Контр Культ УРа №1 - Журнал

Однако, существуют и имманентные рок-журналистике формы выхода за ее пределы. В их числе — уникальный владивостокский журнал «ДВР», неожиданно для многих попавший в «топ-ту» всесоюзной рок-прессы.

ДВР-9 METROPOLITAN 1989

В НОМЕРЕ:

"От Токио вверх и налево" — эссе с погружением в субстанцию Владивостока;

"Японский городовой" — прямой репортаж спецкорра «ДВР» из Японии;

"К вопросу об эстетике панка" — размышления владивостокской журналистки о сущности самобытного явления;

"The ПУАНТИЛИЗМ" — федеративная тусовка в Свердловске: взгляд извне;

"Троянский конь" — сексопатологический анализ генезиса рокофобства;

"Last Rock'n'Roller" — феноменальное по форме интервью с Майком;

Сюзан Зонтаг "Единая культура и новая восприимчивость" — первый перевод на русский язык одной из известнейших статей пионерки спонтанной журналистики;

"Рекордз энд Тэйпс" — почти все о владивостокской звукозаписи;

"Пальцы" — трепетнейший рассказ пера одного из видных рокеров Владивостока.

Дмитрий Селиванов:

…ЖИЗНЬ — ЭТО НЕЧТО СОВСЕМ ДРУГОЕ

ЛЕТАРГИЯ

Кто-то из нас двоихне проснулся той зимойпросто как свежий плодхолода и любвичто означаетрисунок на этой стене?кто-то из нас двоихне проснулся той зимойкак ты могла поверитьв то что я мертв?радость сознанияжизнь простит таким как тыбудет работать над теломчтобы забыть менячто означаетрисунок на этой стене?вряд ли ты сможешь хранитьнеподвижность до утракто-то из нас двоихне проснулся той зимой

Человек, написавший эту песню, повесился весной этого года в своем родном городе Новосибирске в возрасте 25 лет. Его звали Дмитрий Селиванов. Следующие страницы посвящены его памяти.

Интервью с Селивановым — гитаристом «ГО»[1]

«АНАРХИЯ», 1989, № 3 г. Тюмень

Фестиваль закончился, правда, не кончилась жизнь и не перевелся еще в магазинах лосьон, а иногда можно купить и вино или хотя бы пиво. Пиво, кстати, в городе Новосибирске — не проблема, как я понял. Пива навалом в магазинах, бутылочное даже, которое в Тюмени отродясь не припомню. Я вообще, я теперь пиво почти не пью, за ним же еще черт знает сколько в очереди стоять надо и денег. Но тут фестиваль, как не выпить, поэтому и пьем в огромном 30-бутылочном количестве /где ты, старик Рабле, где ты?/. При этом нас ну в половину меньше, чем бутылок. Ну может человек десять. И как только выпиваем первый десяток пива, сразу начинаем орать разные песни. Так орем, что даже записать это нельзя. Кукс пытался — у него ничего не вышло, потому что мы орем как-то все громче и громче, никак отрегулировать Куксу не удается. Летова орали, потом ИНСТРУКЦИЮ, потом Артура, потом Янка начала уже тихонько так петь и тут звонок.

Все сразу шугаться начали:

— Звонок. Звонок. Звонок. Со-се-ди.

И точно звонок. И точно соседи. Мы с Селивановым /гитарист ГО/ идем к двери. Открываем. Стоит там домохозяйка. По виду она из тех, про которых манифест.

— Что вы — звери, что ли? Так орете, — начинает обычную бытовую дипломатию /отлично. — прим. тт./ тетенька в фартуке.

— Мы все поняли! А что вы хотели, — спокойно и мрачно интересуется Селиванов. — Одиннадцати еще нет.

— Вам еще не надоело, — домохозяйка подозрительно спокойна /но мне это кажется дьявольской хитростью, вот-вот начнет звать ментов и орать/. — Как звери. /Вот оно/.

— Хуже — спокойно соглашается Селиванов.

— Вы хуже зверей, — настаивает домохозяйка.

— Хуже — смущенно отзывается Селиванов.

— Имейте хоть приличия. Здесь же другие люди живут, а вы просто гости. Имейте значит приличие свое.

— Хорошо, — говорит бесстрастно Селиванов.

— Вот так! Всю ночь и так спать не давали. И еще начинаете тут. Как стадо зверей.

— Хуже — все тем же тоном деревянно соглашается Селиванов.

— Хуже! Я говорю, что хуже!

— Хуже, хуже, — покаянно повторяет Селиванов.

В таком ключе разговор продолжается до тех пор, пока идиотизм ситуации не доходит, наконец, не до сознания, нет, до подсознания домохозяйки. Селиванов просто ставит ее перед необходимостью самой выбирать эпитеты, находить аргументы. Но для этого, по крайней мере, надо иметь ум. А откуда бы ему взяться. Домохозяйка — не Демокрит, она не умеет разговаривать с эхом. Надо же себя распалять. А Селиванов ее в этом абсолютно не поддерживает. Ну она и успокаивается, что же ей еще делать. Тут я Селиванова умыкаю в ванную и начинаю терзать вопросами.

