Искатели сокровищ - Эдит Несбит

Тут он все-таки перелез к нам и тоже начал копать, а уж мы его больше не выпустили, ведь мы тоже работали на совесть, и яма становилась все глубже. Пинчер тоже помогал нам — я имею в виду нашего пса, он здорово умеет копать и частенько роется на помойке, чтобы поймать крысу. Но мы все равно его любим, даже если ему, как говорит Дора, следовало бы умыться.

— Нам придется рыть туннель, — решил Освальд. — Иначе нам не подобраться к сокровищу. — И он спрыгнул в яму и начал рыть с одной стороны. Затем все мы стали по очереди рыть туннель, но больше всего было пользы от Пинчера, который выбрасывал из туннеля землю: он принимался скрести землю задними лапами, стоило сказать «Ищи крысу!», а к тому же он копал передними лапами и даже носом.

Наконец, мы прокопали туннель почти что в ярд длиной, и туда можно было заползти поискать сокровища, только надо было бы сделать еще подлиннее. Как раз наступила очередь Альберта, но он боялся.

— Будь мужчиной! — потребовал Освальд (никто ведь не может утверждать, будто Освальд отказывался, когда была его очередь). Но Альберт все трусил, и нам пришлось заставить его силой, поскольку иначе вышло бы нечестно.

— Да ведь это так просто, — уговаривала его Алиса. — Ты должен просто заползти туда и копать руками. А когда ты вылезешь, мы уберем лопатой то, что ты накопаешь. А что в туннеле темно, так ты этого даже не заметишь, если как следует зажмуришься. Все мы уже побывали там, кроме Доры, но она ведь боится червей.

— Я тоже боюсь червей, — заныл Альберт, который живет в соседнем доме, но мы-то все отлично помнили, как еще вчера он подобрал жирнющего черно-красного червя и хотел подсунуть его Доре.

Мы взяли и запихнули его в этот туннель.

Он не хотел заползать головой вперед, как все нормальные люди, чтобы копать руками, и хотя Освальд на него рассердился, поскольку он терпеть не может таких слюнявых свиней, он все-таки потом согласился, что метод Альберта сам по себе, возможно, был не так уж и плох. Нет ничего стыдного в том, чтобы признать, что ты, возможно, был не совсем прав, только нечего быть трусом и признаваться в этом прежде, чем ты на все сто убедишься, что и в самом деле сглупил.

— Можно я сперва спущу туда ноги? — попросил Альберт, который живет в соседнем доме. — Я буду копать копать башмаками, правда буду, слово чести!

Мы согласились и он полез, — медленно-медленно, — но в конце концов на поверхности осталась только его голова, а все остальное уже было в туннеле.

— Ну же, копай башмаками! — потребовал Освальд. — Алиса, держи Пинчера, а то он того гляди опять примется копать, и, может быть, Альберту не понравится, если ему запорошит глаза землей.

Надо всегда заботиться о людях, даже в мелочах, тогда они будут вас любить. Алиса придержала Пинчера, а мы все заорали:

— Копай же! Копай ногами — ну же, покажи на что ты способен!

Альберт начал копать ногами, а мы стояли прямо над ним и смотрели, что из это выйдет, но тут земля поддалась и мы все повалились друг на дружку, а когда поднялись, оказалось, что на том месте, где мы только что стояли, теперь впадина, а Альберт, который живет в соседнем доме, оказался под землей и основательно застрял. Право, если хотите обойтись без хлопот, не стоит связываться с этим парнем.

Как он вопил, как орал — слушать было страшно, хотя сам же и признавался, что ему вовсе не больно, только чуть-чуть тяжеловато, и ноги он высвободить не может. Мы бы его прекрасно вытащили, но он так вопил, что мы испугались, как бы к нам не явилась полиция, поэтому Дикки вскарабкался на стену и попросил тамошнюю кухарку, чтобы она сказала дяде Альберта, который живет в соседнем доме, что Альберта засыпало землей, но не нарочно, и чтобы он, пожалуйста, пришел и помог нам его откопать.

Пока мы ждали Дикки, Альберт, не унимаясь, вопил, и мы постарались счистить землю у него с лица, чтобы он мог орать со всеми удобствами и без помех.

Наконец, Дикки вернулся и привел Альбертова дядю (он тоже живет в соседнем доме). Дядя у Альберта очень высокий, светловолосый и загорелый, раньше он плавал по морю, а теперь пишет книги. Мне он очень по душе.

Он велел племянничку заткнуться, и тот заткнулся, а потом он спросил его, больно ли, и Альберт признался, что вовсе не больно: он хотя и трусишка, и с ним вечно что-то случается, но врать, как некоторые мальчишки, он вовсе не умеет.

— Ну что ж, нам предстоит немалый, хотя и приятный труд, — объявил дядя Альберта, потирая руки и поглядывая на дыру, из которой торчала голова Альберта. — Мне понадобится другая лопата, — сказал он и, сходив в сарай за большой лопатой, принялся откапывать племянника.

— Лежи-ка тихо, — велел он ему, — а то я, того гляди, прихвачу заодно и кусочек от тебя.

