Безрассудная - Лорен Робертс

секрет, который отец от меня скрывал.

Пальцы протирают потертую кожу, прежде чем я достаю большую книгу, набитую бумагами, которые грозят рассыпаться. Я перелистываю ее, узнавая неровный почерк лекаря.

Дневник отца.

Я засовываю его в сумку, понимая, что сейчас у меня нет ни времени, ни безопасности, чтобы изучать его работу. Я слишком долго пробыла здесь, провела слишком много дней, раненая, слабая и беспокоящаяся о том, что меня найдут.

Зрение, ставшее свидетелем того, как я убила короля, наверняка разнесло это изображение по всему королевству. Мне нужно выбраться из Ильи, а я уже потратила впустую ту фору, которую он так любезно мне предоставил.

Я пробираюсь к двери, готовая выскользнуть на улицу, чтобы раствориться в хаосе, которым является Лут. Оттуда я попытаюсь отправиться через Скорчи в город Дор, где Элитных не существует, а Обыкновенные — это все, что они знают.

Потянувшись к двери и тихой улице за ней…

Я останавливаюсь с протянутой рукой.

Тихой.

Сейчас почти полдень, а значит, Лут и прилегающие к нему улицы должны кишеть ругающимися торговцами и визжащими детьми, в то время как трущобы полны красок и суеты.

Что-то не так…

Дверь вздрагивает, что-то — кто-то — ударяет в нее снаружи. Я отпрыгиваю назад, окидывая взглядом комнату. Я подумываю о том, чтобы спуститься по потайной лестнице в комнату, где проходили собрания Сопротивления, но от одной мысли о том, что меня могут загнать туда, меня начинает тошнить. Тогда я бросаю взгляд на камин и раздраженно вздыхаю, несмотря на свое нынешнее положение.

Как я всегда оказываюсь в дымоходе?

Дверь с грохотом распахивается прежде, чем я успеваю преодолеть половину пути по грязной стене, расставив ноги перед собой, а кирпичи впиваются мне в спину.

Брауни.

Только Элитный, обладающий необычайной силой, смог бы так быстро проломить мою забаррикадированную и запертую на засов дверь. По звуку тяжелых ботинок я догадываюсь, что пятеро Имперцев только что вошли в мой дом.

— Не стойте здесь. Обыщите помещение и убедите меня, что вы полезны.

Дрожь пробегает по позвоночнику при звуке этого прохладного голоса, в котором я слышала и ласку, и приказ. Я напрягаюсь, слегка сползая по покрытой копотью стене.

Он здесь.

Последовавший за ним голос серьезен и принадлежит Имперцу. — Вы слышали Энфорсера. Пошевеливайтесь.

Энфорсера.

Я прикусываю язык, чтобы не разразиться горьким смехом или криком, не знаю. Моя кровь закипает при этом названии, напоминая мне обо всем, что он сделал, о каждом зле, совершенном им в тени короля. Сначала для своего отца, а теперь для брата — благодаря тому, что я избавила его от первого.

Вот только он не благодарит меня. Нет, вместо этого он пришел убить меня.

— Может быть, избавившись от тебя, я обрету мужество. Так что я даю тебе фору.

Его фора принесла мне много пользы.

Я не могу рисковать тем, что меня услышат, карабкаясь по дымоходу, поэтому жду, прислушиваясь к тяжелым шагам, топающим по дому в поисках меня. Ноги начинают дрожать, напрягаясь, чтобы удержать меня, а каждая рана ноет от боли.

— Проверьте книжные шкафы в кабинете. За одним из них должен быть потайной ход, — сухо командует Энфорсер, в голосе которого звучит скука.

И снова я чувствую, что напрягаюсь. Должно быть, кто-то из членов Сопротивления признался в этом маленьком секрете после того, как он выпытал его у них. Мой пульс учащается при мысли о схватке после последнего Испытания в Чаше, когда Обыкновенные, Фаталы и Имперцы сошлись в кровавой битве.

Кровавой битве, исход которой мне до сих пор неизвестен.

Шаги Имперцев становятся все более отдаленными, звуки их поисков смягчаются по мере того, как они спускаются по лестнице и входят в комнату внизу.

Тишина.

И все же я знаю, что он все еще в этой комнате. Нас разделяет всего несколько футов. Я практически ощущаю его присутствие, как ощущала жар его тела на своем, жар его серого взгляда, когда он смотрел на меня.

Скрипит половица. Он близко. Меня трясет от злости, месть бурлит в моей крови и отчаянно хочется выплеснуть ее. Хорошо, что я не вижу его лица, потому что, если бы мне сейчас попалась на глаза одна из его дурацких ямочек, я бы не смогла удержаться от попытки содрать ее с его лица.

Но вместо этого я выравниваю дыхание, понимая, что если я буду драться с ним сейчас, моей ярости не хватит, чтобы победить его. А я намерена победить, когда наконец встречусь с Энфорсером.

— Думаю, как ты представляла себе мое лицо, когда бросала нож. — Его голос тихий, задумчивый, он все больше напоминает того парня, которого я знала. Воспоминания о нем наводняют мой разум, заставляя сердце бешено колотиться. — Не так ли, Пэйдин? — И вот оно. В голосе Энфорсера снова появляется острота, стирающая Кая и оставляющая командира.

Сердце бьется о грудную клетку.

Он не должен знать, что я здесь. Как он мог…?

Звук лезвия, вырвавшегося из расколовшегося дерева, говорит о том, что он выдернул мой нож из стены. Я слышу знакомый щелкающий звук и практически представляю, как он бездумно вертит оружие в руках.

— Скажи мне, дорогая, ты часто думаешь обо мне? — Его голос звучит так, словно его губы прижались к моему уху. Я вздрагиваю, прекрасно понимая, каково это.

Если он знает, что я здесь, то почему он не…?

— Неужели я преследую твои сны, терзаю твои мысли, как ты мои?

Мое дыхание сбивается.

Значит, он не знает, что я здесь, это точно.

Его признание говорило мне об этом.

Как Обыкновенную, прошедшую подготовку Экстрасенса, мой отец научил меня разбираться в людях, собирать информацию и наблюдения за считанные секунды.

И у меня было гораздо больше, чем несколько секунд, чтобы прочитать Кая Азера.

Я видела его сквозь множество масок и фасадов, разглядела парня, скрывающегося под ними, и стала узнавать его, заботиться о нем. И, несмотря на все предательство, которое сейчас между нами, я знаю, что он не стал бы объявлять о том, что видит меня во сне, если бы знал, что я впитываю каждое слово.

Я слышу юмор в его голосе, когда он вздыхает. — Где ты, Маленький Экстрасенс?

Его прозвище просто смехотворно, ведь он и все остальные жители королевства теперь знают, что я — не кто иная, как я. Что угодно, только не Элитная.

Ничего, кроме Обыкновенной.

Сажа щиплет нос, и мне приходится зажимать его рукой, чтобы сдержать чих, напоминая о моих долгих ночах, когда я воровала в