Южноамериканский проект - Константин Штепенко

Интересы всех этих людей сошлись этой весной перекрестьем прицела в одной точке – всем им в той или иной степени мешала хрупкая молодая женщина по имени Ольга Полынина. Ольга привыкла к тому, что ее существование портило жизнь многим людям, и у нее со временем выработался иммунитет против отрицательной энергии, которая кружила вокруг нее плотными удушливыми вихрями. Однако она не подозревала, что на этот раз затягивающийся вокруг нее узел чужих интересов несет в себе смертельную угрозу не только для нее, но и для окружавших людей, случайно или намеренно попавших в ее ближний круг.

Была весна, принесшая как всегда новые надежды и иллюзии, позади была напряженная борьба с оппонентами, собственными сомнениями и хроническим утомлением, а впереди уже совсем ощутимо чувствовалась близость ее главной цели. Оставалось сделать последний шаг, чтобы стать на последнюю ступеньку карьерной лестницы. Ей было всего двадцать девять лет, а она уже достигла таких высот, каких большинству не удавалось достигнуть за всю жизнь.

Но обо всем по порядку…

2. Мартышкины страсти

Наконец-то он мог расслабиться и спокойно расставить по полочкам все то, что совсем недавно будто хвост кометы ворвалось в его жизнь вслед за женщиной, которая только что забылась беспокойным сном там внизу в каюте, оставив его наедине со своими мыслями, сомнениями и страхами под бездонным Карибским небом. Яхта размеренно покачивалась на волнах, став на якорь в виду небольшого островка близ западного побережья Кубы. Ночь упала стремительно, окутав все вокруг вселенской тишиной, которую лишь подчеркивали плеск воды о борт и глухое постукивание такелажа. Осталась позади Гавана и поспешное бегство из Москвы, но напряжение и страхи, преследовавшие их там, легко перепрыгнули за ними через океан, чтобы и здесь по ночам не давать им покоя.

Борис устроился поудобней в шезлонге и включил прожектор. Яркий свет вспугнул стайку летучих рыб, которые прыснули в разные стороны, прочертив серебристыми линиями неестественно синюю поверхность воды, и тут же обуреваемые любопытством осторожно вернулись в пятно света. Подержав перед прожектором зеленоватую фосфоресцирующую кальмароловку, он отвел спиннинг назад и легким точным движением забросил снасть на дальний край светового пятна. Подождав, когда фосфоресцирующее пятно приманки потеряется из виду, он слегка дернул спиннинг и начал медленно сматывать леску, еще дернул, и снова смотал. Повторяя эту процедуру, он постепенно подтянул снасть к борту, снова подержал перед светом и снова забросил. Лишь на четвертый раз откуда-то из-под днища яхты метнулась розово-оранжевая торпеда, и, сделав боевой разворот, атаковала мерцающую в глубине снасть. Удочка согнулась под приятной тяжестью добычи. Через несколько секунд кальмар уже лежал на палубе, беспомощно шевеля щупальцами, и с шумом извергал струи липких чернил. Поверхность его тела играла оттенками от светло-розового до темно-лилового.

– Déjame, déjame! – приговаривал скатившийся с мостика Панчо, освобождая кальмара от крючков, и бросая его в ведро. – Mira, que grande! Luego lo voy a freir.[1]

– Брось его, Пашка! Завтра пожаришь. – Ответил ему Борис. – Сегодня уже неохота.

Панчо когда-то учился в МГУ, и они с Борисом, познакомившись на какой-то вечеринке, поддерживали дружеские отношения, которые охотно возобновили, когда Борис пару лет назад приехал на съемки в Панаму. Теперь Панчо с готовностью вызвался перевезти Бориса и Ольгу из Гаваны в Панаму на своей яхте и спрятать их на фамильной финке, на границе с Коста-Рикой. В цветастых трусах и капитанской фуражке приземистый бочкообразный Панчо вызывал невольный смех, но Борис сдерживал себя, чтобы не оскорбить насмешкой товарища, которого распирала гордость за свою яхту, свою капитанскую фуражку и за ту роль, которую он играл в секретной операции по спасению друга из лап «русской мафии».

Панчо ушел, унося ведро с кальмаром, Борис выключил прожектор и, растянувшись в шезлонге, то ли задремал, то ли погрузился в воспоминания.

Они с Ольгой познакомились в мае…

* * *

Борис закончил писать, аккуратно закрыл тетрадь, ручку положил рядом строго параллельно кромке тетради. «Похоже, становлюсь педантом», подумал он, безразлично оглядывая свой стол, упорядоченный и продуманный как экспонат из дома-музея. С удовольствием потянувшись и зевнув, он откинулся на спинку стула.

