Одноглазые валеты - Крис Клэрмонт

– Нельзя, – спокойно сказал он. – Это частный клуб.

Джерри повернулся, чтобы негодующе посмотреть на него, но изнутри раздался очередной крик. Он шагнул назад и побрел прочь. Проходя мимо контейнера, Джерри взглянул на него. Оттуда торчало порванное серое пальто. Джерри усмехнулся. Он был богат и не привык к тому, что его могут куда-то не пустить. Он сложил свою куртку под кучу наименее мерзкого мусора и вытащил пальто. Он надел его и вздрогнул. В Джокертауне даже заледенелый мусор жутко вонял. Джерри изуродовал себя еще больше, удлинив уши и нос и добавив мягкие усики по всему лицу. Теперь этот мешок картошки у двери ни за что его не узнает.

Джерри укоротил одну ногу и зашагал по переулку ко входу в клуб.

Он почти попал внутрь, когда привратник вдруг захихикал и оттолкнул его. Деформированная челюсть Джерри отвисла от удивления.

– Ты правда думал, что с помощью парочки внешних изменений сможешь попасть внутрь? – привратник отмахнулся от него. – Как я сказал, наши клиенты очень специфичны.

«Отвали, придурок», – подумал Джерри, а потом задумался – вдруг джокер прочитал его мысли? Он пошел к мусорке, чтобы достать свою куртку, и затем направился домой.

Сообщение от Экройда на автоответчике было кратким.

«Думаю, ты это и так уже знаешь: Ханну должна была защищать некая Диан Манди из «Леттем, Штраусс». Ничего нового по Веронике. Я не настолько глуп, чтобы упоминать о деньгах – знаю, что у тебя с этим все в порядке. Все же…»

Джерри был в своем любимом ресторане, где подают морепродукты, и пытался подцепить официантку. Отсутствие положительной реакции у девушки заставило его выпить несколько бокалов виски, прежде чем притронуться к блюду с камбалой. Дома он согрел кофейник и выпил почти половину, а затем отправился в адвокатскую контору.

Пару раз он видел Диан Манди и старался держаться от нее подальше. Ростом она была метр восемьдесят, сложена, как спортсменка из Восточной Европы, и свои каштановые волосы обычно приглаживала назад. Очки и деловая поза завершали этот ансамбль. Когда Джерри попал в офис, у нее был перерыв между встречами. На ее столе все было аккуратно сложено. В одном углу стояла фотография ее семьи. Размерами она была больше, чем ее муж и двое детей, вместе взятые. На подоконнике обитали несколько увядших растений.

– Чем я могу вам помочь, мистер Штраусс? – Его просьба о встрече, казалось, ее слегка удивила.

– Это по поводу дела Ханны Джорд, – ответил Джерри. – Как я понимаю, вы были ее адвокатом – недолго, конечно.

Диан откинулась назад в кресле и соединила вместе кончики пальцев.

– Думаю, ничего страшного, если я расскажу вам то немногое, что сама знаю. Ей было предъявлено обвинение в предумышленном убийстве. Я коротко обсудила с ней дело. Она была очень озадачена, но рассудительна. Полностью уверена в этой истории с обменом телами. Ее самоубийство удивило меня. Учитывая ее позицию, оно показалось мне нелогичным. Наверное, такое никогда не предугадаешь.

Джерри кивнул.

– Вы виделись с ней наедине?

– Да. Нет. Дэвид приходил по просьбе мистера Леттема. Но ему стало плохо, когда мы еще даже не дошли до камеры, и он ушел.

В кабинет громко постучали. Прежде чем Диан успела что-либо сказать, дверь открылась. Леттем вошел и закрыл за собой дверь.

– Госпожа Манди, даже адвокат с таким небольшим опытом, как у вас, знает, что не следует так легкомысленно обсуждать дело с другими. Я предполагаю, что мистер Штраусс не просто собирает сплетни для болтовни на вечеринке. – Он сурово посмотрел на Джерри. – Я уверен, что у госпожи Манди много дел и вам лучше уйти.

Джерри поднялся.

– Прошу прощения, если принес вам какие-либо неприятности. – Он быстро проскочил мимо Леттема, который закрыл за ним дверь. Голос Леттема звучал, как бензопила, разрубающая мягкое дерево. Для Диан Манди этот день будет долгим.

Уильям Ф. Ву

Снежный дракон

…И это было за ее отца и это было за ее братьев, если они у нее есть, и это было за ее мать, и это, и это было за ее скандинавских предков…

Под Беном Чоем, на поскрипывающей узкой кровати и смятых простынях, ритмично тряслись большие округлые сиськи милой белой девчонки. Ее тусклые светлые волосы разметало по мокрой от пота подушке, под потолком мигала лампочка, и ее глаза сощурились, а дыхание становилось все более частым. Снаружи, в конце коридора, кто-то смывал в общем туалете.

…И это было за всех ее белых родственников, и это было за ККК[30], и это было за Лео Барнетта, и это было за каждого отца каждой белой девочки, которая ему нравилась. Это была месть за них всех. И это, и это, и это.

Позже его дыхание успокоилось, и Бен сидел между раздвинутых ног Салли Свенсон. Он повернулся на бок, чтобы опереться спиной о стену с осыпающейся желтой краской; ее нога лежала под его поясницей. Затем он вытянул ноги через ее другую коленку и свесил их с кровати. Простыня упала на пол.

Она приподнялась, чтобы положить себе под голову пару его подушек, и посмотрела на него своими большими голубыми глазами, ее взгляд был бесхитростным.

– Здесь всегда так жарко? – спросила она. – Даже в это время года?

– Ага. – Бен глянул в одно из окон комнаты. Снаружи бесформенные сосульки искажали свет уличных фонарей. Внутри собиралась влага, и капельки стекали на деревянный подоконник.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Ее лицо, формой напоминавшее сердечко, блестело от пота, и в ответ на его взгляд она слегка улыбнулась, будто неуверенно. Ей понравилось то, что он сейчас с ней сделал. Это было и за ее отца тоже, кем бы он ни был.

– Разве не приходится платить намного больше за отопление?

– Нет. – Он перекинул вперед кулон на цепочке, соскользнувший со спины на грудь. Это была старинная китайская монета, которую ему прислал его дедушка, цепочка была продета через квадратное отверстие в середине.

– Оно входит в стоимость комнаты?

– Ага. – Бен лениво протянул руку к внутренней части ее бедра и стал накручивать ее светлые лобковые волосы на палец. По-настоящему светлые. – Комната тесная и отвратительная, но хозяин платит за отопление. Радиатор сложно настроить, поэтому уж лучше пусть мне будет жарко, чем я замерзну до смерти.

– Логично.

Он рассматривал кожу на ее бедрах и животе. Она была такой белой, словно она никогда не загорала. Может, она вообще не могла загорать.

– А что внизу? Когда мы заходили, там было темно.

– Продуктовый магазин. – И ее даже не беспокоило, что она лежит тут и болтает, широко расставив ноги. Она была действительно белой. И совершенно, исключительно розовой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});