Я и ты - Ольга Приходченко

С новосельем мы оттягивали, пока не приобретем что-нибудь приличное из мебели и полностью не обставимся; хотелось чешскую или румынскую, но это была проблема из проблем, даже обыкновенные стулья. Объездив не раз едва ли не все мебельные магазины Москвы, я, наконец, набрел на Покровке на болгарский столовый гарнитур. Родные края выручили: Покровка ведь продолжение Маросейки, она называлась тогда – улица Чернышевского, но и моя имела иное наименование – Богдана Хмельницкого, а прежнее вернули в 1990 году. А потом и маме повезло: в мебельном на углу Петровки она наткнулась на прекрасную, бордового цвета широченную софу из Чехословакии. Как увидела – так плюхнулась на нее и не сходила с места, пока ей не выписали чек. Продавец мурыжил ее долго, видимо, рассчитывал на другого покупателя, от которого можно было поиметь парнос. Но мама не сдавалась, и лишь перед закрытием продавец смилостивился. Софа такая была единственной. Три подушки горизонтальные, три вертикальные, поперек запросто улягутся человека четыре, что и случалось после каких-нибудь празднеств… Она (как память о матери) сейчас благополучно бросила якорь на даче (построили уже вместе с Ольгой), оцените качество: софе за пятьдесят, а выглядит свежо и молодо!

– Ну, так ты надумал ехать с нами в Мисхор? – постоянно теребил меня Гена Скитович. – У нас уже билеты на руках.

Я не знал, что ответить. Мой товарищ, тоже Гена, но Урбанович, настойчиво звал в сентябре в Сочи. Но по какой-то причине у него отпуск сорвался, и вот я уже качу на верхней плацкарте пассажирского поезда в Симферополь. Если честно, на скорый и купе, а уж тем более на самолет, денег пожалел, решил сэкономить. Для молодого специалиста у меня была неплохая зарплата – сто тридцать рэ в месяц, но запросы-то какие. Хочется абонементом в лужниковский бассейн обзавестись, изредка в «Метрополь» с «Савоем» заглянуть или с девушкой в самое модное тогда в Москве кафе «Националь». С прелестной Саночкой как-то не сложилось, и теперь я ухаживал за ладненькой шатенкой Женей, жившей у Красных ворот. Не против был вместе с ней шашлычок отведать на углу Тверского бульвара и Пушкинской площади или крепкий «маячок» натуральным вкусным мороженым закусить, небрежно развалившись на высоких стульях на втором этаже коктейль-бара на улице Горького. Да много чего хотелось. Еще ведь любил в сад «Эрмитаж» или Баумана заглянуть на Эдди Рознера, Утесова или оркестр Орбеляна, опять с той же шатенкой. Я выделял для этих целей треть месячного должностного довольствия, что впритык покрывало мои желания. И то не всегда. Приходилось залезать в долги, благо на работе была Раечка с кассой взаимопомощи.

– Женись скорей и нарожай детей – денег прибавится, – подшучивали надо мной сотрудницы, – налог на бездетность снимут.

Торопиться в ЗАГС не входило в мои планы. Рано. Сейчас, если честно, жалею, что поздновато, только в тридцать девять лет, решился. Одна дочь, да и та с семьей живет далеко от родных московских пенатов.

Польза дальних заплывов

В Мисхоре я объявился к обеду. Солнце, застывшее над спокойным морем, жарило на полную катушку. Проблем, где бросить уставшие с дороги и валяния на верхней полке кости, не было. Едва наш автобус из Симферополя остановился, его, словно назойливые мухи, облепили местные жители, наперебой предлагая свои услуги. За рубль в сутки (из тех, сэкономленных) я снял койко-место в какой-то хибаре у Нижней дороги (есть еще и Верхняя), где до меня уже поселились трое. Несколько минут на размещение, старый чемодан с четырьмя железками по углам для прочности под кровать, паспорт, деньги тщательно, на мой взгляд, припрятаны в шмотках (для любого воришки найти – раз плюнуть), плавки, полотенце в руки – и скорее с дороги окунуться.

– Идите на центральный пляж, прямо, не сворачивая, вниз, не заблудитесь, там еще скульптура русалки у входа, – посоветовала хозяйка.

Однако до русалки я не добрел. Захотелось крымского винограда, и я тормознул у какой-то старушки, которая им торговала, разложив на табурете. «Бери, милок, любую ветку, все сладкие, из моего сада», – приговаривала бабулька. Передо мной виноград покупала блондинка в солнцезащитных очках. На плече у нее на длинных узеньких веревочках висела полотняная сумка. Легкий ветерок подхватывал ее длинные распущенные, вырвавшиеся на свободу волосы и бросал их мне в лицо. В отличие от меня, бледнолицего да еще конопатого, тело девушки, упрятанное под желтой кофточкой, словно было облачено в ровный бронзовый панцирь. Я обратил внимание, что она без лифчика, и это несколько взбудоражило мое восприятие окружающего мира.

