Огонь - Е Цзы

– Нет, нет! Только что встал! Проходите, пожалуйста, садитесь! Гао, вскипяти чай!

– Не беспокойтесь, господин Хэ! – смягчился Ли-сань. – Ну, как вы думаете уладить неприятности? Вы еще легко отделались! Мне и господину Цзин-саню досталось куда больше. Сборщики налогов избиты, на них живого места нет; принесли их, а они и шевельнуться не могут. Боюсь, как бы Мао-шэн не отправился на тот свет. Не пошли вы сегодня за мной, сам бы пришел за советом.

– Я думаю вызвать солдат, чтоб схватили главарей и расправились с бунтовщиками.

– Господин Цзин-сань тоже так думает. Но, по-моему, не стоит этого делать. Лян Мин-дэн, должно быть, обиделся на меня. Когда в прошлый раз он прислал солдат для сбора подати, мы отказались от его услуг, решили сами собрать положенную ему долю. Тогда его солдаты получили только с семьи Цао Юнь-пу. А теперь мы даже своей арендной платы взыскать не можем и просим его прислать солдат. Он будет вправе упрекнуть нас.

– Этого не случится, папаша Ли-сань! Да и какое значение имеют сейчас подобные мелочи? Если крестьяне откажутся сдать зерно, Ляну тоже плохо придется: его солдатам нечего будет есть! Как же он посмеет отказать нам? Неужто он так глуп, чтобы оставаться в стороне?! Ведь у нас с ним одна судьба. Без нас он и одного дня не продержался бы!

– Тоже верно! А сколько человек вы собираетесь просить? Я слышал, по другим деревням уже разосланы солдаты.

– Много просить – расходов не оберешься, мало – не справятся: надо попросить два взвода. Пусть прежде всего схватят зачинщиков. Затем расселить солдат в наших домах: по три – пять человек. Например, у вас, у господина Цзин-саня, у меня. А остальные вместе с нашими управляющими будут ходить по дворам и собирать аренду. Так, пожалуй, дня за четыре почти все свое вернем.

– Ладно, поезжайте в поселок, а мы с господином Цзин-санем подготовимся к встрече солдат. Черт возьми! Надо проучить этих голодранцев! Ну, до завтра!

– До завтра!

Когда помещик пришел к начальнику штаба Ляну, тот долго молчал, искоса поглядывая на посетителя. Наконец сказал:

– Как вы могли допустить беспорядки? Почему не пришли раньше? Мои солдаты уже разосланы, в этом году почти везде неспокойно. Я полагал, у вас все благополучно. Кто же знал…

– Так оно и было сначала! – пытался убедить его помещик. – Но потом появились эти активисты. Они подбивают арендаторов не сдавать зерно. Уважаемый начальник, если вы пошлете хотя бы взвод, ручаюсь, мы усмирим их. Только бы схватить главарей!

– При штабе всего восемь солдат. Кого же посылать? Придется просить помощи в уезде. А там, знаете, что скажут? Вот, мол, не могут справиться с несколькими деревнями, где уж тут надеяться покончить с коммунистами! Вы, господин Хэ, человек умный, ну скажите, неужели из-за вас я должен поступиться своим авторитетом?

– Конечно, нет! Но, господин Лян, сделайте для нас что-нибудь! Может быть, отзовете солдат из других деревень, например, из Шибача или Яньпинсы?

– Что вы! Вчера ночью в Яньпинсы вспыхнуло три пожара, а сегодня утром пришлось дополнительно посылать почти взвод солдат в Шибача. Взводный Ван доложил, что крестьяне собираются отобрать у солдат оружие!

– Неужели? – Хэ чуть не плакал с досады.

Начальник штаба машинально отпил глоток чая и, уставившись в потолок, погрузился в размышления. Наконец он хмуро поглядел на помещика и тихо сказал:

– Поступим так, я пошлю с вами четырех человек. Пусть возьмут главарей. Если дело примет серьезный оборот, немедленно вышлю подкрепление.

– Благодарю вас!

Помещик, расстроенный, уже в сумерках пустился в обратный путь в сопровождении четырех солдат весьма невзрачного вида.

Часа в два ночи Ли-цю, с трудом волоча ноги, вернулся домой. Не успел он переброситься с отцом несколькими словами, как вдруг раздался оглушительный грохот: кто-то колотил в ворота.

Старик еще не оправился после болезни, но, жалея сына, пошел открывать сам.

– Кто там?

– Я!

Не разобрав, чей это голос, дядюшка Цао открыл дверь и обмер: солдаты! Первым вбежал Гао, слуга помещика, вслед за ним четверо солдат с маузерами.

– В чем дело?

Не ответив старику, солдаты ворвались в дом.

– Вот он! Это Цао Ли-цю! – закричал Гао.

Солдаты кинулись на юношу и приставили к его груди маузеры.

– За что хватаете? Какое преступление я совершил?

– Не прикидывайся!

Солдат дал Ли-цю пощечину и надел на него наручники.

– Иди!

Старик наконец пришел в себя и бросился на Гао:

– Негодяй, это ты привел солдат! Отпусти его!

