Русский город Севастополь: великое мужество, великие тайны - Владимир Шигин

– Дым! На правом траверзе вижу пароходный дым!

«Владимир» начал быстро сближаться с неизвестным пароходом, и к восьми утра были уже видны его рангоут и труба. Пароход, преследуемый «Владимиром», начал попеременно менять свой курс, то направляясь к берегу, то удаляясь в море. Когда на нашем пароходе были в четверть десятого подняты рангоут и Андреевский флаг, неизвестный пароход принял вызов. Он поднял турецкий флаг и повернул прямо на «Владимир». Это был турецко-египетский пароход «Перваз-Бахри».

«Перваз-Бахри» пошел в отрыв. Начался бой. Наш огонь, не в пример туркам, отличался меткостью, и уже один из первых снарядов сбил с турецкого парохода флагшток с флагом, который скоро, впрочем, был заменен другим. Стараясь нащупать слабые места противника, командир «Владимира» капитан-лейтенант Бутаков с первых минут сражения непрерывно маневрировал. Вице-адмирал Корнилов, полностью доверяя командиру парохода-фрегата, в ход боя не вмешивался. Окутываясь клубами черного порохового дыма, два парохода медленно крутились один подле другого. Турки сражались отчаянно, но русские моряки противопоставили им великую решимость и мужество. Не сразу, постепенно наши стали одолевать.

К одиннадцати часам утра турецкий пароход уже потерял все шлюпки, рангоут, дымовая труба зияла пробоинами. Ответный огонь с «Перваз-Бахри» начал быстро слабеть.

– Неприятель выдыхается! – оглянулся на Бутакова стоявший рядом Корнилов. – Нужен решающий удар! Готовьте абордажную партию к атаке!

– Разрешите мне возглавить абордаж? – обратился к Корнилову стоявший весь бой рядом с ним Железнов.

Вице-адмирал кивнул.

Железнов кинулся вниз в каюту, чтобы взять оружие.

Под форштевнем «Владимира» кипела пена. Пароход-фрегат быстро сближался с турецким пароходом. Наверх выскочил запыхавшийся Железнов, на ходу пристегивая саблю. Взобравшись на кожух колеса, где уже стоял Корнилов, он приготовился возглавить атаку. Мгновение спустя пущенным в упор турецким ядром лейтенант был буквально разорван надвое. Смерть адъютанта была мгновенной. Скорее всего, Железнов погиб, так и не успев ничего понять. Кровью павшего адъютанта обрызгало стоявшего рядом Корнилова.

Сойдясь борт в борт, противники перешли на картечь. Около полудня точным попаданием с «Владимира» был тяжело ранен капитан турецкого парохода. С гибелью своего капитана турки практически прекратили сопротивление. О финале боя вице-адмирал Корнилов писал в своем донесении: «В 13.45 мы были уже от него на расстоянии не более кабельтова и действовали несколько минут носовыми орудиями – все наши ядра ложились в корпус парохода, – потом, положив вдруг влево, легли на параллель ему на пистолетный выстрел и сделали залп, причем он спустил флаг и остановил машину. А мы пробили “дробь”».

Наибольшей потерей в сражении с «Перваз-Бахри» была смерть лейтенанта Железнова. По возвращении в Севастополь останки лейтенанта Железнова были погребены на городском кладбище. Могила бывшего корниловского адъютанта сохранилась на старом городском кладбище до сегодняшних дней.

Саблю, снятую с мертвого тела, Корнилов взял на память о своем верном помощнике и соратнике. Среди товарищей и сослуживцев Железнова сразу же вспомнили его давний рассказ о проклятой сабле, которая, в конце концов, погубила и самого Железнова. Неизвестно в точности, знал ли об этом страшном предании Корнилов. Однако, принимая во внимание его долгую совместную службу с Железновым и их достаточно доверительные, близкие отношения, вполне возможно предположить, что легенду о проклятой сабле он знал. Но это все же не помешало Корнилову оставить ее при себе. Скорее всего, вице-адмирал вовсе не предполагал, что когда-нибудь ему придется, вооружившись этой саблей, идти в бой. Он взял ее просто как память о погибшем сослуживце.

В октябре 1854 года англо-французский флот и армия, взяв в кольцо главную базу Черноморского флота, начали осаду Севастополя. Защиту города возглавил вице-адмирал Корнилов. Он в считаные дни сумел возвести бастионы, поставить там снятые с кораблей орудия и укомплектовать их расчеты. Пятого октября началась первая бомбардировка города и укреплений.

С раннего утра Корнилов был в гуще событий, он организовал доставку припасов на передовые позиции и распределял резервы, вдохновлял защитников и отдавал приказы. Отправляясь утром на боевые позиции, вице-адмирал случайно увидел висящую на стене саблю Железнова и, недолго думая, прицепил ее на пояс. Все ожидали возможного штурма города, и сабля в данной ситуации могла оказаться нелишней. Почему Корнилов в тот момент не надел свою собственную саблю, нам неизвестно. Может, потому, что очень торопился и схватил то, что попалось под руку. В горячке событий первой бомбардировки города он, даже если и знал раньше о сабельном проклятии, в тот момент просто не вспомнил о нем.