Какое-то время он копал, а потом сказал:

— Признаться, драматический эффект этого зрелища не оставил меня вполне равнодушным. Любопытство пожирает меня. Не могу скрыть от вас, что мне до крайности интересно узнать, как это вы ухитрились похоронить моего родича. Впрочем, если не хотите, можете не рассказывать. Насколько я понимаю, вы же не заставляли его силой?

— Мы пустили в ход силу убеждения, — объяснила ему Алиса. — Она этого нахваталась в школе для девочек, куда раньше ходила: насколько я понимаю, это значит, что вы можете заставить кого угодно сделать что угодно, не набив ему морду, а просто придумав ему какую-нибудь обидную кличку, или еще как-нибудь издеваясь над ним, или же пообещав вздуть хорошенько, если он не сделает по-вашему.

— Силу убеждения? — переспросил дядя Альберта. — Это как же понимать?

— Мне очень жаль, что так все получилось, — начала извиняться Дора. — Право же, было бы лучше, если бы это случилось с одним из нас. Вообще, это была моя очередь, но я боюсь червей, и поэтому меня освободили. Понимаете, мы тут копаем, чтобы найти сокровище.

— Да, — подхватила Алиса, — и мы как раз дошли до подземного туннеля, который ведет в потайную кладовую, и тут как раз была очередь Альберта, а ему всегда не везет, — заключила она со вздохом.

Тут Альберт, который живет в соседнем доме, снова завопил, а его дядя утер лицо (свое лицо, а вовсе не Альберта) шелковым носовым платком и засунул платок в карман брюк. Вообще-то там вроде бы платку не место, но я решил, что это потому, что он уже снял и пиджак и жилет, а платок ему нужен был под рукой: ведь он уже устал копать.

Он велел Альберту помолчать, а то он не станет его откапывать, и тот заткнулся, а тут уж дядя его и откопал. И дурацкий же был вид у Альберта: волосы грязные, вельветовый костюмчик весь в земле, а лицо аж опухло от рева.

Мы все принялись извиняться, но он не хотел с нами разговаривать. Наверное, ему было очень обидно, что засыпало именно его, хотя он был один, а нас шестеро. И вправду ему не везет.

— Сокровища, значит, ищете, — пробормотал дядя Альберта, снова утирая лицо платком. — Боюсь, не так уж у вас много шансов на успех. В свое время я изучил немало книг по этому вопросу, и мало кто может похвастаться большей осведомленностью в этом. Так вот, насколько мне известно, на один сад обычно приходится не больше одной зарытой монеты, а именно… эй, а это что?!

Что-то и впрямь блеснуло в той яме, из которой он только что вытащил Альберта. Освальд наклонился — там лежало полкроны. Онемев от изумления и восторга (так ведь пишут в книгах?) мы все молча уставились друг на друга.

— Ну что ж, это удачно, — обрадовался дядя Альберта, который живет в соседнем доме. — Стало быть, на долю каждого из вас приходится по пять пенсов.

— По четыре и… — нет, дроби я еще не умею, — возразил Дикки, — нас ведь, сами видите, семеро.

— Вот как: значит, вы и Альберта посчитали?

— А как же, — вступилась Алиса, — к тому же его и засыпало. Давайте отдадим ему весь излишек, а нам каждому будет по четыре пенса.

На том мы и согласились и пообещали Альберту, что принесем его долю, как только разменяем полкроны. Он слегка приободрился, а дядя его в третий раз вытер лицо — видно, ему все еще было жарко — и надел сюртук.

Вдруг он снова наклоняется и подбирает что-то с земли. Он поднял — вы не поверите, но все это чистая правда! — еще полкроны!

— Подумать только, их тут оказывается даже две! — говорит он. — В моих книгах о сокровищах сказано, что две монеты в одном саду — большая редкость.

Хорошо бы дядя Альберта, который живет в соседнем доме, и впредь помогал нам искать сокровища: глаза у него больно острые, ведь даже Дора, которая, по ее словам, как раз смотрела на то самое место, где он нашел вторую монету, ничего там не заметила.

Глава третья, в которой мы были сыщиками

Потом с нами случилось еще одно очень интересное происшествие, все по правде, как и те полкроны, а вовсе не выдумка. Я ведь хочу написать правдивую книжку — насколько это возможно. Конечно, мы читали и Шерлока Холмса и другие книжки в желтом переплете с картинкой на обложке и скверным шрифтом — стоят они четыре с половиной пенса, и края у них всегда загнуты вверх и замусолены, потому что люди спешат заглянуть в самый конец истории и еще успеть на поезд. По-моему, так нечестно. Я прежде всего имею в виду книги, написанные мистером Габорио (Альбертов дядя говорит, что хуже перевода он не видал, не говоря уж о том, какой это скверный английский). Конечно, с Киплингом их не сравнить, но по мне они вполне хороши. Еще мы читали книгу Дика Диддлингтона, на самом деле его зовут иначе, но я хорошо осведомлен относительно законов об оскорблении личности, и потому не стану называть его по имени, а просто скажу, что эта книжка никуда не годится. Зато она и подсказала нам эту идею.