Комбат против волчьей стаи - Андрей Воронин

— Да не бойся ты, ублюдок казахский, щенок, никто тебя бросать не собирается. Будь рядом со мной.

Подойдя к двери, Курт принялся ее открывать левой рукой. Пистолет он засунул за брючный ремень, автомат болтался на плече. Открывать дверь левой рукой было неудобно, тем более уже ныли пальцы правой и это выводило Курта из себя. Наконец, он смог это сделать. В самолет со свистом ворвался холодный воздух, Курт даже отшатнулся.

Мальчишка закричал:

— Дядя! Дядя! Не бросай!

— Заткнись, урод! — перекрикивая рев моторов рявкнул бандит.

Он высунул руку в открытую дверь и попытался ее разжать. Но пальцы настолько оцепенели, что не хотели слушаться.

— Мать твою так! — выругался Курт, но граната словно прилипла к руке. — Да будь ты неладна, сука долбаная!

Наконец, пальцы разжались, Курт с облегчением вздохнул, тряхнул рукой. Мальчик-казах стоял рядом с ним, дрожа, как осиновый лист, он был уверен, что этот злой небритый дядька выбросит его из самолета и он полетит вниз и будет падать долго-долго, и его сердце разорвется от страха раньше, чем он долетит до земли. Курт захлопнул дверь и повернул железную ручку.

И именно в этот момент из темного угла из-за коробок, в которых лежали наркотики, как зверь, бросился на него Комбат и нанес сокрушительный удар рукояткой пистолета по голове. Но, наверное, провидение было на стороне бандита, а может быть, сам дьявол решил защитить Курта. Как раз в этот момент самолет дрогнул, его качнуло, и удар Комбата, который должен был уложить Курта на месте, а на меньшее Комбат не рассчитывал, лишь сорвал кожу на затылке бандита.

Курт развернулся, мальчишка-казах упал и покатился, Курт тоже падая, выхватил пистолет.

Но Рублев, которого переполняла ярость и бесконечная злоба, нанес Курту удар кулаком левой руки. Удар пришелся в шею, прямо под нижнюю челюсть. Курт захрипел, Комбат навалился на него и дважды ударил головой о дверь, затем вырвал пистолет из рук и повернулся к мальчишке, прижав палец к губам.

— Тише, тише! Не кричи! Слушай друг, ты уже большой. Подойдешь сейчас к двери и скажешь тем, что дяде стало плохо, чтобы кто-нибудь ему помог. Ты понял?

Мальчишка заикающимся голосом пытался что-то сказать. Но Комбат понял, что времени у него в обрез, и опять горячо, но сурово зашептал на ухо ребенку:

— Подойдешь к двери и позовешь кого-нибудь из взрослых. Кстати, сколько их?

Мальчишка показал три пальца.

— Что там еще три бандита? Их трое?

По расчетам Рублева бандитов должно было быть трое, Курт сейчас лежит в бессознательном состоянии. Комбат перевернул его лицом вниз и ремнем от автомата быстро крепко-накрепко связал Курту руки, понимая, что тот может прийти в себя, затем опять перевернул на спину и затолкал в рот грязную тряпку.

— Иди, малыш, иди. Позови кого-нибудь.

— Эй, дядя, — закричал мальчишка, обращаясь к Сивакову, но тот из-за рева самолетных моторов не услышал его тонкого голоска. Тогда мальчик побрел.

Сиваков вдруг повернул голову, увидел открытую дверь, грузовой отсек и мальчишку, медленно бредущего к нему.

— Там дяде плохо.

— Что-что? — крикнул Сиваков.

— Дяде плохо. Живот…

Про живот Комбат мальчишке ничего не говорил, это была детская фантазия, но очень похожая на правду, тем более произнесено это было вполне натурально.

«Перепсиховал, да еще водка, — подумал Сиваков, — волнение и водка, вот его и выворачивает».

— Ладно, пойду гляну. Сильвестр, Курту плохо, тошнит, наверное, блюет в грузовом отсеке. Пойду гляну, что к чему. Может, наркоты нанюхался.

— Давай.

* * *

Звено истребителей с военного аэродрома уже шло на перехват транспортного самолета. Это были четыре «МиГа», за штурвалами которых сидели летчики-казахи. Они получили задание от командира полка уничтожить транспортный самолет. А зачем они должны его уничтожить, летчики не задумывались, они обязаны выполнять приказ. До цели по расчетам было минут восемь-девять лету.

— С земли поступило подтверждение, что курс истребителей правильный.

