Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

с некоторой неохотой открыла лицо, и Азиэль узнал одну из служанок Элиссы.

— Я хотела бы поговорить с вами наедине, принц, — сказала она, глядя на впустившего ее слугу.

— Принимать незнакомых людей наедине не в моих правилах, — сказал принц. — Ну, хорошо, на этот раз я сделаю исключение. — И он махнул слуге, чтобы тот вышел. — Итак, что привело тебя ко мне?

— Я должна передать вам письмо, — сказала она, доставая из-за пазухи небольшой свиток.

— От кого?

— Не знаю, принц; меня только просили передать.

Он развернул свиток. Вот что там было написано:

Хотя мы и расстались, поссорившись, я в очень трудном положении и нуждаюсь в вашем совете. Говорить с вами мне запретили, поэтому я прошу вас встретиться со мной в час восхода луны в дворцовом саду, под большой смоковницей с пятью корнями; со мной будет только одна служанка, которой я доверяю. Ради моей безопасности приходите один.

Эллиса

Азиэль спрятал свиток под одежду и задумался. Затем дал служанке золотую монету и сказал:

— Передай той, что тебя послала: я выполню ее просьбу. Ступай.

Женщина, явно озадаченная, хотела было что-то сказать, но передумала, повернулась и ушла.

Почти сразу же после ее ухода появился Метем.

— Извините за предостережение, принц, — лукаво сказал он. — Но если к вам среди бела дня повадятся шнырять женщины в покрывалах, это, конечно, дойдет до слуха благочестивого, но не слишком сдержанного Иссахара, о ком я и хотел с вами поговорить. И тогда принц, я вам не завидую.

Принц отмел эту шутливую угрозу нетерпеливым, полупрезрительным взмахом руки.

— Эта женщина — служанка, — сказал он. — Она принесла письмо, не совсем мне понятное. Скажи, Метем, ты ведь еще издавна знаешь этот дворец; есть ли в здешнем саду смоковница с пятью корнями?

— Да, принц, во всяком случае я видел ее, когда был здесь в последний раз. Это громадное дерево — одна из городских достопримечательностей, Так что вы хотели мне сказать?

— Что я должен быть там в час восхода луны. Возьми и прочти это письмо; что бы ты там ни болтал о себе, я знаю, что на тебя можно положиться, ты человек верный.

—: Да, если мне хорошо платят за услуги, принц, — улыбнулся финикиец. И быстро пробежал глазами письмо. — Хорошо, что благородная госпожа приведет с собой служанку, — сказал он, с поклоном возвращая свиток. — В Зимбое хватает злых языков, и лучше не давать им пищи для сплетен; я уж не говорю о том, что подумали бы об этом свидании при свете луны Сакон и Иссахар. Ну что ж, девицы — что голубицы, им бы только поворковать. На этом деле ничего не заработаешь, поэтому я умываю руки.

— Никто и не собирается ворковать, — сердито обронил принц. — Я иду, чтобы дать ей совет, как ответить на предложение Итобала. Госпожа Элисса и я сильно поссорились из-за этого проклятого жертвоприношения…

— Которое она сумела предотвратить с такой находчивостью…

— Но вчера вечером я обещал ей помочь, если это в моих силах, — продолжал принц. — А я всегда верен своему слову.

— Понимаю, принц. Вы решили отныне не общаться с госпожой, чье имя молва неразрывно связывает с вашим именем, и, конечно же, дадите ей благоразумный совет, а именно, выйти замуж за Итобала, предотвратив тем самым войну, угроза которой уже легла своей мрачной тенью на город. В этом случае все будут вам очень признательны, ибо вы, вероятно, единственный, кто может преодолеть ее строптивость. Кстати, если, выслушав ваш благоразумный совет, дочь Сакона расскажет вам, с каким Ужасом узнала она о предстоящем жертвоприношении и что для его предотвращения она пожертвовала всеми своими драгоценностями, знайте, что это сущая правда. Но вы в ссоре, принц, поэтому ее слова будут представлять для вас столь же мало интереса, что и мои. А теперь я хотел бы затронуть другую тему. — И Метем заговорил о поведении Иссахара в святилище и о том, что подобный фанатизм может стоить ему жизни: жрецы Эла ни на миг не остановятся перед убийством.

Оставшись один, принц еще долго сидел озадаченный.

Верно ли, что — как сказала сама Элисса и как только что подтвердил Метем — не по своей воле принимала она участие в тех ужасных обрядах, которые свершаются в храме? Если верно, то он был к ней более чем несправедлив; чем сможет он искупить жестокие слова, брошенные ей в лицо? Но, должно быть, она поняла и простила его, иначе не обратилась бы к нему за помощью, хотя он и не представлял себе, что может для нее сделать.

* * *

После аудиенции в большом зале Элисса вернулась к себе, совершенно измученная душой и телом, и тут же прилегла отдохнуть. Вскоре она задремала, ее сон был полон видений, сперва неотчетливых, смутных, затем более ясных. Она увидела себя в освещенном луной саду, где росло большое, знакомое ей дерево со скрюченными корнями. Что-то — что именно, она не могла разглядеть — шевелилось среди его ветвей. Приглядевшись, она заметила безобразного черного карлика с круглыми, похожими на большие бусины, глазами; в руках у него был отделанный слоновой костью лук с возложенной на тетиву стрелой. Сосредоточившись, она каким-то таинственным, непостижимым образом поняла, что стрела отравленная. Что делает на дереве этот карлик, вооруженный луком и стрелой? И вдруг она явственно услышала шорох приближающихся по траве ног и заметила, что примостившийся на суку карлик весь подобрался и напрягся, он с такой силой стиснул стрелу, что от желтых кончиков его пальцев отхлынула вся кровь. Проследив за взглядом его злых черных глаз, она увидела идущего в тени высокого человека в темной одежде. Выйдя на открытое место, он остановился и стал оглядываться, видимо, кого-то ища. Карлик присел на коленях и, целясь в обнаженное горло подошедшего человека, оттянул тетиву до самого уха. Тот повернул голову, и в лунном свете Элисса узнала принца Азиэля.

*