Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Дурман тек по его жилам. Первоначальное возбуждение слегка улеглось, но осталось глухое, тягостное желание излить семя.

Он уже знал, кто ему для этого пригодится.

Спартанка…

* * *

Катуволька снедало беспокойство. Он волновался за Лисандру и за себя самого. Множество женщин на его глазах прошло через луд, и галл давно отучил себя от нежных чувств по отношению к ним. Тем более что Бальб был хорошим хозяином. Наставники, служившие в его школе, регулярно получали женщин — именно затем, чтобы их поменьше влекло к воительницам, с которыми какие-либо вольности были строго запрещены.

Но то, что творилось в его сердце сейчас, не было обычным влечением, и молодой галл сам это чувствовал. Того, что он испытывал к этой холодной и прекрасной спартанке, он не испытывал еще ни к кому. Стоило ему только прикрыть глаза, как перед ним вставала Лисандра. Катувольк даже запустил пятерню в непослушные медно-рыжие кудри, как бы силясь выскрести из головы все мысли о ней и наперед зная — не поможет.

Он чуть не умер от страха, когда она рухнула под натиском Хильдрет. Его особенно встревожило, что ей несколько раз крепко досталось по голове. Он знал, какая от этого может быть беда. Такая рана может оставить тело живым, но высосать из него душу.

Катувольк подробно расспросил лекаря Квинта, как там Лисандра. Тот заверил его, что с девушкой все в порядке, но беспокойство галла нимало не улеглось. Ко всему прочему он, кажется, переусердствовал в своих расспросах. Квинт наверняка удивлялся, с чего бы это ему так переживать об одной-единственной подопечной.

Катувольк знал, что не успокоится, пока сам не посмотрит на нее и не убедится в том, что с Лисандрой действительно не произошло ничего страшного. Он бывал в сражениях и знал приметы неизлечимых ран. Квинт был опытным лекарем, но, может, он пропустил что-нибудь, от чего может зависеть жизнь или смерть?.. Квинт уже немолод, он вполне мог сделать ошибку.

Час был поздний, но вылазка в лечебницу обещала стать рискованным предприятием. Если его просто заметят разгуливающим по луду, то это легко можно будет объяснить любовью к свежему воздуху или просто причудой, но вот если застукают на входе или выходе из лечебницы, то тут уж придется отвечать на вопросы. Катувольк понимал, что он едва ли сумеет придумать удовлетворительные ответы. В общем, лучше, чтобы вне пределов жилища его никто не увидел. Это потребует охотничьей сноровки и опыта, а уж их-то у Катуволька было в избытке.

Некоторый риск, конечно, оставался, но галл решил, что вполне может себе его позволить.

Просто чтобы увидеть ее…

Эта мысль заставила Катуволька раздраженно хлопнуть себя ладонью по лбу. Ну вот что, спрашивается, лезет ему на ум? Он ни в коем случае не должен давать волю своим чувствам к Лисандре. Это слишком опасно для них. Если кто-нибудь об этом догадается, то их обоих немедленно выставят на торги. В итоге он и сам лишится возможности когда-нибудь выйти на свободу, и у нее отнимет последний шанс.

Тут сердце Катуволька стиснул внезапный страх.

«А вдруг она не выживет?..» — шепнул внутренний голос.

Катувольк знал, что не сможет дальше жить, сознавая, что позволил этому случиться. Он судорожно облизнул пересохшие губы и решил, что должен увидеть ее! Немедленно!

Больше галл ни о чем не раздумывал. Решение было принято. Катувольк крадучись выбрался наружу и тихо-тихо прикрыл за собой дверь.

Ночь стояла тихая и душная, спертый воздух предвещал грозу. Громко стрекотали ночные насекомые, где-то прокричала сова, вылетевшая на охоту. Надвинулись облака и скрыли луну, и Катувольк понял, что боги были благосклонны к нему.

Он привычно обежал взглядом стены луда, замечая силуэты наемных стражников Бальба. Одни прохаживались туда и сюда, другие стояли, опираясь на копья. Было похоже, что отсутствие ланисты несколько притупило их бдительность. Катувольк чуть помедлил, чувствуя, как упругими толчками мчится по жилам кровь. Пути назад не было.

Точно кот, крался он в темноте, стараясь не высовываться из тени, двигаясь неторопливо и осторожно. Он знал, что скрытность требует терпения и сосредоточенности, скорость тут ни к чему. Катувольк скользнул меж домиков, где жили лучшие бойцы школы, Тит и старшие слуги Бальба. Он делал очередной шаг только тогда, когда был полностью уверен в том, что останется незамеченным.

Чтобы добраться до лечебницы, ему еще пришлось по широкой дуге обойти учебные площадки. Задержка была немалая, но высунуться на открытое место даже глухой ночью значило поставить все задуманное под угрозу. Катувольк мучительно медленно огибал песчаные прямоугольники, минуя запертые каморки — обиталища гладиатрикс. При этом он по-прежнему то и дело проверял, не смотрят ли в его сторону стражники. Они не смотрели. Даже оттуда, где находился Катувольк, было слышно, как они смеялись и болтали между собой. Галл хмуро улыбнулся, представив, что сказал бы им Бальб, если бы мог видеть подобное отсутствие бдительности.

Вот остались позади жилища рядовых воительниц, потом домишко, где жили уборщицы. Все благополучно. Добравшись до обширного здания бань, Катувольк позволил себе вздохнуть с облегчением. Его цель была совсем рядом.

Дверь лечебницы оказалась полуоткрыта.

Катувольк обходил ее целую вечность, напряженно прислушиваясь, не донесутся ли изнутри какие-то голоса или шорохи, выдающие движение. Однако все было тихо. Через некоторое время Катувольк запоздало осознал, что он, оказывается, затаил дыхание, и позволил себе осторожно выдохнуть. Еще миг, и галл проскользнул внутрь лечебницы.

Оказавшись там, он помедлил еще какое-то время, давая глазам привыкнуть к полумраку, царившему в помещении.

Богиня Луны выбрала именно этот момент, чтобы откинуть покрывало облаков, скрывавшее ее сияющий лик. Тусклый отраженный свет наполнил лечебницу, и сердце Катуволька остановилось в груди. В дальнем конце комнаты, высвеченный луной, стоял Нестасен.

Его наготу скрывала только набедренная повязка. Он стоял возле единственной занятой постели. Катувольку не надо было всматриваться в игру лунных ликов на бледном лице, не потребовалось узнавать шелковую пелену черных волос, разметавшихся по подушке. Он и так знал, что там лежала Лисандра.

Нубиец не шелохнулся. Он просто стоял точно статуя, вырезанная из черного камня, и наблюдал за спящей Лисандрой.

— Нестасен, — выговорил Катувольк и только потом спохватился.

Нубиец медленно, словно пробуждаясь от сна, поднял голову. Нечесаные патлы, свисавшие по обеим сторонам лица, и лихорадочный блеск глаз придавали гиганту какой-то демонический вид.