Путь ( 2 книга - 6 книга) (СИ) - Игнатов Михаил Павлович "Аорорн"

Неважно.

Рука метнулась к поясу, стряхивая снег. Коснулась горловины кисета. Это, это, это и вот это зелье. Пробки прочь, в кулаке, едва помещаясь в нём, фиалы появились уже без них. В рот хлынули зелья, а в Указе сменился один символ и добавились два других. Тяжесть на плечах стала невыносимой, казалось, она сейчас раздробит кости, сомнет меня в ком, я не мог даже вдохнуть, даже застонать – не осталось на это сил. Всё тело пылало болью, словно с меня и впрямь сняли кожу на радость Пратию. Сверху послышалось:

– Здесь кто‑то есть!

Дарсово отродье! Но стереть Указ я уже не успел, боль и тяжесть стали слишком сильны, мир погас и всё стало неважно.

Глава 5

Не знаю, сколько пролежал, прежде чем очнулся. Но сделал я это в кромешной темноте, заставившей испуганно, тревожа раны, вскинуться. Да и это вышло едва‑едва: ощутил, что скован по рукам и ногам, что даже голова шевелится еле‑еле, но не из‑за слабости, а словно зажатая могучими руками.

Захрипев, дёрнулся изо всех сил, не обращая внимания на боль, а лишь ощущая, как поддаются оковы, стягивающие меня. Затем рванулся ещё и ещё раз, расцвечивая темноту цветными кругами перед глазами от запредельных усилий. Рывок на шаг вперёд, вслепую, раньше, чем ощутил теплоту опасности. И он не дал мне свободы, а лишь заставил задохнуться от боли в теле и правом плече. И только спустя два удара сердца, когда я сумел втянуть в себя странно тяжёлый воздух, ощутил, что левая рука стала свободна. С трудом подняв её и ощупав преграду перед собой, успокоился, наконец сообразив и где я, и что происходит, и что сковывало меня всё это время.

Символами времени в Указе я отмерил себе триста вдохов ограничения Закалкой первой звезды. Младенцем, который только появляется в нашем мире: слабым, беспомощным, ещё не вступившим на путь к Небу, а только пользующимся его первым даром – меридианами первой звезды. Так считал я, так писали в наставлении, выпущенном вольным городом Морозной Грядой, считая путь возвышения только с третьей звезды и десяти лет ребёнка.

Судя по тому, что я всё ещё был жив, всё ещё был замурован снегом в расщелине – мне всё удалось. Вот только почему? Ведь последнее, что помнил: крик – меня нашли. Они не сумели спуститься? Чушь. Даже Закалкой я поднимался на Палец в пустошах за деревней, а здесь было четыре могучих Воина, обладавших техниками передвижения. Или… Они лишь собираются спуститься ко мне? Именно сейчас?

Я замер, оглушённый этой мыслью. Триста вдохов – это очень много для того, кто истекает кровью, но очень мало для, разозлённых смертями своих собратьев, орденцев. Но сквозь пробку запечатавшего меня снега не доносилось ни звука. Никто наверху не разразился восторженным возгласом, услышав мои стоны и хрипы, никто не торопился добраться до меня, поняв, что я пришёл в себя.

В тот миг, когда решился на безумный поступок, я не мог применить на себя технику лечения, но вот зельями залился щедро: Огонь Жизни, Духовная Роса, два Заживления Ран. Пусть через несколько мгновений потерял сознание от боли, но бурлящих в жилах алхимических составов хватило на то, чтобы выжить. А ведь в этом тоже был немалый риск. Воинские зелья были проглочены сильным Воином, но уже через мгновение оказались в желудке слабейшей из Закалок. В подобной ситуации Ориколу выжгло средоточие. Пусть мои зелья не содержали ни капли энергии Неба, но мне могло хватить и удвоенной боли от ран.

