Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

— Позвольте узнать, — невозмутимо повторил свой вопрос Чичиков. — Здесь крепостная экспедиция?

— Здесь… — промычал Иван Антонович и, повернув обратно свое рыло, углубился в бумаги.

— У меня вот какое дело… — учтиво начал объяснять Чичиков. — Купил я у здешних помещиков крестьян на вывод… купчая имеется, необходимо бы свершить…

— А продавцы налицо? — перебило его кувшинное рыло.

— Некоторые здесь, а от других доверенность…

— А просьбу принесли?

— Принес и просьбу. Мне бы хотелось… закончить все дело сегодня…

— Сегодня нельзя.

— Видите ли… — улыбнувшись, продолжал Чичиков. — Ваш председатель Иван Григорьевич мне большой друг, так что…

— Да ведь Иван Григорьевич не один, есть и другие… — перебило его кувшинное рыло.

Чичиков понял «закавыку» и сказал: — Другие тоже не будут в обиде… — тут же незаметно положил перед Иван Антоновичем какую-то бумажку. Прикрыв бумажку книгой, кувшинное рыло повернулось к Чичикову и уже более ласковым голосом сказало:

— Идите к Ивану Григорьевичу, пусть он дает приказ, а уж за нами дело не станет…

Эп. 36.

— …Значит, приобрели, Павел Иванович? — спрашивает Чичикова председатель Палаты.

— Приобрел, Иван Григорьевич, приобрел-с… — смущенно улыбнувшись, ответил Чичиков.

— Ну, благое дело… Благое дело!

Разговор происходит в комнате присутствия, где дирижируемые кувшинным рылом вереница свидетелей — прокурор, инспектор врачебной управы, сын протопопа и сам бородатый протопоп — подписывают, подходя к столу по очереди, бумагу… В стороне, в креслах, сидят: председатель, Чичиков, Манилов и Собакевич. Недалеко от них стоит, прислушиваясь к их беседе, «странная личность в темных очках»…

— Но позвольте, Павел Иванович, — продолжая разговор, спрашивает председатель. — Как же вы покупаете крестьян без земли? Разве на вывод?

— На вывод…

— В какие же места?

— В места… э-э… в Херсонскую губернию…

— О, там отличные земли!

— Да, преотличные…

— У вас что же — река, пруд?

— Река… Впрочем, и пруд есть… тоже… — сказав это, Чичиков как бы ненароком взглянул на Собакевича, и, хотя лицо того не шевельнулось, ему показалось, будто на нем было написано: «Ой, врешь…» Зато Манилов сидел восторженный и от удовольствия одобрительно потряхивал головой. Что же касается «странной личности», то она почему-то при словах Чичикова «В Херсонскую губернию»… загадочно улыбнулась, хотя, возможно, это лишь показалось, потому что «странная личность»… Нет, подождем! Подождем пока распространяться об этой личности…

Эп. 37.

…Вечер. Номер Чичикова. Горят свечи. Доносятся звуки трактирной машины, играющей что-то веселое. Чичиков перед зеркалом в самом довольном расположении духа, тщательно одевается, вырабатывая попутно на своем лице разные выражения: то степенное, то важное, то почтительное, то почтительное с некоторой улыбкой, то совсем без улыбки…

На всем этом голос автора:

«…Покупки Чичикова сделались в городе предметом самых различных разговоров. Пронеслись слухи, что он не более не менее, как миллионщик!.. Слово это, как известно, магически действует и на подлецов, и на людей хороших. Но особенно сильно оно действует на дам… Многие дамы города прониклись к Чичикову необычайной симпатией и стали говорить в гостиных, что он, конечно, не первый красавец, но именно таков каким следует быть мужчине…»

На последних словах автора в комнату, прервав туалет барина, вошел Петрушка. Глупо улыбаясь, он подал ему какое-то письмо и, странно захихикав, тут же вышел. Распечатав письмо, Чичиков с недоумением прочел вслух:

Две горлицы покажутТебе мой хладный прах.Воркуя томно, расскажут,Что я умерла в слезах…

— Кудряво написано… — с интересом рассматривая письмо, произнес он. Любопытно бы, однако, узнать, кто такая писавшая…

Задумался было Чичиков, но и комнате опять появился Петрушка.

— Там… жандарм… — заикаясь, проговорил он.

— Какой жандарм? — испуганно вскричал Чичиков.

— Такой… с усами…

И в номер, брякая шпорами, действительно вошел усатый жандарм в полном вооружении, как будто в лице целое войско.

— Пакет от его высокопревосходительства вашему благородию! — взяв под козырек, отрапортовал жандарм.

