Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

Нет, но, может, блеснет лучик надежды в глубине этого бесконечного каменного туннеля. Недаром, его переводят из замка в замок, одна тюрьма сменяется другой. Кто-то там, за стенами цитаделей, пытается что-то предпринять. Значит, не все потеряно. Нужно ждать, нужно терпеть. Ему не нужен престол, он не хочет престола и для своего Густава. Отец Эрика был убийцей, он сам стал убийцей, разве нужна такая стезя его сыну? Эрик был огорчен известием, что маленького Густава отослали учиться куда-то в Польшу, но поразмыслив, пришел к заключению – разве плохо, что его сын станет ученым? Ведь и Эрик всегда стремился познать, как можно больше. А потом они встретятся и смогут говорить о чем угодно, дискутировать, орудуя научными аргументами, как учебными рапирами, укалывая, но не раня… Хотя, Эрик скорее всего проиграет в научном споре сыну, он ведь так долго не обращался к книгам, к этим кладезям познания… Что ж, учиться никогда не поздно, он станет учеником своего сына…

Он рад, что и Карин с Сигрид в безопасности… Несмотря на строгую изоляцию до Эрика доходили кое-какие слухи даже из далекой Финляндии. Если его главные тюремщики были немы, как рыбы, и смотрели на него с плохо скрываемой ненавистью, то по-иному относились к свергнутому королю некоторые из стражников, охранявших его камеру. Кто-то из них помнил его отца, кто-то служил под знаменами самого Эрика. Они и приносили крупицы новостей из-за крепостной стены.

- И возжелает царь красоты твоей, ибо он господин твой, и ты поклонишься ему… - Мечталось Эрику, что эти слова сейчас слетают с губ ее возлюбленной…

Свергнутый король отводил взгляд от волнующего воображение рисунка, выглядывал в окно башни, ставшей очередным его узилищем, смотрел на спокойные, мерцающие в отблесках луны воды Вендельшёна. Мертвая зыбь озера, убивающая всякую надежду. А где-то там, за озером, за лесами, за морем, в далекой Финляндии его Карин… взор Эрика возвращался к рисунку. Он прижимался к нему, пытаясь ощутить жар ее тела, но стена излучала вековой холод… Как бы хотелось, чтобы его кровь перетекла по венам, а легкие поделились воздухом с изображением любимой…

Карин не умела никогда высказать Эрику то, как глубока ее любовь. Стыдилась, что слова не льются также сладко и страстно, как умеет только он. Но Карин вспоминала, как радовался король тем глупостям, что, как ей казалось, слетали с язычка. Она и сейчас, вспоминая былое счастье, сидя в Абовском замке, по-прежнему смущалась, почти, как в день первой встречи. Лишь испытав радость материнства, она обрела чуть больше уверенности в себе, не заливалась краской до самых плеч, а лишь легкий румянец, выступавший на щеках, выдавал ее волнение и смущение. Отцом ее детей был король… Как там в псалме «Вместо отцов твоих будут сыновья твои, ты поставишь их князьями по всей земле…»? Так думалось Карин, когда она шла счастливая под венец с Эриком… И что вышло? Эрик свергнут с престола, они разлучены, Густава забрали по приказу новой королевы, маленькие Хенрик и Арнольд умерли один за другим. С ней одна Сигрид… А за окном холодные воды Ауры несут на запад ее тоску о муже. Доплывет ли с волнами ее грусть, ее любовь? Как давно он не обнимал, не ласкал свою Карин, как давно она не чувствовала в себе мужа… Ведь скольких сыновей и дочерей она могла еще родить ему… Ей всего лишь двадцать шесть лет…

Корабль именовался «Der Hase» - «Заяц», так называлась первая призовая пинка, которую Ханс Дитрексен захватил шесть лет назад вместе со старым другом Карстеном Роде. Та, первая была поменьше размерами и имела всего две мачты. Нынешний корабль был трехмачтовым парусником, прекрасно приспособленным для плавания, как в узких шхерах Балтийского моря, так и на открытой воде. Небольшая осадка позволяла подходить практически к любому побережью, а восемь четырехфунтовых пушек, мушкеты, аркебузы и слаженный экипаж позволяли легко высадиться на берег, а если нужно то ускользнуть от преследования, виляя по узким проливам между бесконечными островами многочисленных архипелагов, окружавших, что Данию, что Швецию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Старина Роде давно уже гнил в тюрьме Копенгагена, несмотря на все обещания московитов вытащить его оттуда, и эту экспедицию Ханс считал последней. За нее обещали очень много денег. Но и риск был слишком велик.

