Зачёт - Виталий Каплан

— Да ладно, перебьюсь я, не делай лишнего. Скоро инквизитор наш заявится, так и так ужинать будем. Что я, с голоду помираю?

— Ну, от миски оладушек вреда не будет, — когда появлялась возможность его покормить, Митрана проявляла неожиданную для нее твердость. — Ты молодой, тебе расти надо. Что ж это за безобразие, кожа да кости. Не мальчик, а просто жердина какая-то.

Послушать Митрану, Хенгу стоило бы брать пример с борова Вукуту, который предназначался под нож к зимнему празднику.

— А я что, не расту? — удивился Хенг.

— Растешь, да только не в ту сторону, — решительно заявила Митрана. — В тебе же и весу никакого нет, один рост. Жердина, она и есть жердина. И что за мальчик такой…

— Какой я тебе мальчик, — обиженным голосом, стараясь скрыть улыбку, буркнул Хенг. — Мне уже семнадцать. Скоро будет. Мальчики — это которые вон по улице без штанов бегают.

— Ну, мужичок, прости. Забыла я, ты-то в штанах. Только я не твоя девочка, не Алоста. Я же старая бабка, для меня вы все мальчики да девочки…

Митрана вздохнула и молча принялась за тесто. Хенг тоже затих. Он знал, о чем она сейчас думает. Ее сыну, Гонсору, сейчас тоже было бы семнадцать. Могло бы быть. Судьба, однако же, решила по-другому. Это случилось три года назад, когда Митрана с сыном жили в Куягу-Сол, в вотчине князя Ашла-лоса. Мелкий князек, захудалый, но у себя в родовых владениях держался царем вселенной. Митрана мыла полы в княжеском тереме, а Гонсор прислуживал князю за трапезой. И в один злосчастный день умудрился пролить тарелку супа, забрызгав княжеский бархатный кафтан. Князь Ашла-лос в гневе распорядился отправить мальчишку на псарню, запороть воловьими жилами до смерти, а если оклемается — бросить в волчью яму. Была у князя такая. Сажени три глубиной, сверху — решетка, а внизу двое или трое голодных волков. Их полагалось изредка подкармливать объедками — если не случалось более сытной пищи.

Все, что велел князь, было аккуратно исполнено. Ей позволили взглянуть на сына — перед тем, как поднять решетку и столкнуть в яму то, что от него осталось. Это стоило Митране золотой монеты, единственной, припасенный на черный день.

После этого она ушла из Куягу-сол. Точнее говоря, сбежала. Просила милостыню, скиталась, в конце концов добрела до имперской столицы, а тут мыкалась, покуда судьба не столкнула ее со Стариком. Тот повел себя в высшей степени достойно. Принял ее на должность, даже плату назначил (мизерную, конечно). Год назад возникло дело — Митрану случайно увидели на базаре княжеские слуги, посланные в столицу по какой-то надобности. Крикнули стражу — дескать, беглая крепостная, держи ее! Стража, понятное дело, не решилась хватать служанку господина старшего инквизитора, ее отпустили домой, но неугомонные княжеские посланцы заявились и туда.

Старик вышел им навстречу с тростью и велел убираться вон. И вдобавок передать князю, что Священное Ведомство весьма интересуется чистотой княжеской веры. Что поступили очень занятные материалы. И наверное, вскоре блистательному князю Ашла-лосу придется направить свои стопы в столицу Империи, чтобы дать в Священном Ведомстве подобающие объяснения.

После чего прогнал слуг тростью.

4

Старик заявился домой лишь когда зеленая полоска на западе растворилась в теплой, болотистой жиже сумерек. В час, когда, по здешнему выражению, вещи и тени меняются местами.

Он был необычно молчалив, и, как показалось Хенгу, чем-то расстроен. Буркнув что-то вроде приветствия, Старик сунул ему в руки трость и шляпу, а потом, не сняв форменного синего плаща, забрался по скрипучей лестнице наверх, в свои покои. И надолго там застрял. Видно, молился.

— Не в духе он сегодня, — задумчиво протянула Митрана. — Не след ему сейчас под руку попадаться. И с чего бы оно?

— Ну, мало ли у старика нашего служебных неприятностей, — ответил Хенг. Он наконец нашел себе дело, вооружившись шилом и суровыми нитками, чинил порвавшиеся туфли. — Знаешь, мудрые не любят сидеть высоко. Падать оттуда болезненно.

— И где ты этих выражений понабрался? — вздохнула Митрана. — Не вздумай при хозяине такое ляпнуть. У нас вот иначе говорили, в деревне: «Мал язык был, да горяч, от него пожар случился…»

— Да ладно тебе, — сказал он хмуро и добавил: — Главное, мне тут торчать, пока его благобдение инквизитор не соблаговолит откушать. А он, между прочим, не торопится. А у меня, между прочим, дела.

— Знаю я твои дела, — тут же заворчала Митрана. — Мал ты еще для таких дел. Подрасти бы еще надо. Подождать.

— Уж не до восьмидесяти лет? — ядовито поинтересовался Хенг.

Митрана не успела ему ответить. Раздался тяжелый стук шагов. Старик, переваливаясь словно откормленная утка, спускался с лестницы.

— Ну, и долго я буду ждать ужина? Будут меня кормить в этом доме, или как? — мрачно сказал он, входя нам кухню. — Вы я вижу, тут прохлаждаетесь, вместо того, чтобы, как надлежит…

— Да у меня все готово, ваше благобдение, — засуетилась Митрана. — Извольте пройти в трапезную палату, сейчас в один момент все будет на столе.

— Ну, смотрите у меня, — явно смягчившись, заявил Старик.

Насытившись, он некоторое время сидел молча, видимо, прислушиваясь к своему животу. Все такой же грузный, мрачный, седой. Хенг снова поймал себя на мысли, что жалеет его. В принципе, Старик не так уж и плох. Тем более, он болен и одинок. И (Хенг знал это) постоянно думает о смерти. Готовится. Тоскливо, наверное, если лишь этим голова забита. Но что поделаешь — профессия сказывается. Священнослужитель четвертого ранга, старший инквизитор столичного Ведомства.

— Как показался вам ужин, — ваше благобдение? — робко спросила Митрана, желая разрядить обстановку.

— Как всегда, неплохо. Весьма, да… Впрочем… Хм-м… — мысли Старика были заняты чем-то другим.

— Что-нибудь случилось, ваше благобдение? — поинтересовался Хенг. Ему и в самом деле стало интересно: как среагирует Старик на такую дерзость. Слугам не полагается проявлять любопытство к хозяйским делам.

— А, что у нас может случиться, — махнул рукою Старик. — Все у нас как всегда. Работы вот только с каждым днем все больше — с головой зарываюсь, и конца-края не видать.

«Ишь ты, — мысленно присвистнул Хенг. — Видно, и впрямь умотался он будь здоров. Ни тебе лекций о должном поведении, ни напоминаний о благодарности… Интересно.»

— Сегодня ведьму допрашивал, — помолчав, сказал вдруг Старик.

— Ну, и как, призналась? — вновь полюбопытствовал Хенг, стараясь, правда, придать голосу надлежащую почтительность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});