Вручив побелевшему от страха Чичикову пакет с сургучной печатью, жандарм раскрыл перед ним разносную книгу.

— Прошу расписаться, ваше бродие…

Взяв перо и обмакнув его в чернила, Чичиков аккуратно расписался, сунув при этом жандарму мелкую ассигнацию…

— Покорнейше благодарим, ваше бродие… — рявкнул жандарм и, круто повернувшись, исчез…

Сломав печать и раскрыв дрожащими руками пакет, Чичиков облегченно вздохнул и даже рассмеялся, увидев витиевато написанный пригласительный билет на бал, «имеющий быть у его превосходительства губернатора»…

Эп. 38.

…и сразу грянул бальный оркестр. Вывертывая антраша, бешено галопируют по губернаторскому залу залихватские пары: почтмейстерша и капитан, дама с пером и исправник, дама без пера и чиновник, девица, француз Куку, князь Чипхайхиладзе, Перхуновский, Беребендровский… Все поднялось… Все понеслось… Гремит оркестр… Во всю пропалую летит галопад…

И вдруг, прорезав галопад, раздался крик… другой…

— Павел Иванович! Павел Иванович!

Оборвалась музыка. Застыли пары… Все и вся обернулись к дверям… В широком пролете дверей появился блестящий, улыбающий Павел Иванович…

Появление его произвело необыкновенное действие… Губернатор, который стоял возле дам и держал в руке болонку, увидя его, уронил болонку… Визг болонки и губернаторский крик…

— Ах… Павел Иванович… — был как бы сигналом к тому, что все, что было и не было, с восторженными криками:

— Павел Иванович! Ах! Боже мой, Павел Иванович! Почтеннейший Павел Иванович. Любезнейший Павел Иванович!

— Душа моя, Павел Иванович! — бросилось, ринулось к нему… Оркестр грянул туш… Чичикова разом схватили в несколько объятий и чуть ли не по воздуху стали передавать друг другу…

Из объятий губернатора он попал в объятия председателя, от председателя он попал к полицмейстеру, полицмейстер его сдал инспектору, инспектор прокурору, прокурор откупщику, откупщик «странной личности». Испуганно вырвавшись от «личности», Чичиков попал к дамам…

Дамы тут же, окружив его блистающей гирляндой, наперебой защебетали по-французски… Чичиков, утопая в дамских нарядах, раскланивается, улыбается, целует ручки, и все это под звуки возникшего плавного менуэта…

Эп. 39.

Небольшая гостиная. Свечи. Бра. Доносится музыка. В гостиной группа наиболее почетных гостей и губернаторша с дочкой. Неожиданно с окриком:

— Матушка! Приехал Павел Иванович! — в гостиную торопливо вбежал возбужденный губернатор. Гости двинулись в залу, а губернатор, подойдя к дочке, взял ее за руку и повел за собой. Ухватив дочь за другую руку, губернаторша остановила его и, приблизившись, тихо, но четко сказала:

— Немедля веди его сюда…

— Но, матушка… — хотел было возразить губернатор, но полнотелая супруга грозно тряхнула головой, и губернатор, оставив дочку, повернулся и исчез…

Эп. 40.

В зале, около одной из колонн, букет дам. Среди букета сияющий Чичиков. Одна из дам (знакомая нам Анна Григорьевна), проходя мимо Чичикова и прикрываясь веером, тихо говорит ему:

Две горлицы покажутТебе мой хладный прах…

Чичиков радостно вздрагивает и, выскользнув из круга, устремляется за Анной Григорьевной…

Оставшись одни, дамы тотчас же закрылись веерами и, сомкнувшись в кружок, стали язвительно шептаться и хихикать…

— А где же наш любезный Павел Иванович? — подскочив к ним, спросил вспотевший губернатор. Но дамы на его вопрос почему-то дружно рассмеялись…

Эп. 41.

На террасе, среди цветов и зелени, стоят, освещенные луной, Чичиков и Анна Григорьевна.

— Верите ли вы в тайное сочувствие душ? — играя веером, кокетливо спрашивает она Чичикова.

— Душ!.. — испуганно отстраняясь, спросил он — Каких душ?

Придвинувшись к нему ближе, Анна Григорьевна притиснула его к кустам и вдруг тихонько запела.

— Так вот вы как, Павел Иванович! — прорезал вдруг пение насмешливый голос. Чичиков обернулся, перед ним стояла сама губернаторша.

— О, помилуйте! — воскликнул Чичиков и, подскочив к губернаторше, ловко поцеловал у нее руку.