The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

бухгалтерии и инженерных службах, они преобладали в таких отраслях, как оптовая и зарубежная торговля, банковское дело, страхование, где практически не было работников ручного труда. Распространение "белых воротничков" привело к появлению новых функциональных и гендерных иерархий. Рынок женского труда в этой "третичной" сфере, включающей розничную торговлю, от небольших магазинов до универмагов, рос быстрее, чем во "вторичном" секторе торговли и промышленного производства. Это нельзя назвать "феминизацией" данных видов труда, поскольку женщины часто находили работу по вновь созданным специальностям. У них было мало возможностей для перехода на более высокие должности. Женщины работали там, куда их хотели поставить мужчины-руководители.

За пределами Европы и Северной Америки первые сотрудники появлялись в филиалах иностранных компаний. Поскольку все эти структуры работали в незнакомой бизнес-среде, они почти всегда были вынуждены нанимать на руководящие должности местных жителей, естественно, выплачивая им более низкую зарплату. Так возникла фигура "компрадора", особенно ярко проявившая себя в Китае, но имевшая большое значение и в других странах. Первоначально это был местный купец с хорошей репутацией и собственным капиталом, временно нанимавшийся на работу в европейскую, североамериканскую или даже японскую компанию. Он поддерживал местные деловые контакты, ручался за надежность поставщиков и клиентов, отвечал за местную рабочую силу, которую сам набирал и оплачивал. В 1920-х годах некоторые крупные китайские предприятия, в основном банки, стали закладывать основы местного класса работников, применяя сочетание местных и западных принципов ведения бизнеса. В Японии этот процесс происходил на несколько десятилетий раньше, когда страна взяла курс на модернизацию экономики и бюрократизацию.

Если на Западе "белые воротнички" стали типичной формой работы только с развитием сферы услуг и бюрократизацией крупной промышленности, то домашний труд - один из древнейших видов экономической деятельности в мире. Слуги всегда и везде существовали в домах богатых и влиятельных людей, их количество являлось важным показателем статуса. Во всех цивилизациях придворная жизнь опиралась на многотысячный труд прислуги. В этом отношении мало что изменилось до тех пор, пока сохранялись дворы и "величественные дома", как это было во всем мире на протяжении XIX века. Но во многих странах быстро рос спрос городской буржуазии на постоянных поваров, нянь, кучеров и т.п. В начале XIX века многие интеллектуалы из скромных слоев населения еще могли - или вынуждены были - работать частными репетиторами. Так было с великим немецким поэтом Фридрихом Гёльдерлином, который никогда не занимал никакой другой должности, в отличие от его друга Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, ставшего профессором философии. Однако к концу века распространение качественного государственного образования привело к тому, что такая индивидуальная репетиторская деятельность практически ушла в прошлое. По крайней мере, за пределами царской империи, где в 1850 году многие исполнители в именитых струнных квартетах или оркестрах все еще имели крепостной статус, музыканты также перестали быть на службе у знати, как Йозеф Гайдн в течение трех десятилетий у князей Эстерхази - хотя, правда, король Людвиг II Баварский, покровитель Рихарда Вагнера, все еще позволял себе роскошь иметь собственный квартет.

В то же время другие формы занятости приобретали новую значимость. В Европе средняя и высшая буржуазия ни в чем так явно не отличалась от мелкой буржуазии, как в найме домашней прислуги или, по крайней мере, горничной. Это был знак роскоши, пусть и скромной, и один из самых ярких символов статуса в обществах Запада. Как ни обоснованны были жалобы на эксплуатацию, должность горничной давала молодым женщинам из деревни возможность закрепиться на городском рынке труда в относительно безопасных условиях. Жизнь, связанная с приготовлением пищи и стиркой, не обязательно была неприемлемой альтернативой фабричной работе или проституции. Например, в крупных российских городах конца века большинство женщин, приехавших из деревни, занимались домашним хозяйством, а не промышленностью. В Москве в 1882 году более 39% семей имели одну или несколько прислуг; аналогичный показатель в Берлине составлял около 20%. Значение этого явления продолжало расти, и к 1911 году оно стало самым массовым занятием, зафиксированным в британской переписи населения: 2,5 млн. домохозяек вне сельского хозяйства против 1,2 млн. занятых в шахтах и каменоломнях. В США, даже в экономически наиболее развитых северо-восточных районах, домашний труд был самым массовым занятием женщин в третьей четверти XIX века. Для чернокожих женщин, составлявших незначительное меньшинство, практически не было других вариантов.

Поскольку в менее обеспеченных семьях горничная часто была единственным реальным работником, она отличалась и по функциям, и по полу от иерархического персонала "великого дома". В XIX веке, по-видимому, наблюдалась общая тенденция к феминизации домашнего труда, но не везде она была столь выраженной, как в некоторых европейских странах. Женская работа в частных городских домах была особенно привлекательна там, где сельскохозяйственный труд переживал спад, а новые возможности в промышленности или других сферах обслуживания еще не были достаточно доступны. За пределами Европы и Северной Америки домохозяйства с большим штатом преимущественно мужской прислуги сохранялись несколько дольше. Если рыночное предложение и спрос не были единственным регулятором, то содержание большого числа лакеев и иждивенцев иногда становилось обременительным для домохозяев. В некоторых обществах - например, в Китае, где наложницы были характерной чертой, а усыновление было распространено и легко оформлялось, - граница между членом семьи и работником была более подвижной, чем в Европе. В колониях самый низкий белый представитель государства или частной компании имел в своем распоряжении множество "мальчиков" и других слуг; наличие такой дешевой рабочей силы в Азии и Африке было одним из самых ценных преимуществ, сопутствовавших колониальному образу жизни.

Работа в качестве домашней прислуги была важным источником занятости в тех районах, где не было недостатка в желающих и подходящих людях. Горничная или дворецкий должны были уметь грамотно и корректно общаться с господином и госпожой, а также с их гостями; некоторый блеск высшего класса должен был передаваться и персоналу. Одинокий африканский слуга был редким исключением в европейском буржуазном доме. Глобализация домашнего сервиса - польские уборщицы в Берлине, филиппинские горничные в странах Персидского залива - произошла только в конце ХХ века. Но миграция в обратном направлении происходила в меньших масштабах в XIX: европейские страны, особенно Великобритания, экспортировали гувернанток по всему миру, и они стали важными агентами культурного трансфера. Домработница или няня-воспитательница маленьких детей высоко ценилась не только среди европейских эмигрантов, но и в богатых восточных домах, где от детей ожидали знания английского и/или французского языка, игры на фортепиано и западных манер поведения за столом. Иногда, как, например, в Стамбуле, в ортодоксальных кварталах ощущалось некоторое беспокойство по поводу развращающего влияния христианского персонала