Сначала миновал первый миг испуга, затем улеглась радость от того, что не истёк кровью за эти долгие вдохи ограничения. После рассеялись тревога о врагах и удивление от того, что выжил. Только теперь я сумел сообразить, что заставило меня очнуться. Холод. Всё тело била неудержимая мелкая дрожь. Будь здесь свет, не удивился бы, увидев на себе корку льда, словно сам в себя вонзил Шипы третьего созвездия. Не помогало даже то, что теперь я утрамбовал снег, отодвинув его от себя, тело всё равно едва слушалось, скованное холодом. Я хрипел ещё и потому, что не мог разлепить толком губ. Да я лица не ощущал, впрочем, как и пальцев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Какие ещё триста вдохов беспамятства? Могу поклясться, что миновало во много раз больше времени. Зелье Кипящей Крови можно принимать только тогда, когда рядом есть те, кто примет на себя заботу о тебе, укроет за своей спиной, позаботится о беспомощном теле после двухсот вдохов его действия. В аукционном доме, где расхваливали перед молодым господином товар, мне говорили, что в первый день Воин не сумеет поднять даже руку от постели. Я же оказался способен на большее. Это что? Прошло больше суток в этом снежном плену?

Впрочем, попытавшись ещё раз ощупать преграду перед собой, я действительно не сумел поднять руку. Силы словно улетучились. Сейчас я ощущал себя так, словно Указ и не исчез, по‑прежнему ограничивая меня, даже дышалось с трудом. Недоумевая, скосил глаза. Сначала на плечо, а затем вверх. Зря. Ведь не было видно красного отсвета. Скорее всего, я просто истратил все силы в недавних рывках, ведь последствия от приёма зелья Крови не могут исчезнуть бесследно. Нужно немного подождать и силы вернутся. Это будет несложно, ведь уже не так холодно, да и дрожь стала меньше. Даже тянет в сон.

И вот эта мысль заставила вздрогнуть. Какой ещё сон? Сейчас? Что со мной? Ответ пришёл в голову почти сразу, с очередным натужным вдохом. Умираю. Не спасают и зелья. Да и сколько уже прошло времени с того момента, как проглотил их? Не много ли я от них ждал? После Кипящей Крови человек должен лежать пластом, словно древний старик или ребёнок после горячки. Воин, принявший его, либо погибает в бою, либо побеждает и оказывается в руках верных собратьев идущих.

Но я один. В снежной ловушке, в двух шагах от пропасти, вернее, в ней самой, лишь милостью Неба замерев на самом её краю и на краю жизни. И срок подарка уже истекает, Огня Жизни оказалось мало. Всё зря. Зря… Но… Почему у Воина Тарсил было с собой так много фиалов с этим средством? Что, если их можно принимать несколько раз подряд?

Да, я о таком не слышал. Но много ли найдётся среди ватажников и пустобрёхов с рынка тех, кто достаточно богат, чтобы не просто обменять кровь на время, а повторять это раз за разом? Да и какой у меня выход? Пусть даже это зелье повредит телу? Что мне до этого, когда ещё пара сотен вдохов и я замёрзну насмерть, окончательно обессилев.

Новая мысль заставила меня выругаться вслух онемевшими губами:

– Дарсов тупица…

Хриплый, каркающий голос, лишь чуть преодолевший громкость шёпота, напугал меня настолько, что я замолчал. Настолько он показался чужим и страшным.

Но главное в том, что теперь я разрывался между выбором, на что потратить оставшиеся силы?

На то, чтобы дотянуться до кисета, достать зелье Огня, откинуть пробку и влить алхимию в горло? Но сумею ли я вообще это сделать? Как глупо потратил силы очнувшись…

Или поднять руку, повернуть её к себе ладонью, создать перед ней давно исчезнувшее обращение и выполнить технику Прикосновения или Возрождения? В надежде, что она спасёт меня.

Но эта техника лечит раны, на которые я уже потратил два фиала орденской лечебной алхимии, а что она сделает с тем бессилием, которое охватило меня? С сожжённой жизнью, с опалёнными Кипящей Кровью жилами? Выйдет ли как с Лейлой, которой техника придавала сил? Новая мысль бросила камень на другую чашу весов. С сестрой нужно было несколько лечебных техник подряд. Уверенности в том, что сумею выполнить их одну за другой у меня не было. Вернее, ощущая, как всё сильнее накатывает слабость, был убеждён, что у меня всего один шанс и даже Длань Возрождения не поможет. А значит и путь один.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рука медленно поползла к кисету. Неудобно, что расположен он под правую руку, которая сейчас висит беспомощной обузой. Но мне главное коснуться ремня, зацепиться за него большим пальцем, чтобы ладонь легла на мешочек, а там можно будет отдохнуть. Скрипя зубами от злости, я тянул и тянул руку. На этот раз мне казалось, что сквозь хриплое дыхание я слышу, как хрустит корка льда на плече.