Сегодня и всегда - Кэрил Уилсон

– Хорошее вино; Тильда, дайте нам два бокала.

Тильда принесла бокалы, и Марк хлопнул пробкой.

– Тебе очень идет этот новый костюм.

– Новый? – Марк удивленно посмотрел на свой костюм. – Что, эти лохмотья? Боюсь, твой комплимент не по адресу. Мой портной ужасно настырный. Он говорит, что мой обычный стиль слишком тяжел и скучен для таких случаев.

– О, Тильда, – как бы спохватившись, сказала Кортни, – позвольте представить вам моего брата, виконта Стансуорта, лорда Маркуса Аскуита.

Тильда окинула Марка взглядом с ног до головы. Кортни видела по выражению ее лица, что тощий, длинный, шести футов ростом, со слабым подбородком Марк был, по ее мнению, слишком англичанин и совсем не в ее вкусе. Они обменялись вежливыми кивками, затем костюмерша поманила к себе Кортни.

– Надеюсь, вы не собираетесь праздновать всю ночь? – спросила Тильда, разувая Кортни. – Вы должны рано лечь. Вы…

– Вы кудахчете, как наседка, – капризно прервала ее Кортни.

– Карашо, но кто-то должен следить за вами, – возразила Тильда, пока Кортни копошилась за ширмой.

– У меня есть Марк.

– Да, – поддакнул Марк, – конечно. – Он присвистнул. – Ого! Целых три ряда букетов. Совсем как сад.

– Или как приемная на похоронах, – проворчала Тильда.

– Маленький гусенок исполняет роль Жизели. Кто бы мог подумать, когда ты лазила по деревьям в моих брюках, что ты вырастешь такой грациозной!? Сегодня ты была выше всяческих похвал.

– Как мой брат ты просто обязан был это сказать.

Тильда шумно выдохнула: «Х-ф!..»

– Я знаю, что танцую неплохо, но есть ли у меня такой талант, как, скажем, у Эммы Ливри?

– Ливри? – повторил Марк, – никогда не слышал этого имени.

– Потому что ты живешь в культурном вакууме, дорогой братец. Эмма Ливри – прекрасная танцовщица, одаренная такой грацией, о которой я могу только мечтать. Великая балерина Мария Тальони покинула свое уединение, чтобы заниматься с ней. Говорят, что Тальони даже написала балет для нее.

– Вы еще саявите о себе, – провозгласила Тильда, – в Европе найдется место для двух великих балерин.

– Совершенно верно, – согласился Марк.

В дверь постучали. Кортни услышала тихие голоса и звяканье монет.

– Кто это, Марк? – спросила она.

– П-письмо из-з Кента. Почерк Сары. М-можно распечатать его?

– Нет! Я сама. – Кортни набросила халат, вышла из-за ширмы и вскрыла послание. Прочитав его, она обеспокоенно посмотрела на Марка.

– Ч-что там? – спросил он.

– Мне необходимо поговорить с тобой. Это очень важно. – Тревога, сквозившая в ее взгляде, передалась и брату. – Там что-то не так.

– Я н-не ви-видел Сару с весны, с тех пор как уехал из Брайтона, – сказал Марк. – Она бы-была в Стансуорте, когда отец позвал ее домой, узнав, что около нее вертится какой-то американец. Я в это время был на своей фабрике в Манчестере.

Кортни обдумала сказанное и припомнила, о чем Сара писала ей раньше. Сара часто жаловалась на свое одиночество, на скуку в доме и чрезмерно навязчивую заботу отца. Постоянно твердила, что ей хочется свободы. По тону ее последнего письма Кортни поняла, что Сара дошла до отчаяния. Она даже просила позволить ей приехать в Париж к Кортни и жить с ней.

Кортни во что бы то ни стало надо было повидать сестру, так как она знала, что Сара не из тех, кто ноет по пустякам. Она взглянула на календарь.

– С понедельника у меня четыре свободных дня. Я смогу быть в Оуклей Корте до сумерек.

Перед Кортни возникла Тильда: руки скрещены на груди, подбородок воинственно выдвинут вперед.

– А што с вашими репетициями? Ваши уроки?

– Я потренируюсь…

– Вы не можете ездить и выступать в один и тот же день. Ваши мышцы сведет судорога.

– Но моя сестра нуждается во мне.

– В вас нуждается балет. Мы будем смотреть, што скажет мсье.

– Ш-ш-ш! – Мсье Бонифаций протиснулся в дверь, вытирая потный лоб носовым платком и махая руками. – S'il vous plait![2] Даже снаружи слышно, как вы ссоритесь.

– Она… – начала Тильда.

– Мсье Бонифаций, – вмешалась Кортни, – мне необходимо поехать к отцу в Кент в понедельник утром. Вернусь в пятницу.

Мсье подергал себя за усы и почесал свою лысую голову.

– А как быть с балетом? Что нам делать, если вы вдруг не вернетесь вовремя?.. – спросил мсье, протянув, как бы в мольбе, руки.

– Мадемуазель Деверо знает эту партию не хуже меня.

– Мадемуазель Деверо не вы. Не знаю, как быть.

Кортни испугалась, увидев знакомую морщинку на лбу мсье, означавшую, что он намерен отказать.

– Прошу вас, мсье, клянусь, что буду вовремя.

– Вовремя, то есть, к репетиции в пятницу? – спросил он.

Вздохнув с облегчением, Кортни взяла его за руки.

– Ну, конечно, мсье. Разве у вас был когда-нибудь повод усомниться в моем слове и в моей преданности делу?

Он отрицательно покачал головой и застенчиво улыбнулся.

– Никогда. Поезжайте. Поезжайте к вашей семье. Разве я не уговаривал вас повидаться с отцом?

Действительно, он делал это, надеясь получить пожертвования для балета.

– Не перечьте мне, Тильда, – сказала Кортни, видя, как костюмерша поджала губы, выражая неодобрение. – Я буду вовремя, к репетиции.

– Это вы так говорите, но мы будем смотреть.

Следующие несколько дней пролетели для Кортни как в тумане, так как у нее совсем закружилась голова от успеха. Она понравилась критикам! Они называли ее новой «маленькой любимицей» балета и «англичанкой».

В понедельник Кортни с неохотой села на поезд в Кент. По прибытии она наняла двухколесный экипаж, чтобы добраться до Оуклей Корта. Ей не удалось вдосталь полюбоваться окрестностями. Как только колеса экипажа заскрипели по сельской дороге, ей пришлось покрепче ухватиться за сиденье и все свое внимание сосредоточить на том, чтобы не свалиться с него. Кучер правил экипажем как лунатик, совершенно не обращая, внимания на просьбы Кортни быть поосторожней. В конце концов, она свалилась с сиденья на колени.

Когда она поднялась, ее капор упал, а волосы рассыпались и растрепались.

– Тише! – закричала она, но ее голос почти не был слышен из-за ветра.

– Чего? – прокричал кучер.

– Я сказала – тише. Я хочу добраться до Оуклей Корта жи-и-и…

Экипаж перекатился через валун, Кортни выбросило с сиденья, она ударилась о потолок и, вскрикнув, упала на пол.

Кучер затормозил, слез со своего сиденья и открыл дверь.

– Вам чего-то надо, миледи? О!

– О! – передразнила она, водружая капор на голову и поправляя одежду. – И это все, что вы можете сказать? Коли так, я пойду пешком. Спасибо…

– Но, миледи!

– Пожалуйста, убирайтесь!

Кучер с ворчанием спустил лесенку экипажа. Кортни подобрала юбки и выбралась наружу.