Пообещайте мне любовь (СИ) - Тимофеева Анюта

* * *

В зал вошли двое посторонних мужчин. Никто бы не назвал их «парнями», это были практически старики — каждому не меньше сорока.

Старшему по гарему было уже тридцать два года, и в душе он считал себя перестарком, хотя ни за что не признался бы в этом никому и убил бы любого, кто так сказал. Кроме женщин, конечно… Он старался справляться со своими обязанностями, ловить желания госпожей, особенно будущей Старшей — ее тетя уже почти не интересовалась делами и выделяла госпожу Стейфайнию из ее сестер, практически уже назначив ее наследницей.

На пятки Старшему давно наступали более молодые и хваткие, но он не хотел в приют…

А вот у этих, вошедших, невзирая на возраст, не было в глазах этого страха брошенной собаки. Один, блондин, точно был местным, только непонятно, как он дожил до такого возраста — похоже, его и спутника очень ценят их госпожи, значит, с ними надо быть осторожнее. И вежливее, наверное. А второй-то явный инопланетник. Старший не мог объяснить, почему он так решил, но он был совершенно уверен. Инопланетник, столько лет проживший на Венге — вряд ли хоть одна госпожа выкрала бы или пригласила к себе инопланетника сорока лет отроду. И он на кого-то очень похож… на вчерашнего парня! Кстати, где он? Да, тот парень похож на визитера — сын, что ли? «Черная дыра, это пришли мои неприятности», — с тоской подумал Старший.

Не выполнить приказ госпожи он вчера не мог, но мог бы проследить за подопечными — можно было этого мальчишку просто трахнуть самому и застращать, как нужно вести себя с госпожой… что уж теперь, поздно об этом думать.

Брюнет-инопланетник уверенным шагом направился к Старшему:

— Поговорить надо. Есть здесь место, чтобы ни при всех?

* * *

Когда Стефи зашла в гаремный зал, от нее словно разлетались искры:

— Вы вчера покалечили сына Старшей госпожи! Я велела вам только разъяснить ему правила поведения в нашем гареме!

Старший смотрел на нее и не знал, что сказать. Ведь не будешь при всех рассказывать, что она велела на самом деле… каким бы ни было наказание сейчас, оно не сравнится с тем, которое последует, если он попытается уличить госпожу во лжи. Не просто какую-то из госпожей, а уже практически назначенную Наследницу. Он еще жить хотел. Он покорно опустил голову, признавая свою вину.

Понятно было, зачем она пришла. И ему было понятно, за кем. Когда он снова смог нормально дышать после удара инопланетника, который он пропустил, даже ожидая чего-то подобного, тот сказал ему медленно и раздельно, сдерживая ярость:

— Я убил бы всех в вашем гареме, вот просто бы убил, если бы я был один. Но, на твое счастье, пока не могу. А ты сейчас поверь мне, что будет гораздо лучше, если ты сам назовешь тех, кто был с тобой вчера в зале и издевался над моим сыном.

При этом второй, блондин, вставший у двери, смотрел таким взглядом, что Старший поверил — эти бы действительно дрались так, как не дерутся за место в иерархии, а так, как дерутся на каких-нибудь страшных планетах, с пиратами, например — насмерть.

* * *

Когда они наконец вернулись домой, Эмиль посмотрел на старшего ребенка, которого он всегда считал и своим сыном тоже, которого воспитывал и безумно любил, не меньше, а, может быть, больше, чем собственного сына и госпожу-наследницу, и попросил:

— Пусть он пойдет сейчас со мной, мы поговорим. Не волнуйтесь, госпожа, Крис — все будет хорошо. Я знаю, о чем говорить.

— Спасибо, Эль, — тихо ответила Анита, ласково проводя рукой по его волосам.

— Пойдем, Эрик, — Эмиль твердо взял того за руку, в то же время словно чувствуя, как рушится мир этого такого взрослого, на вид, парня, но, в то же время, такого еще ребенка для них, родителей.

