Константинополь. Последняя осада. 1453 - Роджер Кроули

Когда Мехмед расположил армию вокруг Города, Константин созвал военный совет с участием Джустиниани и других командиров: требовалось решить, как расположить их небольшие силы на двенадцатимильном фронте. Он знал — Золотой Рог в безопасности, пока остается на месте натянутая через него цепь. Другие участки стен вдоль моря также не давали особых поводов для беспокойства. Течения в Босфорском проливе были слишком сильны, чтобы позволить легко осуществить штурм путем высадки десанта с кораблей на территории Города. Участок стен со стороны Мраморного моря также был непригоден для проведения мощной атаки из-за течений и мелководья у берега. Стены же, защищавшие Константинополь с суши, несмотря на свою видимую неприступность, требовали наибольшего внимания.

Обе стороны прекрасно знали о двух слабых местах в обороне Города. Первым из них являлся центральный участок стены, называемый греками Месотихионом («средняя стена»), находившийся между двумя стратегически важными воротами, Святого Романа и Харисия. По обеим сторонам участка начинались подъемы. Между воротами земля понижалась на сто футов по направлению к долине Лика, где небольшая река текла но трубе под стеной в Город. Именно здесь пытались прорваться турки во время осады 1422 года, и Мехмед расположил свою ставку напротив, на холме Малтепе, что ясно указывало на намерения султана.

Вторым уязвимым местом считался короткий участок одинарной стены рядом с Золотым Рогом, где не было рва, в особенности точка, в которой две стены образовывали прямой угол. В конце марта Константин убедил экипажи венецианских галер поскорее выкопать здесь ров, но это место по-прежнему вызывало опасения.

Константин, таким образом, приступил к организации своих сил. Он разделил четырнадцать районов Города на двенадцать военных округов и распределил воинов. Он решил разместить свою ставку в долине Лика, так что император и султан находились почти друг против друга в разных концах долины. Здесь Константин сосредоточил отряд из лучших своих воинов, примерно в две тысячи человек. Джустиниани расположился поначалу у ворот Харисия, на гребне, но затем он побудил своих генуэзских солдат присоединиться к императору в центральном участке и взять на себя непосредственный контроль над этим чрезвычайно угрожаемым сектором.

Руководство обороной различных отрезков стен возложили на «первых людей Константинополя». Справа от императора руководство обороной ворот Харисия поручили Феодору из Кариста, «старому, но сильному греку, весьма искусному в стрельбе из лука». Следующий участок северной стены поставили оборонять генуэзцев — братьев Боккьярди, взявших на себя «расходы и на свой счет приобретших [необходимое] им снаряжение». Оно включало ручницы и мощные арк-баллисты. Уязвимый участок одинарной стены рядом с Влахернским дворцом также в значительной степени доверили заботам итальянцев. Венецианский бальи, Минотто, устроил свою резиденцию в самом дворце. Знамя Святого Марка развевалось над башней дворца рядом со знаменем императора. Защитой еще одних ворот, Калигарийских, руководил «Иоанн из Германии», профессиональный солдат и «способный военный инженер» — в действительности он был шотландцем. На него возложили организацию обеспечения Города «греческим огнем».

Силы Константина могли бы поистине называться многонациональными, однако их соответственно разделяли религия, национальность и экономическое соперничество. Пытаясь свести к минимуму возможные трения между генуэзцами и венецианцами, православными и католиками, греками и итальянцами, Константин, как представляется, проводил обдуманную политику перемешивания своих отрядов в надежде усилить у них чувство взаимозависимости. Обороной участка стены по левую руку от него руководил родственник императора, «грек Феофил, знатный человек из дома Палеологов, глубоко сведущий в литературе и геометрии». Вероятно, он имел лучшее представление об «Илиаде», чем об укреплениях, которые в действительности защищали Трою. Стена у Золотых ворот находилась под защитой греческих, венецианских и генуэзских солдат, причем точку, где смыкались стены, прикрывавшие Город с суши и со стороны Мраморного моря, оборонял аристократ из видного византийского рода Кантакузинов, Димитрий.