Когда датчане зажали их флотилию в Борнхольме, Дитрексену удалось ускользнуть и затеряться среди безлюдных островов соседнего архипелага Эртхольмме. Высокие обрывистые берега, хвойные деревья, дюны и скалы, птичьи базары и ни одной человеческой души – лучшего места для убежища не найти. Отсюда они продолжали изредка выходить в море, вылавливали купцов, безжалостно топя их суда, истребив все команду, предварительно перегрузив имеющиеся на борту товары. После заходили в один из портов, подняв нужный флаг, где избавлялись от грузов. Нет выживших, нет свидетелей. Жестоко, но безопасно. Затонувшее судно считалось пропавшим без вести, мало ли штормов случается на Балтике… Профессия моряка всегда сопряжена с риском. Ханс Гаусман – немец из Любека следил за артиллерией. С помощью корабельного плотника он изготовил под палубой потайные камеры для пушек, куда шесть из них опускались по прибытию в порт, а две продолжали оставаться на носу корабля. Какой же купец отправится в плавание безоружным! Лишние мушкеты и аркебузы также прятались за мастерски изготовленными фальшивыми перегородками трюмов, что даже при самом тщательном досмотре обнаружить их было невозможно. Дикая вонь гнилой рыбы отбивала желание у любого, кто хотел бы проявить излишнее любопытство и обследовать все укромные места парусника. Оружейный ящик, где хранились пара мушкетов, три-четыре устаревших аркебузы и несколько сабель, стоял открыто.

Сейчас «Заяц» держал курс к берегам Швеции. Цель похода казалась самому Дитрексену авантюрной, призрачной и недостижимой, но команда поддержала капитана, ибо цена, назначенная за успешное завершение, позволяла воплотить в жизнь его же давнишнюю мечту. Получив вознаграждение, они уйдут в Голландию и там купят себе настоящий корабль, на котором отправятся через океан, в те неведомые моря, по которым плывут огромные испанские галеоны, набитые золотом и серебром. Вот где настоящая добыча, не то, что эти купеческие суденышки с их барахлом, захватив которое вечно ломаешь голову – окупиться, не окупиться, и постоянные войны – все воюют против всех. Конечно, Балтийское море узкое, не поделить никак, вот и толкутся лбами, да носами кораблей. Там же, в Вест-Индии места всем хватит! Но до награды было еще немыслимо далеко. Им нужно было: во-первых, добраться, не привлекая внимание к замку, где содержался свергнутый шведский король, во-вторых, освободить Эрика, в-третьих, доставить на корабль и после все этого умудриться еще дойти до Нарвы и живым невредимым передать его московитам. Именно там, в Нарве команду ждала награда – бочонок золота. Но чтобы его заполучить… Единственное, что пока что способствовало морякам, это свежий ветер с оста, который наполнял паруса пинки, и необычная для ноября теплая погода, а значит, свободное ото льда море.

Вся история началась весной. «Заяц», после взятия на абордаж очередного призового купеческого судна и поступив с ним «обычным» способом, т.е. не оставив и следа на поверхности воды, пришел в Нарву и бросил якорь посреди реки. Дитрексену предстояло отправиться на берег в поисках покупателя на приобретенный за кровавую цену товар. Но капитан не успел еще приказать боцману подготовить к спуску на воду шлюпку, как вахтенный прокричал:

- Лодка с правого борта!

Стоящие на шканцах Дитрексен и штурман Петер Хазе, (его имя совпадало с названием корабля), облокотились на планширь с указанной стороны и внимательно всмотрелись в нежданных гостей. Четверо гребцов, рулевой и еще один человек, сидящий на носу лодки.

- Оружия не видно. – Промолвил штурман, посмотрев на капитана.

- Думаешь, не солдаты, не таможня? – Ханс продолжал пристально наблюдать за приближающимися.

- Не похоже. – Мотнул головой Петер.