Комбат против волчьей стаи - Андрей Воронин

Цыган улыбнулся им приторной улыбкой и поцокал языком.

— Деньги покажу, и трахаться со мной будешь.

— Козел! — услышал он в ответ.

Цыган достал из кармана две сотенных купюры баксов и пошелестел ими.

— Садись, козочка, в машину.

Одна из девушек остановилась, вторая потянула ее за руку.

— Пошли, чего останавливаешься?

Цыган достал еще две сотни, пошелестел ими.

— У меня на двоих хватит. Мало, еще добавлю.

Чтобы вывести из оцепенения подругу, ее спутница выругалась матом и дернула ту за руку. Девушки побежали, а цыган прокричал им вдогонку:

— Передумаете, завтра меня здесь найдете.

Щукин, не чуя под собой ног, выбрался из машины. Его бросало в краску, когда он здоровый, умеющий ходить мужчина, усаживался в инвалидную коляску.

Но самое странное, люди реагировали на это абсолютно спокойно, никто не останавливался, никто не пытался заговорить с ним. Лишь короткие беглые взгляды, :в которых не читалось ни укора, ни насмешки, бросали люди, проходившие мимо.

— Штаны другие тебе надо, — цыган заставил Щукина подняться и сунул ему штаны от камуфляжа.

Щукин, сгорая от стыда переоделся прямо в машине и, уже немного привыкнув к новой роли, устроился в инвалидной коляске.

Цыган аккуратно, на ключ закрыл свою «ауди», включил противоугонную систему и покатил инвалидную коляску по направлению к метро.

— Вечером в шесть часов жди меня здесь. Если кто будет спрашивать, скажи, Вадим меня поставил.

Работаешь только на Калужской линии из конца в конец.

Цыган остановился возле коммерческого киоска, вытащил из ящика, приспособленного под мусор, картонку из-под «Данхила».

— Сюда собирать будешь. И приучайся, давай, крути ободья руками.

Щукин уже вполне научился обращаться с коляской, когда цыган придержал руками стеклянную дверь, ведущую на станцию. В вестибюле, гулко хлопая крыльями, под чисто побеленным куполом порхали голуби.

— Пошел, — напутствовал цыган Щукина и подтолкнул инвалидную коляску, та докатилась точно до будки контролера.

Цыган подошел к милиционеру и что-то прошептал ему на ухо, коляска перегородила проход, люди с проездными напирали сзади. Женщина-контролер выбралась и пристально посмотрела на Щукина, тот принялся рыться в карманах, ища деньги.

— Чего ищешь, я тебя и так пущу, только твоя коляска тут не пройдет.

Кто-то из тех, кто не мог пройти, нервно крикнул:

— Чего инвалида держишь, он что тоже деньги платить должен?

— Коляска не пройдет, тут узко, — крикнула женщина-контролер, ее голос потонул в гуле недовольных.

— Он из-за государства ноги потерял, а вы! Наград не видишь?

— Разве можно так с инвалидом?

— Каждый на его месте оказаться может…

Щукин не мог поднять голову от стыда, ему казалось, что его вот-вот разоблачат. И еще он понимал, что если он сейчас скажет что-нибудь грубое этой женщине, которая сама мечтает поскорее переправить его на тот бок турникета, то толпа преспокойно ее линчует.

— А как же, обижает инвалида войны!

Люди совали деньги контролеру, чтобы она пропустила коляску. Наконец-то, до одного пассажира дошло, в чем дело.

— Сейчас, мужик, мигом перенесем, — услышал Щукин где-то сзади успокоительные слова, и не успел оглянуться, как чьи-то сильные руки подхватили его коляску за колеса, за спинку и, подняв над турникетом, перенесли через него.

— Да как же он по эскалатору поедет? — надрывалась контролер.

А Щукин уже крутил ободья, пытаясь дать задний ход, но толпа уже подхватила его и гнала к эскалатору. Он с ужасом подумал, что сейчас коляска нырнет, подхваченная ступеньками и он полетит вниз. И самое странное, Щукин боялся, не того, что он может разбиться, а того, что не выдержав, вскочит на ноги. Вот тогда его разоблачат и линчуют, вместо женщины, сидевшей в стеклянной будке.

— Эй, мужики, осторожнее, мужики! — кричал во все стороны Щукин, вцепившись в ободья коляски.

А его уже заталкивали на эскалатор. Но и тут ему не дали пропасть. Сердобольные москвичи подхватили коляску, удержали ее на подрагивающих ступеньках, и Щукин медленно поплыл под землю.

«Вот это да! — подумал он, — уважают у нас героев, особенно, если они инвалиды».