– Мерзавец! Сына схватил! – вторила ему мать, бросившись к Гао.

– Убери руки! Гаденыша вскормили!

Солдаты пинком отбросили старика в сторону и выбежали на улицу, таща за собой Ли-цю.

Дядюшка Цао и Шао-пу побежали за солдатами. Мать с малышом на руках следовала за ним, оплакивая свою судьбу. Наконец они достигли усадьбы помещика, но ворота были крепко заперты.

5

Кроваво-красное солнце висело высоко в небе.

Деревня Цаоцзялун была охвачена волнением. На пустоши толпился народ: мужчины и женщины, старики и дети шумели, волновались. Глаза их горели ненавистью.

– Все выходите! Смерть пришла! Никто не должен прятаться дома!

Казалось, море забурлило или началось извержение вулкана.

– Возьмем дом помещика! Освободим Ли-цю! Если погибать, так вместе!

– Верно! К дому помещика!

Толпа шумела, как морской прибой.

Впереди бежали родители Ли-цю. Потерять сына для них было все равно, что вырвать из груди собственное сердце. Теперь Цао окончательно понял: этим миром правят обманщики!

– Брат Лай! Ворота с утра заперты. Помоги открыть. Жизни не пожалею! Рассчитаюсь с мерзавцем помещиком!

– Прорвемся!

Шумною гурьбой люди окружили усадьбу. Трое солдат боязливо выглядывали из-за угла низкой стены. Люди напирали друг на друга и уже вплотную подступили к главным воротам. Но тут раздались выстрелы. Несколько человек, обливаясь кровью, со стоном упали на землю. Крестьяне еще больше ожесточились.

– Убийцы!

– Братец Шэ ранен! Ли Хань-цзы, возьми людей и штурмуй задние ворота!

Снова грянули выстрелы.

– Наддай! – кричали люди. Наконец ворота затрещали.

– Вперед!

Крестьяне потоком хлынули во двор.

Солдаты, стрелявшие из-за угла, обмерли от страха и побросали оружие.

– Бей их!

– Разорвать на куски!

– Сын мой! Где он? Где тот человек, которого вы вчера вечером забрали?! Говорите!

– Пощадите! Я не знаю!

– У-у, собаки!

Старый Цао подскочил к солдату и изо всех сил укусил его.

– Куда запрятали моего Ли-цю?!

– Пощадите! Скажу, дядюшка! Скажу!

– Куда?

– Утром отправили в поселок.

– Пропал сын! – Слезы ручьем хлынули из глаз старика.

– Пощадите… – вопили солдаты.

В это время через задние ворота во двор вломился Ли Хань-цзы. По-охотничьи зорко оглядевшись вокруг, он отыскал в толпе Лая и быстро спросил:

– Помещика нашли?

Нет еще!

– Негодяй! Наверно, удрал! Обыщем все хорошенько! Эр Ба-цзы, посторожи с улицы!

Толпа снова забурлила.

– Эй, гляньте-ка! Кто это?

Дядюшка Горбатый Нос одной рукой тащил мужчину, другой – женщину. Заливаясь смехом, он толкнул обоих к толпе.

– А-а! Оказывается, мерзавец Ван Ди-синь еще не подох?

Ли Дань-сань пнул его ногой.

– Ой! Смилуйтесь!..

– А-а! Это ты, ведьма! Убить ее! На, получай!

– Кому нужна эта грязная потаскуха!

Кто-то залепил Хуа крепкую оплеуху.

– Тащите их сюда! Свяжем вместе с солдатами!

Поиски возобновились. Неожиданно из дома выбежала госпожа с четками в руках.

– Господи помилуй! Господи помилуй! – бормотала она.

– Прикончить эту дохлятину!

Но никто не тронул старуху. Все искали помещика: не хотелось покидать усадьбу, не расправившись с ее хозяином.

– Погодите! Спрошу-ка у нее! – улыбаясь, проговорил Горбатый Нос – Говори, красавица, где твой хозяин?! Скажешь – отпустим!

– Папаша, я все скажу, только спаси меня и его! – Хуа показала рукой на Ван Ди-синя, распростертого на земле.

– Ну что ж! Отпустим вас, голубков нежных!

Все вокруг засмеялись. Женщине стало не по себе. Только было она собралась заговорить, как неожиданно подоспела госпожа и набросилась на служанку:

– Попробуй скажи! Тварь бесстыжая! Разрушила мою семью, спуталась с мужем, а теперь хочешь его загубить!

Помещица вцепилась в Хуа, в кровь исцарапала ей лицо; их с трудом растащили.

– Дядюшка Горбатый Нос, спаси меня!

– Сначала скажи!

– Он… они вместе с Гао… в шкафу!

– Добро!

Неистово крича, люди устремились к шкафу. Оттуда донесся испуганный шепот. Лай распахнул дверцы – помещик и Гао сидели на корточках, как две покрытые пылью статуэтки буддийских монахов, и дрожали от страха.

– А, вот вы, оказывается, где!

Ли Хань-цзы вытащил обоих и отвесил им пощечины. Глаза Цао метали молнии; словно голодный тигр, набросился он на Гао.