Сегодняшним днем он был доволен. Наконец-то удалось сформулировать главную концепцию книги, постулат, из которого логически вытекали все дальнейшие умозаключения. Но тут же возникло неясное сомнение и беспокойство. Загвоздка была в том, что главная идея базировалась лишь на его личном опыте и сомнительном наборе идей, вычитанных между строк в самых различных по тематике книгах, вплоть до Библии. Представлялось маловероятным, чтобы эту работу приняли серьезно. Нужны были более веские доказательства хотя бы по нескольким основным утверждениям, тогда остальное можно было бы протащить «паровозом».

Пристальным взглядом окинул Борис помещение, будто искал возможные точки опоры для своих умозаключений. Все было по-прежнему: книжные стеллажи, клетки с птицами, крысами и всякой пушистой мелочью, большой аквариум и террариум. Его внимание привлекло движение за аквариумом. Из-за кромки стекла осторожно высунулась мордочка местного любимца – самца мартышки Склатера по имени Сосо. Видимо, он давно уже наблюдал за Борисом, ожидая, пока тот закончит работу, ибо по своему горькому опыту знал, что наказание за незваное вторжение будет быстрым и суровым.

– Ладно, Сосо, выходи!

«Вот оно, одно из доказательств моей теории, но кто поверит, что я его не выдрессировал!», подумал Борис, наблюдая, как Сосо неуклюже тащит шахматную доску, гремя фигурами. Последнее время Сосо очень полюбил эту игру, понятную только им двоим, и при каждом удобном случае норовил выклянчить возможность сыграть в нее еще раз. Вот и теперь, не чувствуя явного сопротивления Бориса, он вскарабкался на стол, открыл доску, и приняв важную позу стал ждать. Расположение фигур на доске, а тем более хитроумные шахматные комбинации были недоступны его мартышкиному разуму. Дальше для него начиналось волшебство, непонятное и чарующее, источником которого являлся его новый кумир – Борис.

Дело в том, что Сосо был в том возрасте, когда его уже не интересовали шкодливые выходки и разрушительные забавы, ввиду чего ему было высочайше дозволено свободно перемещаться в пределах лаборатории. Но все закоулки вверенного ему помещения были давно знакомы, все возможные источники развлечений исчерпаны, поэтому он уже не останавливался перед клетками, чтобы подразнить птиц, или выказать свое отвращение к безопасно дремлющим за стеклом змеям. Его привлекало общение с людьми, но те его не воспринимали всерьез, ждали в основном клоунских выходок и кривляний, и лишь Борис уделял ему внимание, подолгу возился с ним и этим заслужил всеобъемлющее почитание.

– Ну, мохнатый, готовься!

Борис уперся невидящим взглядом в мартышку, то есть он не видел деталей, а лишь размытое цветастое пятно, которое служило своеобразным ориентиром для воздействия. Пятно стало постепенно расплываться, превращаясь в колышущееся сияние-ауру. Раньше Борис довольствовался тем, что представлял себе, будто он расставляет фигуры или делает какой-то ход, и усилием воли делал посыл в мозг Сосо, а тот достаточно покладисто воплощал посыл в действие. Теперь Борис медлил, подробно изучая ауру мартышки. Она была чистая, почти бесцветная, слегка радужная по краям с темно-синим пятном в центре, похожим на подводный грот. Он решил проникнуть внутрь этого грота, но это не сразу получилось, так как он лишь недавно начал опыты по более глубокому проникновению в ауру некоторых животных.

Еще небольшое усилие воли, и мерцающий грот поглотил его. Борис напрягся, ожидая перехода, сияние завертелось радужным вихрем и исчезло. Мгновение темноты сменилось четкой картинкой – он видел перед собой пару волосатых суетливых лапок, открытую шахматную доску, и себя напротив, неестественно неподвижного и отчужденного. Так далеко он никогда еще не заходил. Он чувствовал себя будто в скафандре, мартышечьи лапы поначалу плохо слушались его, но вскоре он овладел ими и довольно сносно расставил фигуры на доске, схватил две пешки, перетасовал их за спиной и выставил сжатые кулачки вперед, предлагая себе, сидящему напротив, выбрать, кому играть белыми. Картинка то и дело мутнела и пропадала – наверное, аура Сосо пыталась вернуть контроль над телом. Пора было возвращаться. «Однако, неплохо бы знать, как это делается», подумал Борис. Он перешел в эфир, разноцветная аура мартышки будто сгустилась и потемнела, возмущенная вторжением. Несколько суматошных усилий и вот черная воронка всосала его существо и затем выплюнула на ту сторону, в мягкое сияние. Борис пришел в себя в буквальном смысле слова. Он чувствовал слабость во всем теле, пульса почти не было.