— Эль, я такой дурак! — Эрик улыбался одними губами и, видимо, даже попытался пошутить, но не вышло. — Я же думал, что вы все ничего не понимаете, а я три раза увидел госпожу — и все, я все о ней знаю. И в гареме… ты прости меня, пожалуйста…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— За что простить? — спросил Эмиль, уже примерно зная, что услышит. — За то, что ты считал меня трусом и шлюхой, раз до прилета моей госпожи и ее мужа я был тут общей подстилкой?

— Ты что? — с ужасом уставился на него Эрик, даже забыв обо всех своих проблемах. — Ты что? Даже и в мыслях… и никто в нашей семье так не думает!

— Я не обижаюсь, малыш, я даже ничего не скрываю от вас, потому что всегда найдутся добрые люди…

— Эль, поверь мне, ни мама, ни папа, ни я сам так не думали. Никогда, и я тебе не вру. Просто я думал, что я сильный, и драться я умею, и вообще — ну, здесь же раньше в гареме какие-то уроды были, правильно мама их продала, но не все же такие! Я просто познакомлюсь, ну, может, драться придется, но один-на-один, и я уверен, что я не слабее их! А оказалось… что дурак я, а ведь меня предупреждали! И я испугался, на самом деле, очень, когда один — против всех.

— Спасибо, что выслушал, — переведя дух, почти нормальным голосом продолжил Эрик. — Я бы не смог это отцу рассказать, а маме — даже подумать страшно. Спасибо. И это я еще знал, что завтра все равно вернусь домой, к вам и маме. Я не представляю, как жить в таком ужасе всю жизнь.

— Когда другого не знаешь, малыш… или когда понимаешь, что все хорошее уже закончилось в твоей жизни, выбор невелик. А сейчас мы с твоим отцом очень виноваты, что не подумали, не предусмотрели. Я — особенно, он все-таки инопланетник, а я знаю, как здесь все устроено.

— Никто не виноват, Эль, и уж точно не ты. Ты же знаешь, какой я упертый болван, меня и мама отговаривала, а я уперся! Я люблю эту госпожу, она любит меня, она особенная… Ну, вот одного раза и хватило, чтобы все понять. И спасибо маме, я знаю, что она оставит меня в нашем доме на столько времени, сколько я захочу. А я сейчас что-то совсем не хочу больше никуда уезжать, — усмехнулся словно повзрослевший Эрик.

Эмиль смотрел на него и все никак не мог отделаться от мысли: «Мы же так хотели, я так хотел, чтобы у этого мальчика все было хорошо, чтобы у него не было такого горького разочарования жизнью — и все равно ничего не получилось».

Глава 3

Глава 3

Никто из его близких не смог бы сказать, что чувствует Эрик, оправился ли он после своего визита в дом будущей жены — он, оказывается, мог быть очень скрытным. Для всего дома у него снова была наготове солнечная улыбка, но семья этому не верила.

Кристиана предложила, пытаясь сделать хоть что-то:

— Давайте, я Эрика возьму на Землю, пусть посмотрит, как там живут. Может, ему все-таки там больше понравится, тем более, что после случившегося никто его в чужой дом не отпустит.

Мама ее поддержала, отец и Эмиль согласились, дело было за решением самого Эрика.

Тот ответил:

— Почему бы и нет. — Он чувствовал, что вся семья обращается с ним, как с древней вазой земного китайского фарфора, на которую не так посмотришь или выдохнешь — и она рассыплется. Он не чувствовал себя этой вазой, он вообще себя не чувствовал.

Осознание реальности оказалось слишком тяжелым. «Тоже мне, принц инопланетный!» — вспомнил он случайно услышанные слова одного из парней, считавшего себя местной звездой. Тогда он никак не отреагировал, тем более, что никто не знал, что он услышал это определение. Да уж, как радовался бы тот «звездун», если бы знал, как «инопланетного принца» повозили лицом по грязи… Спасибо родителям, что они все скрыли, потому что чем меньше народа будет знать о его позоре, тем лучше.

Слетать на Землю — это интересно. Тем более, с сестрой — один или с незнакомыми госпожами он бы на это точно не решился. Он сильно сомневался, конечно, что Земля ему настолько понравится, что он захочет там остаться и жить, но посмотреть интересно — покажите ему любого молодого венговского парня, которому будет это неинтересно. А вот те, кому ближе к тридцати, может, и побоялись бы — побоялись бы, что их там и оставят.