* * *

«Ну и слабак же ты, Курт, — идя к двери грузового отсека, думал Сиваков, — вот мне хоть бы что, хотя и волнуюсь не меньше твоего. Слабак! Слабак».

Сиваков был рад, что хоть в чем-то он превосходит Курта. Но едва он переступил невысокий порог и сделал шаг в полумрак грузового отсека, ему под ребра с левой стороны уперся ствол пистолета.

Сиваков судорожно дернул головой и увидел немигающие глаза незнакомого мужчины и сведенные к переносице брови. Выражение лица было мрачным и не предвещало ничего хорошего.

— Если ты шевельнешься или пискнешь, я пристрелю тебя на месте. Если хочешь жить — молчи.

— Кто ты? — выдавил из себя Илья Данилович.

Это и решило его судьбу, короткий и резкий удар в пах буквально подбросил Сивакова в воздух и, падая, он получил еще один удар пистолетом по затылку. Но с грохотом упасть Комбат ему не позволил. Он, его, как пластиковый мешок с дерьмом, которое человек опасается разбрызгать, аккуратно оттащил в угол, за коробки с наркотиками и забросил в ящик, затем задвинул крышку, несколько мгновений подумал и защелкнул замки.

— Полежи на моем месте, может быть, тебе там понравится.

«Ну, Комбат, остался еще один. И с ним ты должен разобраться. Он один, и ты один», — в третьем лице подумал о себе Борис Рублев.

* * *

На экранах радаров боевых истребителей, идущих на перехват цели, уже высветилась яркая точка.

Транспортный самолет.

Ведущий звена уже готовился к атаке, понимая, что сбить транспортный самолет не составит большого труда, все будет так, как происходит обычно на маневрах. Цель зафиксирована.

Остается лишь нажать на красную кнопку.

* * *

Сильвестр с пистолетом в правой руке и бутылкой водки в левой обернулся. Комбат рисковать не хотел, поэтому первым нажал на курок, Сильвестр вздрогнул, пуля вошла ему точно в центр лба, в его глазах застыло удивленное выражение и силуэт мужчины, стоящего в дверях.

Бандит качнулся и упал лицом вниз.

Летчики вздрогнули.

— Спокойно, мужики, связывайтесь с землей.

— Кто ты? — спросил командир самолета, хватая наушники и включая связь.

— Быстро меняйте курс, возвращаемся на аэродром.

— Кто ты? — переспросил командир, нажимая тумблеры и выходя на связь.

— Я Борис Рублев.

Бросив пилотов, он повернулся и заспешил к детям.

— Ну, ребятки, все в порядке. Минут через тридцать приземлимся, да? — Обратился он ко второму пилоту.

— Долетим, долетим, — вытирая мокрое от пота лицо, сказал второй пилот.

Его губы кривились в улыбке.

— Земля! Земля! Говорит двенадцатый борт, говорит двенадцатый борт! — дрожащим от возбуждения голосом кричал командир самолета. — Вы меня слышите?

— Да, да, слышу.

— Мы возвращаемся.

— Что?

— У нас, не знаю.., бандиты обезврежены.., тут какой-то Рублев, сказал возвращаться. Да, Рублев так он назвал себя.

Транспортный самолет, завалившись на левое крыло менял направление и уходил на восток.

* * *

Когда до цели осталось двенадцать с небольшим километров, звено истребителей получило неожиданный приказ «Атака отменяется. Вернуться на аэродром».

* * *

Транспортный самолет вынырнул из-за туч, похожий на серую птицу. Люди в камуфляже, в погонах и без погонов, стоявшие на краю летного поля, рядом с машинами, увидев самолет, услышав гул моторов, сорвались с места и побежали по бетону, за ними, обгоняя их, помчалась машина «скорой помощи», включив сирену и сверкая мигалкой.

Моторы еще продолжали работать, но самолет уже замер. Дверь открылась. В черном проеме показался Борис Рублев. Его полосатая тельняшка была мокрая от пота. Он устало махнул рукой, бегущим к самолету Подберезскому и Шмелеву, а затем сжал кулак, потряс им в воздухе.

Когда Подберезский со Шмелевым подбежали и остановились внизу, Рублев усталым голосом сказал:

— Ребята, осторожненько, сначала дети, потом взрослые.

— Подберезский засмеялся.

— Ну, Иваныч, я думал, ты как десантник на парашюте спустишься.

— В другой раз, Андрюха, — Комбат вытер лицо и повернул голову, заглянул в самолет. — А ну-ка, орлы, на землю.

Рядом с ним появились детские лица с широко открытыми глазами, в которых уже не было слез.