Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

Но вот что я должен тебе сказать: мужчина отвечает за свои поступки. Это давным-давно внушил мне мой отец.

— Вы мне не отец.

— Нет, не отец. Но ты рос у меня на глазах, Коди. Знаю-знаю «Отщепенцы» и все такое прочее… но это ерунда по сравнению с тем, во что тебя может втравить Кейд…

Коди включил пневматического ключ, и между стенами эхом пошел гулять пронзительный визг. Повернувшись спиной к Мендосе, парнишка принялся за работу. Мендоса хмыкнул. Черные глаза стали мрачно задумчивыми. Коди ему нравился — Мендоса знал, что он умный парень и, помозговав, может стать не последним человеком. Но Коди изуродовал его сволочной папаша, парень позволил отраве старика просочиться в свои жилы. Мендоса не знал, что ждёт Коди впереди, но боялся за юношу — слишком много жизней у него на глазах было растрачено впустую ради легкого золота Кейда.

Он вернулся в офис, включил радио и поймал испанскую музыкальную станцию из Эль-Пасо. Около девяти мимо будет проезжать рейсовый автобус, направляющийся из Одессы в Чихаухау. Шофер всегда останавливался возле бензоколонки Мендосы, чтобы пассажиры могли купить в автоматах лимонад и конфеты. Потом шоссе № 67 опустеет (разве что проедет случайный грузовик), асфальт под звездным простором начнет остывать. Тогда, закрыв бензоколонку на ночь, Мендоса вернется домой и как раз успеет к позднему обеду и партии-другой в шашки со своим дядей Лазаро, который живет с супругами Мендоса на Первой улице Окраины, а потом тикающие на стене часы в конце концов подгонят время к ночи. Возможно, сегодня ему приснится, будто он гонщик и с ревом носится вокруг грязных следов своей юности. Но, скорее всего, снов он не увидит.

Так пройдет очередная ночь, настанет очередной день. Мендоса понимал: так проходит жизнь человеческая.

Он прибавил громкость, слушая резкое пение труб музыкантов-марьячи, и изо всех сил старался не думать о возившемся в гараже парнишке, который стоял на перепутье, и никто на свете не мог помочь ему осилить эти дороги.

Глава 16

ПУЛЬС ИНФЕРНО

Тени росли.

На скамейках перед «Ледяным дворцом» сидели с сигарами и трубками старики. Они толковали о метеорите. Слыхал от Джимми Райса, сказал один. А Джимми узнал от самого шерифа. Вот что я вам скажу — мне семьдесят четыре сравнялось не для того, чтоб меня пришибла какая-то каменюка из этого ихнего космоса, будь ей пусто! Еще немного, и свалилась бы она, окаянная, прямо нам на голову!

Все согласились, что чудом избежали гибели, заговорили о вертолете, что так и стоял посреди Престон-парка (как только эдакая штуковина летает!), и на вопрос «А ты залез бы в такую?» в один голос ответили: «Черта с два, я еще из ума не выжил!» Потом разговор плавно перешёл на новый бейсбольный сезон: выиграет команда южан серию? «Когда рак свистнет, после дождичка в четверг!» — проворчал кто-то, жуя окурок сигары.

В «Салоне красоты» на Селеста-стрит Ида Янгер укладывала на гель тускло-каштановые волосы Тэмми Брайант. Здесь разговор шел не о метеорите и не о вертолете, а о двух красавчиках, прилетевших в нем. «Пилот — тоже мужичок что надо», — сказала Тэмми, которая видела Тэггарта, когда тот зашел в «Клеймо» за гамбургером и кофе, — они с Мэй Дэвис, разумеется, почувствовали, что им совершенно необходимо забежать туда перекусить. «Видела бы ты, как эта дрянь Сью Маллинэкс крутилась по всему кафе! — по секрету сообщила Тэмми. — Срам, да и только!»

Ида согласилась, что Сью — самая наглая стерва из всех давалок, какие рождались на свет. А задница у Сью все растёт да растёт — вот, кстати говоря, что бывает, если трахаться слишком часто.

— Нимфоманка, — сказала Тэмми. — Простая нимфоманка.

— Да уж, — ответила Ида. — Простая, как мычание.

И обе прыснули.

На Кобре-роуд, за магазином готового платья «Выгодная покупка», почтой, булочной и «Замком мягких обложек», мужчина средних лет, щуря глаза за очками в тонкой металлической оправе, сосредоточенно протыкал булавкой брюшко небольшого коричневого скорпиона, которого утром нашёл в опрысканной «Рейдом» кухне. Мужчину звали Ной Туилли, он был бледным, сухопарым, прямые черные волосы уже тронула седина. Тощие пальцы Ноя проткнули скорпиона булавкой и приобщили к коллекции прочих «дам и господ» — скорпионов, жуков, ос и мух, пришпиленных к черному бархату под стеклом. Ной сидел у себя в кабинете. Тридцать ярдов отделяли сложенный из белого камня дом Туилли от кирпичного здания с витражным стеклом в окне, гипсовой статуей Иисуса меж двух гипсовых же кактусов и вывеской «Городское похоронное бюро».

Отец Ноя умер шесть лет назад, оставив сыну свое дело — сомнительная честь, поскольку Ной всегда хотел быть энтомологом, — и Туилли-младший лично удостоверился, что отца похоронили в самой жаркой точке Юккового Холма.

— Нооооой! Ной! — От пронзительного крика спина Туилли окостенела. — Принеси мне кока-колы!

— Минутку, мама, — отозвался он.

— Ной! Моя передача началась!

Ной устало поднялся и прошел по коридору к комнате матери. Мать, одетая в белый шелковый халат, сидела, опираясь на белые шелковые подушки в кровати под белым балдахином. Лицо, казавшееся под толстым слоем белой пудры маской, обрамляли крашеные огненно-рыжие волосы. На экране цветного телевизора крутилось «Колесо Фортуны».

— Принеси колу! — приказала Рут Туилли. — Во рту сухо, как в пустыне!

— Да, мама, — ответил Ной и поплелся к лестнице. Он знал: лучше сделать, как она хочет, и покончить с этим.

— Этот метеорит что-то делает с воздухом! — тонким, как зудение осы, голосом прокричала Рут вслед сыну. — Нечем дышать, будто ком в горле!

Ной спускался по лестнице, но голос не отставал:

— Небось наша старая кляча Селеста слышала, как он брякнулся! Могу поспорить, она дерьмом изошла!

«Та-ак, началось», — подумал Ной.

— Окопалась там, стерва праведная, на всех плюет и высасывает из нашего города всю кровь! Уже высосала, ясно?! И беднягу Уинта небось она на тот свет спровадила, да только он оказался куда хитрее! Да-с! Так