Светлая сторона Луны (трилогия) - Сергей Дорош

Сегодня после тренировки, которая была не в пример слабее предыдущих, я даже устать не успел, мы с ним пошли в ту часть катакомб, куда раньше не ходили. Долгий спуск по винтовой лестнице — и одинокий коридор, ведущий, как мне показалось, на север. Здесь было абсолютно безлюдно. Масляные лампы чадили через очень большие промежутки. Я бы предпочел идти вообще без света, чем с таким освещением. Но Шут не владел Тенями — он бы не смог здесь нормально передвигаться, не будь хотя бы этих убогих коптилок.

— Мне больше нечему вас учить, — как-то спокойно и обыденно сказал он.

— Как это? — Я даже остановился от неожиданности.

— Вот так, — развел он руками. — Ты рот-то закрой, а то муха влетит.

Только тут я заметил, что у меня даже нижняя челюсть отвисла.

— Да-а-а… Ну то есть как сказать. Любые знания можно шлифовать до бесконечности. Над той же Пантерой еще куча работы, но она… — Он махнул рукой. — Мусор — он мусор и есть. Она и так получила слишком много. Больше, чем заслуживала. Если честно, одну ее я учить не взялся бы. А ты… ну тоже — как сказать. Я не могу тебя научить ничему такому, до чего ты теперь не дойдешь сам без особого труда. Опыт, практика — теперь только так.

Мы пошли дальше. Я не знал, что сказать. Банальное «спасибо» прозвучало бы неуместно и как-то натянуто. А что еще говорить?

— Я не понимаю, — наконец выдавил из себя. — Любой, кто отправляется на Марс, сперва обучается основам у кого-нибудь из доменовцев, потом еще много лет его на Марсе дрессируют.

— Не больше пяти-шести, — подсказал Шут.

— Тем более. Пять. А у нас — хорошо если год прошел.

Он остановился под одной из ламп, взглянул на меня исподлобья:

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Пойми сам, нестыковка выходит, — развел я руками, тоже останавливаясь.

— Да-а-а… Ну что ж, для начала тебе стоит уяснить несколько вещей. Первое: бейся я хоть не пять, а пятьдесят пять лет, адепта Марса в полной мере из тебя не выйдет. Ну вот не выйдет, и все.

— Почему?

— Да потому что писать нужно с чистого листа. А в твоем случае я на полях дописывал самое важное. Ты не чистый лист, ты уже заполнен умениями других планет. Вот и приходится умещать самое важное где на полях, а где и между строчек.

— О, да ты поэт, — усмехнулся я.

— А любой шут в какой-то мере поэт, — ответил он, ни капли не обидевшись. — Ладно, разговор у нас небыстрый будет. Давай здесь остановимся и все обсудим.

— Ты назвал только первую причину, — небрежно заметил я.

— А вторая причина такова… Да-а-а… спрашивать тебя, как ты видишь школу Марса, не буду. Ответишь общеизвестную чушь, как и тогда, когда я спросил у тебя про адептов этой школы. Так вот, большую часть этих пяти лет там учатся полной ерунде, которая в настоящем бою не нужна вовсе.

— Не понимаю, — признался я.

— Конечно, не понимаешь, — раздраженно буркнул Шут. — Ты же там не был. А я был. Наставники Марса… нет, они неплохие воины, может быть, даже хорошие, а некоторые — очень. Но искусство Марса нужно им не для того, чтобы защищать свою жизнь. Поединки между ними — это танец. И задача у них не убить врага побыстрее, а показать свое превосходство. Девять десятых того, чему они учат, выйдя с Марса, можно выбросить из головы. Мы для них — мусор. Порода, которая перелопачивается ради одного-двух самородков. И Хромой Снорри для них был мусором. Понимаешь?

— Кажется, да, — ошеломленно промолвил я.

— Даже хуже, чем мусором. Его-то они постарались поскорее выставить. Его техника работы щитом в корне противоречила их изящным концепциям, потому что это были добротные боевые приемы. Не блещущие тонкостью и грацией, зато эффективные, когда речь идет о спасении жизни. Вот только этим ублюдкам уже давно не приходилось драться за жизнь!

Я смотрел на Шута во все глаза. Где его спокойствие, где шутливая манера? Сейчас мне казалось, передо мной стоит берсерк.

— Понял, понял, — поспешно проговорил я. — Конечно, это можно было предположить.

— Предположить, — передразнил меня он. — Тоже мне сын Хансера. Его обучение закончили, а он этого и не понял. Тьфу, плутонец хренов.

— Ну хватит! — Я начинал злиться.

— Короче, твое обучение закончено, — проворчал он. — Нам пора уходить из катакомб. И пора что-то решить с этим Грешником. Он мне не нравится, я ему не доверяю.

— Зря. — Я вдруг вспомнил, что так и не рассказал наставнику о нашем разговоре.

— Зря не зря, но, когда я вижу что-то, чего не могу объяснить, это меня настораживает.

— Да с ним все просто. Его обучал друид. И у него что-то вроде обета или в этом роде, словом, он не может убивать.

— Поверь мне, — желчно проговорил Шут, — его шест из железного дерева, кстати, очень редкого на Плутоне, в его руках — оружие пострашнее меча в руках Пантеры.

— Я понимаю, но и удержаться от убийства им легче. Он — Целитель, как Тайви.

— Целитель, друид, — передразнил меня Шут. Голос получился очень похожим. — А ты и уши развесил.

— Шут… — Глаза мои сузились, а руки вдруг начали покрываться тигриной шерстью. Он меня разозлил, очень сильно разозлил.

— Ладно, успокойся, прости, — тут же сбавил он обороты. — Лучше послушай, что я знаю. В горах есть крепость, называется Аламут. Правит в ней Шейх аль-Джабаль.

— Кто? — не понял я.

— Старец Горы по-нашему. А правит он теми, кого зовут ассасины. От традиционных ассасинов в них мало осталось. Это ниндзя сохранились практически в неизменном виде. Но… Имя Хирото тебе знакомо?

— Конечно, — фыркнул я.

— Если я попрошу у тебя его голову?

— Я не самоубийца. Чтобы до его головы добраться, нужно банды три-четыре вместе собрать.

— Больше. — Шут улыбнулся. — Чтобы выгрызть Хирото из его убежища, против него надо весь Город бросить. И то не факт, что получится. Так вот, если завтра Шейх аль-Джабаль пожелает голову Хирото, самое лучшее, что сможет сделать дзенин клана Кога, — это заранее вырыть себе могилу.

— У этого шейха так много бойцов? — удивился я.

— Нет, немного. Но все не понадобятся, поверь. Кога — это ерунда. Вот клан Ига, живущий в горах, — они вполне могут тягаться с ассасинами. По сути, пока эти две силы уравновешивают друг друга, Городу бояться нечего.

— Грешник рассказывал мне про горный клан ниндзя, — вспомнил я.

Шут печально улыбнулся, словно я подтвердил какие-то его выводы, и были эти выводы неутешительными.

— Ассасины, отправляясь убивать, одеваются в свои традиционные цвета. Белые с красным. Чаще всего — белые одежды с красным поясом. Меня не удивляет, что Грешник так хорошо знает не только о клане Кога, но и об Ига, о котором слышали единицы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});