Роман: Значит, ты есть кто?

Селиванов: Я? В настоящий момент, ну никто, фактически.

Роман: Нет. Ну имя, имя твое?

Селиванов: Селиванов Дмитрий.

Роман: И ты значит гитарист?

Селиванов: Гитарист. Я начал играть лет с одиннадцати. Тогда и понятия об этом не было, поэтому играл что попало. Потом я играл с Наумовым немножко. Тогда это еще никак не называлось, мы просто так выступали. ПРОХОДНОЙ ДВОР пришел уже позже. Потом немножко с МОСТОМ, с Ревякиным играл, да много групп бля… Где только не играл и не был бля… Если хронологически — то с Наумовым это год 1979-й, потом халтурил долго, потом подвизался в одной группе ПРИСУТСТВИЕ.

Роман: Тоже типа ленинградской? Какая-то карма есть, коли ПРИСУТСТВИЕ, то обязательно хард.

Селиванов: Нет. Это другое. Потом надыбал я Ревякина. Он меня пригласил, все чинно. Поиграли мы, потом чинно же распались, потом я — полгодика пинал х… ну совершенно ничего не делал. Потом опять собрались с Ревякиным. Правда он уже не РАВНОВЕСИЕ назывался, как до этого, а уже КАЛИНОВ МОСТ. Потом лето было, все разъехались. Это был 1986 год.

Роман: Скажи, а вот звучание МОСТА, оно с самого начала такое было? Я впервые услышал КАЛИНОВ МОСТ в 87 в Свердловске. Селиванов: Ну я в Свердловске не был, х… его знает. Но в принципе звук у МОСТА не менялся, как таковой. Это не музыка, будем так говорить, а это жесткий аккомпанемент. Т. е. Ревякин, как правило пишет свою вещь, играет её, на нее аранжировки минимум, очень скупые аранжировки.

Ну вот, на лето все разошлись. Потом все собрались, я не собрался, ну и за саботаж был изгнан. Потом, ну что еще было… ну с ПУТТИ — это эпизод у нас был. Потом к ГО подрубился. С ПУТТИ мы делали "Красный марш", это было в декабре 87. Как раз в начале декабря пришел Мэднес, и я попытался там диктат свой внести, что «Дибелум» хватит уже играть, дешевка это. Но не получилось это. У нас было времени мало, всего два месяца. За два месяца слепили мы программу, отыграли здесь в жиркомбинате, потом в Уфу съездили, здесь последний раз концерт дали и все, потом мне Чиркин позвонил, сказал, что, мол, устали от твоего железного руководства. Мы хотим свое. Ну свое, так свое.

Роман: А у тебя какая идея была, что ты хотел сделать?

Селиванов: Идея была знаешь какая. То есть взять мысль какую-то, обычное, ортодоксальное мышление среднего советского человека, все идеи эти заплесневелые, и довести это до некой степени абсурда. То есть играть совершенно страшную музыку, такую монотонную /я тогда был двинут на ДЕД КЕНЕДИЗ/, т. е. такой трэш-металл.

Ну я пошел на некий компромисс, мы не пели ничего такого дебильного, но нечто среднее, скажем так, типа: "Хочешь быть настоящим комсомольцем, убей эту любовь", где-то так. Просто брали некую мысль красноармейскую и вперед, но не получилось.

До этого было сотрудничество с Радкевичем, году в 85–86. Да, когда мы с Егором познакомились, мы съездили в Омск, просто посессионировать, это было весной 87 года, в марте.

У Радкевича несколько песни книжные, не имеющие с реальной действительностью никакого соприкосновения. Сейчас он совершенно закономерно сдох, поскольку книжная культура она не жизнеспособна. Но, по-своему, вещи у него были интересные, хотя я интеллектуалов очень не люблю. Но вот когда я зато познакомился с ГО, которую я раньше слышал, но у меня были очень плохие записи.

Потом был еще один интересный эксперимент с группой ШИФЕР. Вот Димка Воронков тут сидит лохматый такой в костюмчике. ШИФЕР — это была такая группа в Академгородке, он просто собирал людей и там была свободная спонтанная музыка. Если 3/4 той х. ни, которая там игралась, выбросить, то останутся очень хорошие куски. Просто это игралось в свободной импровизационной манере и тексты тоже свободные были.

Роман: Скажи, а записи какие-нибудь сохранились из того, в чем ты участвовал?

Селиванов: Единственное, что могу сказать, за все время игры записал я одну вещь со случайными музыкантами. Одно время я работал с Катковым Николаем Павловичем /?/. С ним один альбомчик мы записали. Половину мы там на фонограмму текст наложили и половину играли сами. С КАЛИНОВЫМ МОСТОМ есть два или три зальника, студийных нет. С ШИФЕРОМ есть записи, но по качеству они очень средние, потому что писали мы на бытовой магнитофон, без пульта.