Тут его взгляд упал на коробку, в ней уже лежало несколько пятитысячных купюр. Наверное, те, кто совал деньги женщине, стоявшей на контроле, бросили их Щукину, бросили, даже не требуя благодарности. Странно, никто не нервничал. Даже спешившие по левой стороне. Все терпеливо дожидались, когда же, наконец, коляска соскользнет с эскалатора и освободит дорогу.

— Спасибо, спасибо, — только и успевал говорить Щукин, когда его выкатили на платформу.

И хоть он не успел еще и словом обмолвиться о милостыне, в его коробку упало еще несколько купюр.

«На бутылку водки уже есть, даже если разделить пополам», — усмехнулся Щукин, почувствовав себя вполне уверенно и заспешил к электропоезду, который гостеприимно распахнул двери.

С этого дня жизнь казалась Щукину просто замечательной. Он больше не боялся, когда его коляску несло к эскалатору, ему не приходилось никого просить придерживать ее. Знал, заботливые руки подхватят в нужный момент, опустят на гранитные плиты, помогут въехать в вагон.

Отдавать две трети собранных денег цыгану, милиции ему было не жаль. Хватало и самому, к тому же он припрятывал часть выручки. Правда, делать это было довольно рискованно, в метро ходили люди Валика, которого Щукин не знал в лицо, и следили за собирающими подаяние, стараясь хотя бы приблизительно контролировать сумму.

Самому ему оставалось от четырехсот тысяч до восьмисот, в зависимости от того, будний день или выходной, выплатили на заводах зарплату или же время только приближается к получке.

Глава 13

Комбат изнывал от нетерпения, проклиная себя за то, что не поехал вместе с Подберезским. Кабинет Андрея, расположенный в подземном тире, казался ему ужасно тесным. Еле сдерживая злость, Рублев, чтобы как-то дать выход эмоциям, стучал кулаком по краю офисного стола и, если бы тот был покрыт стеклом, то оно бы непременно раскололось. Но сделанный из древесного массива стол выдерживал эти удары.

Комбат резко вскочил с мягкого кресла, отчего то качнулось и упало, когда вошел Подберезский.

— Ну?

— Достал-таки, — ухмыльнулся Андрей, — фирма «Долида» зарегистрирована на некоего Семена Щукина, вот адрес и фотография.

— Давай сюда.

Подберезский протянул Борису Рублеву лист бумаги с отпечатанными на лазерном принтере фотографией и несколькими строками текста. Комбат сорвал трубку и неловко, боясь задеть сильными пальцами соседние кнопки, набрал номер.

Ответили быстро.

— Слушаю.

— Фирма «Долида»?

— По какому номеру вы звоните?

Комбат считал номер с бумаги.

— Нет.

— Как же так?

— Номер наш, но фирмы «Долида» здесь никогда не было. Не вы первый спрашиваете.

И трубка отозвалась короткими гудками.

Комбат тут же повторил набор.

— А где… — только и успел он сказать.

— Я же вам говорю, никакой фирмы «Долида» здесь не было и нет, ею уже и милиция сегодня интересовалась. Вы не оттуда?

— Нет.

— Вот и не звоните больше.

— Ясно.

Комбат положил трубку и посмотрел на Подберезского.

— Ну что?

— Нет такой фирмы по этому адресу.

Андрей вздохнул.

— Ясно.

— Что тебе ясно?

— Что дело темное.

Борис Рублев вновь опустил глаза на лист бумаги.

— Что это за херня такая? Домашнего телефона нету, только адрес, Калининград подмосковный.

— В самом деле, а я и внимания не обратил.

— Тоже мне бизнесмен, — Комбат щелкнул пальцем по портрету Щукина.

— Сомнительный он с виду какой-то, на бизнесмена не похож, — прищурился Подберезский. — Хотя черт его знает. Фотография была маленькая три на четыре. Для регистрационного свидетельства, на компьютере пришлось три раза прогонять, чтобы увеличить. Хотя… — Подберезский задумался, — погоди, мы его сейчас вызвоним.

— Как?

— Есть система.

Подберезский завладел трубкой телефона и позвонил одному из своей приятелей.

— Слушай, у тебя в компьютере база телефонов Подмосковья еще есть?

— Конечно, ты же знаешь, чего спрашиваешь?

— Найди-ка мне, Петруха, пару номеров, соседей моего одного знакомого, — и Подберезский продиктовал адрес Щукина.

Не прошло и двух минут, как Петруха назвал ему три телефона.

— Ну все, Комбат. Теперь мы с ним свяжемся, домашний адрес — это тебе не липовый офис. Там то он уж наверняка бывает.

Рублев набрал номер, дождался, пока ему ответят.

— Вам нетрудно будет соседа позвать из семнадцатой квартиры, Семена Щукина.

— Не знаю, — раздался неуверенный ответ, — сейчас посмотрю.

— Будьте так любезны.

Андрей смотрел на Комбата и еле сдерживал улыбку. «Будьте так любезны!»