Силы, защищавшие берег Мраморного моря, являлись еще более многонациональными. Еще один венецианец, Якопо Контарини, занимал деревню Студион, в то время как православные монахи наблюдали за соседним сектором, где ожидалась незначительная атака. Константин разместил контингент из перешедших на его сторону турок во главе с претендентом на османский престол принцем Орханом в Элевтерийской гавани — достаточно далеко от стен, прикрывавших Город с суши, хотя в верности этих людей едва ли можно было сомневаться, ибо их судьба в случае падения Города была бы плачевна. Защиту той части Города, которая вдавалась в море, поручили отряду каталонцев, а Акрополис обороняли двести воинов во главе с кардиналом Исидором. О низких боевых качествах солдат, прикрывавших данные участки, свидетельствует то, что, несмотря на естественную защиту, которую обеспечивало им море, Константин решил придать каждой башне метких стрелков — лучника и арбалетчика или пищальника. Золотой Рог обороняли венецианские и генуэзские моряки под командованием венецианского капитана Тревизано, в то время как экипажи двух критских кораблей стерегли ворота в гавани под названием Орейских. Прикрытие выступа и кораблей в гавани поручили Алевизу Дьедо.

Стремясь обеспечить поддержку своей слишком растянутой армии, Константин решил создать резерв из сил быстрого реагирования. Два отряда в состоянии боевой готовности расположились за стенами. Один из них, под командованием Луки Нотараса, искусного воина и «человека, игравшего самую важную роль в Константинополе после императора», размещался в квартале Петра с сотней лошадей и несколькими легкими пушками. Другой, под командованием Никифора Палеолога, расположился на центральном холме рядом с развалинами церкви Святых Апостолов. Эти резервы насчитывали примерно тысячу человек.

Константин применил весь накопленный за прожитые годы боевой опыт, чтобы расположить должным образом войска, но вряд ли он имел представление о том, как соперничающие между собой контингента будут взаимодействовать в дальнейшем. Защиту многих ключевых позиций вверили иностранцам, поскольку император не знал, как повлияет его позиция в деле союза церквей на его отношения с православным населением Города. Ключи от четырех главных ворот он доверил предводителям венецианцев и гарантировал, что греческие командиры на стенах будут по своим религиозным взглядам сторонниками унии. Луку Нотараса, вероятно, являвшегося ее противником, благоразумно отстранили от участия в совместной с католиками обороне стен.

В то время как Константин старался разместить свои ограниченные силы на четырехмильном участке стены, прикрывавшей Город с суши, существовал еще один вопрос принципиальной важности, ожидавший решения. Для обороны тройной стены требовались более многочисленные войска, которых было бы достаточно для защиты двух внутренних высоких стен и внешней, более низкой. Константину не хватало сил для эффективной защиты обоих поясов укреплений, и он оказался перед выбором: какой из них защищать? Стены подверглись бомбардировке в ходе осады 1422 года, и если внешняя была как следует отремонтирована, то внутренняя — нет. Во время предшествующей осады защитники оказались перед той же самой дилеммой и остановили свой выбор на внешней стене, что оправдало себя. Константин и его советник по вопросам осады Джустиниани выбрали сходную стратегию. В отношении некоторых участков это было спорное решение. «Я всегда был против, — писал чрезмерно критически настроенный архиепископ Леонард. — Я настаивал на том, что не следует оставлять без защиты нашу высокую внутреннюю стену». Однако его совет, сам по себе превосходный, был, по-видимому, невыполним.

Император стремился сделать все возможное для поддержания боевого духа своих войск. Зная, что Мехмед опасается прибытия помощи со стороны католиков в Константинополь, он решил устроить небольшую демонстрацию силы. По его просьбе люди с венецианских галер высадились на берег и прошли строем в своем приметном европейском вооружении по периметру стен, прикрывавших Константинополь с суши, «со знаменами впереди… чтобы обнадежить жителей Города». Тем самым они весьма наглядно показали, что франки участвуют в обороне. В тот же день сами галеры отвели на боевые позиции.

Мехмед со своей стороны выслал к городским воротам маленький отряд кавалерии с развевавшимся по ветру знаменем: это означало, что всадники прибыли для переговоров. Они привезли традиционное предложение капитуляции, как того требовал Коран. «И мы не причиним вреда, — гласит Коран, — пока не вышлем глашатая. Когда мы решаем атаковать город, мы предупреждаем тех людей, которые живут в удовольствиях. Если они будут упорствовать в своем грехе, приговор над ними свершится неотвратимо, и мы полностью все разрушим». При такой формулировке защитники-христиане или могли обратиться в ислам, или сдаться и уплачивать подушный налог, или отказаться от капитуляции и подвергнуться трехдневному грабежу в случае взятия города штурмом. Византийцы впервые слышали эту формулировку еще в 674 году, а потом еще несколько раз. Ответ всегда оставался неизменным: «Мы не согласны ни на уплату подушной подати, ни на принятие ислама, ни на капитуляцию крепости». Получив такой отказ, османы могли считать, что осада санкционирована сакральным правом, и по лагерю стали расхаживать глашатаи, официально объявлявшие о ее начале. Мехмед продолжил выдвигать артиллерию.