?

Он готов был поклясться, что после этих слов как минимум ему влепят пощечину. Расстояние позволяло.

Давай, маленькая… ну же! Реагируй, мать тебя ети!

Ударь!

Она промолчала.

Громко сглотнула и подбородок выше подняла.

О как… Ладно, тогда поехали дальше!

– И что еще сделаешь, Тамара Сергеевна? – Евгений снова понизил тон, перешел на интимный. – Будешь прибегать ко мне по первому звонку. Я хочу потрахаться, пишу тебе, ты прыгаешь в свой «мерин» и мчишь ко мне? Без обязательств, без всего! И каким бы я ни был – грязным, пьяным – обслуживаешь меня! А удовлетворив свою похоть, я выставлю тебя за дверь! Потому что не хочу больше видеть в хате. И о том, что я тебя пользую, будут знать все. Мои друзья, коллеги. Потому что уже кто-то сдал! И ниточка потянулась! Тебя такой расклад устраивает?

В ответ не последовало ни слова.

– Ты. Сегодня. Подошла. К мужикам. В баре. К взрослым мужикам! И предложила угостить? Это, сука, вообще, как смотрится со стороны? – Его, кажется, понесло. – Как блядство чистой воды!

Где-то тут она должна была заплакать. Между его оскорблениями. Но Тома продолжала молчать. Лишь глаза еще больше стали. Такое разве возможно?

– Ты выставляешь себя доступной телкой. – Откуда его язык выуживал забытые грубости и дворовый лексикон? – Ту, которую не хочется завоевывать. Не хочется любить. И тем более не хочется называть своей. А хочется пользовать. Все.

Тихонов, ненавидя себя за происходящее, развел руки, показывая степень своего отношения.

На самом деле все было иначе…

Куда как иначе!

Но всегда существует это долбаное «но»! И сейчас оно как никогда ранее вылезло на первый план. Оскалилось и даже успело выпустить когти, раздирая грудь изнутри.

И не только ему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Потому что Тома медленно кивнула.

Обреченно как-то.

Сердце в груди Евгения подпрыгнуло к горлу. Давненько такого не было, с армии, наверное, когда срочку проходил. И потом, когда в отряд устраивался, тестирования проходил. Потом уже как по накатанной. Да и выдержкой хорошей он отличался.

– Я… – Пауза Томы не могла принести ничего хорошего. – Тебя поняла. Можно я встану?

Она на него не смотрела. Куда-то вниз или в сторону.

Пришла очередь Тихонова кивать. Он пружинисто поднялся и даже сделал шаг назад, чтобы дать ей больше пространства для маневра.

И, кстати, где ее пиджак? В машине оставила?

Тамара поднялась, неестественно прямо выпрямилась и выдавила из себя улыбку.

– Я пойду.

– Иди.

Что он еще мог сказать? Как сопливый пацан оббежать ее, встать на пути, выставить руки вперед, останавливая и задерживая? Понести романтическую чушь, сказать ей, что она нереальная? Не просто красивая, а нереальная? Что голову теряет от одного взгляда на нее?

Только она дочь судьи, а он обычный вояка.

На этом расходимся, товарищи.

Тамара сделала несколько шагов по направлению к выходу. Тихонов провожал ее голодным жадным взглядом, чувствуя, как кипит внутри кровь. Как мышцы напрягаются до предела.

Одно движение за ней… один рывок! Притянуть к себе, вдавить попочкой в пах, приласкать. Поцеловать в голое плечо, и девочка растает. Откинется к нему на грудь, позволит сделать с собой все, что ему заблагорассудится! А он многое хотел.

Когда Тамара покачнулась, запутавшись не то в подоле платья, не то в собственных ногах, Евгений рванул вперед. Сделал шаг и остановился как вкопанный, точно на стену налетел. Стоять, майор! Вот замер сейчас и не двигаешься!

Он не пошел ее провожать. Дождался, пока за Томой плавно закроется дверь.

И лишь тогда врезал кулаком по стене, мимолетно отмечая, как образуется некрасивая трещина в штукатурке.

Настенные часы от его удара жалобно скрипнули и покосились, продолжая держаться на стене на честном слове.

Выругавшись, Тихонов подошел к ним и поправил, попутно отметив, что время уже довольно позднее. 0:22.

И дождь пошел…

Черт! А Тома без пиджака. Жопу бы ей напороть за такое наплевательское отношение к своему здоровью.

Движимый непонятной силой, Евгений подошел к окну и упер руки в подоконник. Рядом с подъездом стоял фонарь, с освещением проблем не наблюдалось. Пусть дом у него и не был новым, но с соседями повезло, они следили за порядком и удобствами, прежде всего для собственного проживания.

Поэтому было отлично видно, как тонкая «хрустальная» фигурка Томы выпорхнула из подъезда.

Сердце Евгения пропустило удар…

Давай, милая, беги к своему «мерину» и забудь про служивого…

Так будет лучше для всех.

Ничего подобного не произошло.

Ничего!

Тома сделала несколько порывистых движений по узкой дорожке и замерла. Тонкая фигурка едва не задрожала под порывистым хлестким ветром.

А потом…

Потом Тамара присела на корточки прямо неподалеку от подъезда и начала раскачиваться.

Евгений, видя эту картину, с такой силой сжал челюсти, что зубы неприятно заскрежетали.

Он знал эту позу! Отчаяние вперемешку с безысходностью. Человеку становилось совершенно наплевать на то, что вокруг, внутренняя боль рвалась наружу, затмевая разум и то, что вокруг.

У Тихонова сразу же в груди вспыхнула яростная потребность немедленно выдернуть Тому из этого состояния, разорвать порочный круг, куда она настырно себя пихала. Но он остался стоять на месте.

Взрослая девочка… Сейчас помокнет немного под дождем, очухается и пойдет к машине. А потом домой, под крылышко матери.

Хренушки!

Может, так и было бы, если непонятно откуда не нарисовалась группа молодых парней. Каждого Тихонов знал. Ребята неплохие, но… какого черта они направились к Томе и встали, едва ли не взяв в кольцо?!