– Где вы успели так загореть? – вырвалось у меня.

– Идемте со мной, покажу, вы, вижу, только прикатили.

Я и не заметил, по дороге отщипывая от ветки сладкие виноградинки (старушка не обманула), как мы очутились на краю обрыва, глубокого спуска, почти напротив часов, утопающих в цветах и зелени густой травы, как оказалось, настоящих, да и ходивших, кстати, довольно точно.

– Если от них пойти по тропинке вверх, выйдешь к магазину и даче Натана Рахлина. Это знаменитый дирижер из Киева, а дача его – здешняя достопримечательность, – просветила моя вожатая, у которой я уже выяснил, что она из Ленинграда и зовут ее Ириной. – А мы с вами двинем вниз, вон туда, только осторожно, смотрите под ноги, чтобы не споткнуться.

«Вон туда» оказалось узким песчаным пятачком меж огромных, тесно прижавшихся друг к другу каменных глыб; я, пока спускались, мельком обратил внимание, что почти все они были заняты загорающими. У самой кромки воды Ирина бросила свои вещи, достала широченное полотенце, обернулась в него и, не обращая ни на кого внимания, быстро скинула юбку и стала натягивать на себя купальник. Неужели она все это время, как мы встретились, была голышом? Мое естественное мужское волнение нарастало…

– Михаил, а вы что замерли? Не стесняйтесь, тут все так. Я пошла плавать, вместе или вы поваляетесь?

Вот с этого момента, неожиданно для меня самого того, все и началось… «Ах, Арбат, мой Арбат…» Нет, извините, Булат Шалвович, сейчас больше пушкинское лезет в голову: «Люблю тебя, Петра творенье…» Спасибо Ирине и ее славному городу трех революций, вот и мою жизнь революционно изменил, только не сразу это произошло.

Мы уплыли далеко за разрешительные буйки; не знаю, сколько нас не было, наверное, около часа, а то и больше, а когда возвращались, издали увидели на берегу двух человек в белых халатах. Вокруг наших брошенных вещей суетились в испуге какие-то люди.

– Вы что, ребята, охренели, весь пляж на уши поставили. Врачей вот вызвали, спасателей напрягли, уже катер на поиски зарядили. Нет и нет, хоть бы предупредили, – особенно возмущался один из потребителей крымского загара с вьющимися черными волосами, золотой, как мне показалось, цепочкой на шее и в модных голубых плавках с какой-то заграничной эмблемой. Выпалив грозно во всеуслышание свой гневный протест, он вдруг отвел меня в сторону: – Как зовут? Михаил? Я – Владимир. А девушка у тебя симпатичная. Заглядывайте вечерком к нам в ВТО, в дом отдыха актеров, повеселимся вместе. Вам здесь каждый покажет, где это.

Легко сказать – заглядывайте, повеселимся. Я-то готов, но согласится ли Ирина, может, у нее совершенно иные планы, да и знакомы мы едва. Правда, в море успели поболтать о многом. Сначала набор стандартных вопросов и ответов, которые ни к чему не обязывали: хочешь врать – ври сколько угодно. Но мне почему-то не хотелось, и, когда Ира сообщила, что обожает историю, в следующем году заочно заканчивает истфак в Герценовском пединституте, а сейчас трудится лаборантом в каком-то питерском музее, я, чуть не захлебнувшись, радостно воскликнул, что и у меня история вместе с географией были любимыми предметами в школе. Неудивительно при моих прекрасных учителях, особенно географе, стройном худощавом величественном старике еще дореволюционной педагогической закалки. Как он глубоко, ярко все объяснял, немедленно хотелось окунуться в жизнь тех мест и краев, краешком глаза взглянуть на те страны, что абсолютно исключалось, время-то какое было, железный занавес. Я потом Настю, свою дочь, географически образовывал по этим рассказам, настолько они въелись, запомнились мне. Верьте или нет, но много лет спустя, когда заграница открылась и удалось объехать почти полмира, я восхищался, как много из услышанного на тех уроках совпадало с реальностью, особенно что касалось экономики. Сколько же таких умниц мы потеряли, а то и загубили в оные тяжелые для страны времена, растранжирили такой богатый людской капитал…

Я говорил сущую правду, до сих пор искренне жалею, что поддался уговору родственников и пошел в технический вуз, а не в гуманитарный.

– Как, Ирина, принимаем приглашение? – спросил я, когда мы возвращались с пляжа.

У моей новой знакомой не было никаких планов на вечер, и, не раздумывая, она охотно проявила желание заглянуть в дом отдыха Всероссийского театрального общества – когда еще удастся (и удастся ли вообще) побывать в гостях у столичного актерского бомонда.