С раннего утра Корнилов был на четвертом бастионе, затем на шестом и третьем. Наведя там порядок, он около 11 часов утра прибыл на Малахов курган. Моряки, стоявшие у морского госпиталя в готовности к отражению штурма, встретили вице-адмирала криками «ура».

– Будем кричать «ура», когда собьем английские батареи! – ответил им вице-адмирал.

Огонь англичан был так силен, что орудийная прислуга верхних орудий вынуждена была перейти в укрытия. Командир бастиона контр-адмирал Истомин отстреливался из пушек нижних земляных батарей. Вице-адмирал хотел было взойти на верхнюю площадку башни, но Истомин загородил ему путь:

– Вам решительно нечего там делать, Владимир Алексеевич, уезжайте из этих гибельных мест. Поймите, что есть ваша жизнь для нашего дела!

Осмотрев укрепления и дав указания, где лучше устроить перевязочный пункт, Корнилов решил проверить состояние Бутырского и Бородинского полков. Он было направился к своей лошади, когда ядро, выпущенное из английского орудия, поразило его в бедро и раздробило левую ногу. Это же ядро перебило пополам и висевшую на поясе саблю. Смертельно раненого вице-адмирала подхватил на руки его новый адъютант капитан-лейтенант Александр Жандр.

– Отстаивайте же Севастополь! – произнес Корнилов и потерял сознание.

Через несколько минут его не стало. Капитан Асланбеков рассказывал, как, приехав вечером поклониться праху убитого, он, войдя в комнату, увидел Нахимова, который плакал и целовал мертвого товарища.

Перебитую пополам проклятую саблю оставил у себя на память капитан-лейтенант Жандр. Ему удалось живым и невредимым пережить всю Севастопольскую оборону, может быть, потому, что перебитую пополам саблю носить и использовать было уже нельзя. Свой кровавый путь она уже завершила, напившись крови и накликавши последнюю смерть, которая погубила и ее саму.

Когда в 80-х годах XIX века в Севастополе создавался музей обороны города, Жандр, ставший к тому времени уже сам адмиралом, передал обе части переломленной сабли в музей. С тех пор она там и находится.

Если вам когда-либо доведется побывать в Севастополе, найдите время и посетите Музей Черноморского флота. В экспозиционном зале первой Севастопольской обороны под стендом, посвященным вице-адмиралу Корнилову, в витрине и сегодня лежат два обломка той самой проклятой сабли.

На Малаховом кургане место, где был смертельно ранен Корнилов, обозначено крестом из старых ядер. Рядом поставлен памятник и самому вице-адмиралу. На постаменте смертельно раненый Корнилов приподнимается, опершись одной рукой о землю, вторую простирает вперед, словно обращается к черноморцам. Внизу на постаменте слова: «Отстаивайте же Севастополь»!

Однажды, будучи в музее, я попросил у начальника музея разрешения подержать ее в руках. Хранитель фондов открыл витрину. И вот я держу на ладони обломок знаменитой сабли. Покрытая желтизной времени слоновая кость рукоятки… почерневшая сталь клинка… Несмотря на летнюю крымскую жару, сталь обжигающе холодна, словно послание из мира мертвых. И я начинаю верить, что старое проклятие реальность, а не легенда.

Лермонтов… Железнов… Корнилов…

Сколько страшных и печальных историй могла бы рассказать эта старая сабля, если бы могла говорить!

Город необыкновенного мужества

В годы Крымской войны 1853–1856 годов имя Севастополя стало известно всему миру как синоним стойкости, самопожертвования и необыкновенного мужества. Именно Севастополь в течение целого года сдерживал удар всей тогдашней Европы, истребив под своими стенами лучшие армии мира – французскую, английскую, итальянскую и турецкую. Весь мир был поражен невиданной стойкостью Севастополя, будучи не в силах понять ее истоки. Именно здесь в полной мере проявилась «загадочная русская душа», которую невозможно сломить никакой силой.

Вождями этой невиданной дотоле обороны стали адмиралы Корнилов, Нахимов и Истомин. Именно они вдохнули веру в защитников брошенного на произвол судьбы города, именно они сумели задать столь высокий дух патриотизма и мужества, что его с лихвой хватило до конца обороны. Сошедшие по их приказу на берег моряки привнесли на бастионы то особое отношение к выполнению своего долга, каким во все времена славился наш флот. Сухопутный бастион воспринимался моряками не иначе, как корабль, ведь командовали там их же командиры кораблей, а служба правилась согласно морскому уставу по боцманским свисткам. А потому дрались моряки за бастионы, как за свои корабли, на которых ни при каких обстоятельствах нельзя спускать Андреевский стяг. Впоследствии с каждым днем обороны количество матросов на бастионах из-за больших потерь уменьшалось, но их боевой дух и морские традиции оставались неизменными.